Азамат Горожанин
История возвращенных из Сирии казахстанцев делится на “до” и “после”. Ехали за лучшей жизнью, мечтали обрести свое местечко в “лучшем на земле государстве”, ИГИЛ, где главенствует ислам и все течет по шариату. Это то самое “до”. До поездки. До прибытия в Сирию. До осознания, что многое, о чем так сладкоголосо пели адепты, не совсем то, а то и совсем не то вожделенное и обещанное “завтра”. А является чужой и чуждой политикой, которая превратила мужчин, да и некоторых женщин в пушечное мясо. Другие стали заложниками авторитета своих мужей, старших братьев и других родственников. Теперь - наступившее “после”. Сегодняшнее и настоящее

Оно, как оказалось, не такое безоблачное. Четырнадцать человек из последней партии возвращенных в Казахстан в рамках операции “Жусан”, которую в три этапа провели в первой половине уходящего года, получат реальные сроки. Через что предстоит еще только пройти многодетным матерям, покажет время. Уже сейчас они обнаружили, что не могут рассчитывать, например, на пособие по утрате кормильца. И в этом есть логика. Ни один случай гибели отцов этих детей в Сирии, тем более под “юрисдикцией” ИГИЛ или ДАИШ, не будет подтвержден документально. Теперь же неизбежно наступает непростой период адаптации и ресоциализации - читай дерадикализации и реабилитации.

По итогу трех этапов операции “Жусан” из Сирии вывезли 595 человек. Из них 357 детей. Не о каждом из них следует говорить “вернули”. Многие из детей родились за границей - в Афганистане, Пакистане, так называемом Вазиристане. В Сирии, наконец. Часть казахстанцев утеряла национальные паспорта, большая часть детей родилась на территории, ранее подконтрольной ИГИЛ/ДАИШ. Комментируя операцию, представитель властей пояснил, что она, собственно, и была инициирована из гуманистических побуждений - преимущественно ради вывоза детей из зон боевых действий. Сегодня известно, что Казахстан лидирует в вопросе вывоза сограждан с Ближнего Востока.
Мы собрали множество свидетельств того, как разрушались иллюзии и наступало прозрение. Сайт “Свободы” приводит историю 28-летней карагандинки. Она типична для той ситуации, в которой оказались сотни других женщин. Мать четверых детей. Старшему - восемь, младшему - два года. Ее мужа убили в ходе боевых действий через 40 дней после появления самого младшего сына. Ранее он же и вывез свою семью, а затем присоединился к одной из экстремистских группировок. Это одно из непреодолимых условий - вступить в ряды тех, кто воюет. Отсидеться в сторонке не выйдет. Только смерть может избавить мужчину от участия в войне. Либо в ходе самого участия, либо в результате казни за неучастие.
Семь лет назад молодую женщину вместе в первенцем муж вывез в Египет. Предлог благородный - муж учится в университете исламского толка, будет богословом. Затем перебрались в Турцию. Оказалось, что эта страна - лишь транзит в Сирию. Во всяком случае женщина утверждает, что это обстоятельство стало для нее полной неожиданностью. Муж убеждал, что она и дети будут в безопасности. Но через полгода война добралась и до их городка, который и сразу напоминал прифронтовой лагерь. Семья сумела сбежать в Ирак. Многие следовавшие с ними люди погибли в пути, других брали в плен и заложники. В Ираке же их настигла самая настоящая война.
Все время хотела домой. Но даже сказать об этом - значит обречь себя на смерть, а детей - на сиротство. У многих не было денег, чтобы купить хоть какую-то еду. Питались тем, что удавалось найти. Люди ели траву, отруби, зерно. Первыми в таких условиях гибли дети: от голода, истощения, болезней. Получившие какие-то ранения или травмы также умирали, поскольку были лишены какой бы то ни было медпомощи. Медикаментов также не было, и взять их было неоткуда. Люди сгнивали заживо.
Вдов становилось все больше. Они держались отдельно. Семейные проживали вместе - по десятку семей. Местные стали подыскивать вдовам новых мужей. Какие-то из этих женщин закрывали для себя тему морали, поскольку для них это становилось вопросом выбора между жизнью и смертью. Сама она повторно замуж выходить отказалась.
- Жили в окрестностях поселка, ходили по домам, просили кто что даст, - приводит ресурс ее слова. - Сами построили себе палатку из подручных средств. Как-то пошли в очередь за едой со старшим сыном. Возвращаемся, и вижу, что нашу палатку, где были мои дети, разорвало взрывом. Мы побежали. В палатке была моя подруга, осколки попали в нее, а моих детей не задело. Рядом ребенок и его мать погибли, она была беременна. В других палатках тоже погибли женщины и дети.
На ее руках были трое малышей, один грудничок. Старший сын, которому исполнилось всего семь, помогал, чем мог. Под обстрелами ползал за водой, спускался к реке, находил какие-то тряпки, чтобы огонь разводить. Других горючих материалов в той местности сыскать трудно.
- Из-за бомбежек и обстрелов, бывало, даже голову не могли поднять. Приспособились в окопах жить, но и они не всех спасали. В одну ночь в соседних окопах все мои знакомые женщины с детьми погибли. Затем мы осмелились выйти к курдам. Они нам дали “коридор”. Там были тысячи людей. Нас привезли в палаточный городок. Многие уже говорили, что хотят вернуться домой. И что Казахстан ведет эту работу, готовит списки. Мы с детьми попали в третий список. Рады, что нас приняли в РК. А женщины из других стран плакали, говорили, что им некуда деваться, что по возвращении на родину их либо посадят, либо убьют.
Военные условия серьезно подорвали психику детей. Стали замкнутыми, боялись новых людей. Подросший восьмилетний сын освоился быстрее остальных, начал играть, появился аппетит.
Пока женщина и другие эвакуированные остаются в специальных центрах реабилитации и социальной адаптации. Их слова сложно проверить. Но истории схожи. Сложно определить, насколько радикализировалось их сознание. Произошло ли переосмысление. Мы привыкли воспринимать подобные ситуации так, что мужчина в них доминирует, встраивает женщину и семью в конструкцию своих убеждений. В таких ситуациях женщина выглядит жертвой. Но так ли это, видимо, покажет их способность социализироваться, вписаться в реалии нашей сегодняшней жизни, которую тоже не назовешь легкой. Им еще предстоит общаться и с чиновниками, и с работодателями. И можно быть уверенным, этот путь не усыпан розами.