Алексей Доспехов
Сессия Международного олимпийского комитета (МОК) в Рио-де-Жанейро начала во вторник свою работу, как и следовало ожидать, с “российского вопроса”. Неожиданным было то, с какой страстью члены МОК встали на защиту потрепанной дисквалификациями сборной России и с какой страстью они требовали возложить значительную часть ответственности за создавшуюся ситуацию на Всемирное антидопинговое агентство (WADA), инициировавшее кризис. По итогам первого дня сессии уже оно стало выглядеть жертвой МОК.
Более того, теперь выглядит совершенно туманным будущее WADA. Президент МОК Томас Бах уже пообещал после Олимпиады запустить “полномасштабную реформу” всей антидопинговой сферы

Эта сессия Международного олимпийского комитета - 129-я по счету, и едва ли какая-то из 128 предыдущих превосходила ее по накалу страстей. Предположить, что в первый день работы головной спортивной структуры внимание уделят вопросу относительно участия сборной России в Олимпиаде в Рио, было нетрудно: слишком острым представлялся этот вопрос, чтобы обойти его стороной. Гораздо труднее было предположить, сколько ему будет уделено внимания и в каком ключе будет проходить дискуссия.
Неожиданной была уже речь Томаса Баха. С тех пор, как неделю с небольшим назад исполком МОК вопреки требованиям целого ряда авторитетных, прежде всего в антидопинговой сфере, организаций отказался отстранять сборную России от Олимпиады, он уже неоднократно защищал такую позицию. Во вторник он защищал ее особенно горячо. Томас Бах вспоминал, как сторонники коллективной дисквалификации характеризовали ее как основной вариант, “ядерный вариант”, а “чистых” спортсменов, которые пострадали бы из-за нее, - “побочным ущербом”. Его, вне всяких сомнений, просто бесил этот термин - “побочный ущерб”. “Сравнение не вписывается ни в какие рамки”, - сказал господин Бах и предложил подумать, чтобы было бы, решись все-таки МОК на отстранение сборной России, - и сам же ответил. По его версии, “смерть и разрушение”.
Он был готов сражаться за то, чтобы незапятнанные в допинговых историях российские спортсмены выступали в Рио, до конца. И только такой вариант он считал правильным, позволяющим сохранить “целостность” олимпийского движения, отвечающим его представлениям о справедливости.
А потом Томас Бах вдруг перешел к событиям свежим - к негодованию по поводу допуска сборной России, пусть отбор на уровне международных спортивных федераций и урезал ее состав чуть ли не на треть, со стороны Всемирного антидопингового агентства и ряда национальных антидопинговых агентств. И оказалось, что его “крайне разочаровало” сложившееся у этих людей представление о том, что тот, кто не разделяет их точку зрения (насчет необходимости коллективной дисквалификации), тот, следовательно, и не желает бороться с допингом. “Мы все преследуем одну цель - защищать “чистых” спортсменов”, - отрезал Томас Бах.

Это был уже беспрецедентный удар по WADA, которое прежде считалось надежным союзником, да фактически частью МОК. Следующие слова были ударом еще сильнее. Дав понять, что видит в деятельности WADA множество ошибок, Томас Бах заметил: “Последние события доказывают, что мы нуждаемся в полном пересмотре всей антидопинговой системы”. Господин Бах расшифровал, что система должна быть “более жесткой и эффективной, ответственной, прозрачной, независимой”. Вот такой пинок точно предугадать было невозможно.
Учитывая содержание речи Томаса Баха, его настрой, главе Олимпийского комитета России Александру Жукову выступать на сессии было, возможно, проще. Господин Жуков повторял в основном то, что проговаривалось российской стороной за минувшие пару недель уже тысячу раз. Да, опубликованная в докладе руководителя независимой комиссии WADA Ричарда Макларена информация (о поощрении допинга в России на государственном уровне, о масштабном сокрытии нарушений) шокирует. Но “необходимо более глубокое расследование”, и, по сути, в России оно уже инициировано, первый шаг - учреждение независимой антидопинговой комиссии под председательством почетного члена МОК Виталия Смирнова, которая “намерена взаимодействовать со всеми международными организациями, продвигать политику нулевой толерантности в отношении допинга и сурово наказывать тех, кто нарушает антидопинговые правила”.
Отметив это обстоятельство, Александр Жуков сообщил о существовании “глобальных провалов нынешней антидопинговой системы”. В этом смысле Томас Бах был солидарен с ним. Господин Жуков рассказал, что Российское антидопинговое агентство (РУСАДА) “учреждалось, проверялось, контролировалось, сертифицировалось на протяжении всего периода своего существования под контролем Всемирного антидопингового агентства”, а его работа “постоянно контролировалась зарубежными специалистами и каждый год оценивалась WADA как довольно успешная”. Более того, после Олимпиады в Сочи, по поводу которой больше всего претензий, эта работа была оценена как “образцовая”, и “тем удивительнее было услышать позднее обвинения, выдвинутые в докладах двух комиссий агентства”. Получалось, что Александр Жуков призывал все же не слишком доверять этим докладам.
Впрочем, он смог высказаться еще конкретнее: “Не было представлено никаких серьезных доказательств, но есть призыв к коллективному наказанию спортсменов, в том числе тех, кто был протестирован и “чист”. Почему WADA не несет ответственности за нарушения тех организаций, которые оно аккредитовывало?”
В своей речи он просил МОК сопротивляться “невероятному давлению со стороны представителей политических кругов некоторых стран”, которое может привести к повторению страшных времен олимпийских бойкотов 1970 - 1980-х годов. Не поддаваться давлению - это в трактовке Александра Жукова означало не препятствовать допуску “чистых” россиян в Рио. Причем под “чистыми” он подразумевал и тех спортсменов, которых федерации “вычищали” на основании не положительных допинг-проб, а данных из доклада Ричарда Макларена. Их исками уже завалены офисы Спортивного арбитражного суда в Рио.
И МОК, как показалось, даже не с сочувствием, а с откровенной симпатией отнесся к российской позиции. По инициативе Томаса Баха вопрос о поддержке решения исполкома по России был вынесен и на голосование сессии, и против - то есть, можно сказать, за WADA - был подан единственный голос. А члены комитета, которым предоставлялось слово, один за другим присоединялись к Томасу Баху и Александру Жукову. Итальянец Марио Песканте проводил аналогии с временами холодной войны и олимпийских бойкотов - например, бойкота Западом московской Олимпиады 1980 года: “Реальность такова, что 36 лет спустя война по-прежнему ведется, только актеры поменялись. Мы должны сказать громко: давайте не допустим вмешательства политики!” А у господина Песканте возникло ощущение, что “за допинговым скандалом кроются политические манипуляции”. Серб Ненад Лалович говорил, что “не только в России есть проблемы, но почему-то только она несет ответственность”. Кувейтский шейх Ахмед аль-Фахад аль-Ахмед ас-Сабах жаловался на то, что у него накопились “тысячи вопросов по WADA”: “WADA было основано, чтобы защищать систему, но у него по-прежнему нет стратегии. Мы должны реструктурировать эту систему”. Понятие “реструктуризация” использовал и аргентинец Херардо Вертейн. На его взгляд, “управление WADA должно быть улучшено”, а само агентство “должно сосредоточиться на своих задачах, а не просто рекламировать свою работу”: “Иногда WADA больше заинтересовано в самовосхвалении, чем в защите “чистых” спортсменов”. Израильтянин Алекс Гилади был убежден, что в разгар споров об адекватности наказания для России “речь идет о восстановлении репутации не МОК, а WADA”. И даже представитель США Ларри Пробст мишенью избрал не Россию, а ведомство, напавшее на нее. По его словам, антидопинговая система “сломана и что-то необходимо с этим делать - например, создавать по-настоящему независимую организацию”.
Это была уже мощная атака на еще недавно смотревшиеся неприступными рубежи WADA. И на волне ее звучала информация об уже почти согласованном созыве чрезвычайной, “антидопинговой”, сессии МОК после Олимпиады. А до Олимпиады, уже в среду, глава агентства Крейг Риди, “внимательно выслушавший докладчиков”, обещал отреагировать на их претензии. Похоже, он сам не ожидал, что их будет столько.