Фарида Галиева
Книга историка Алекса Баттеруорта (Alex Butterworth) “Мир, которого никогда не было” (The World that Never Was) стала бестселлером в западном мире. Это исследование зарождения и развития революционного движения в Европе и Америке и возникновения международного анархизма. Книга интересна еще и тем, что она является попыткой осознать преемственность терроризма прошлого и нынешнего и идей, его питающих. Приехав в Алматы, автор нашумевшей книги в интервью нашему корреспонденту объяснил ее название и смысл

- Вы издали книгу в Великобритании, хотя, как писали в прессе, Вам предлагали издать ее в Америке, причем это выгоднее с коммерческой стороны. Почему Вы от этого отказались?
- Издание книги об анархизме и терроризме именно в Британии очень симптоматично. Ведь во второй половине ХIX века Соединенное Королевство было прибежищем для анархистов и революционеров всех мастей - точно так же, как в наше время оно стало убежищем для беглых олигархов из стран бывшего СССР и политических оппозиционеров.
Страна, приютившая в разное время Герцена, Маркса и Ленина, как магнитом, притягивала в конце XIX века французских и испанских анархистов, а также русских революционеров. Притягивает она персонажей такого порядка и сегодня. Так что преемственность налицо, все повторяется. Поэтому и книга уместна именно здесь, как нигде.
- Вы много страниц уделили истории российского терроризма, Вы полагаете, что именно он стал основным “революционным течением” в Европе сто лет тому назад?
- Нет, я так не думаю, однако российский терроризм в то время был наиболее, я бы сказал, масштабен и разнообразен. Но были и другие, тоже не менее экзотические направления террора. В 90-е годы XIX века, например, анархисты, устраивавшие теракты в разных странах, открыто собирались в лондонском клубе на Уиндмил-стрит. Когда в Англию прибыли 30 живописных аргентинских анархистов в сомбреро, они промаршировали в свой клуб строем.
- Но книга во многом посвящена исследованию именно российского терроризма и анархизма...
- Да, она и начинается с собрания в октябре 1908 года в парижской квартире российского писателя и террориста Бориса Савинкова (позднее министра в правительстве Керенского). На собрании присутствовал знаменитый идеолог анархизма князь Кропоткин. Собравшиеся заслушали сообщение журналиста Владимира Бурцева о том, что главный российский террорист, глава боевой организации партии эсеров Евно Азеф является агентом полиции и провокатором.
Речь сразу же зашла о его кураторе - начальнике заграничного отдела департамента полиции Петре Рачковском, который стал главным персонажем книги. Ему в ней посвящено несколько глав, в которых подробно рассказывается о том, как методы этого “гения российской охранки” по внедрению агентуры в революционные кружки и изощренная организация провокаций перенимались западной полицией, а также о том, как Рачковский искусно пользовался наивностью своих противников. Значительное место в книге посвящено разоблачению анархизма и большевизма, прикрывавших свои преступления (убийства, грабежи и насилие) политическим идеализмом.

Самолет, как отмашка: мы будем жить теперь по-новому

- В этом постулате и заключен смысл названия Вашего исследования?
- У названия “Мир, которого никогда не было” три значения. Во-первых, это утопический мир революционных визионеров, который они хотели создать, но который так и не возник. Второе значение - историко-литературное, связанное с идеей создать гигантский глобус величиной с Эйфелеву башню, который, по замыслу одного из идеологов анархизма географа Элизе Реклю, должен символизировать общность человечества и способствовать международной солидарности (в наше время это нашло отклик в идеологии защитников окружающей среды и в идее Интернета).
И третий смысл названия - это миф, созданный пропагандой в связи с всемирным революционным заговором. Причем миф этот создавался обеими противоборствующими сторонами - как революционерами, так и боровшимися с ними международными спецслужбами.
- Полезен ли сегодня опыт борьбы с террором, который в то время приобрели спецслужбы различных стран, в том числе и России?
- Думаю, что российский опыт борьбы с революционным подпольем в XIX и начале ХХ веков оказался малопригодным для Запада, но тем не менее полиция западных стран извлекла из него уроки. Остается открытым вопрос: какой форме терроризма принадлежит историческое первенство: террору российской “Народной воли” или фениев из “Ирландского революционного братства”, боровшегося с британским государством?
С одной стороны, у русских с ирландцами были определенные противоречия, но, с другой - они учились друг у друга. Что же касается французской и британской полиции, то она не одобряла полицейскую тактику автократической России. Британия гордилась завоеваниями открытого либерального общества, хотя в ней и раздавались голоса о необходимости создания политической полиции, чем впоследствии стал особый отдел Скотленд-ярда.
Думаю, что главный урок, который извлекла западная полиция из российского опыта, состоял в том, что жестокость подавления революционной деятельности может быть контрпродуктивна.
- То есть российский опыт оказался для Запада совершенно бесполезен?
- Нет, отчего же. На Западе полиция переняла кое-что из тактики Петра Рачковского, который внедрял свою агентуру в революционные группировки и вербовал в них информаторов. Немалую роль в его практике играли и откровенные провокации. Он добился немалых успехов, достаточно назвать разгром типографии российских революционеров в Швейцарии, которым он руководил из Парижа.
- А что как бы перекликается во времени в практике самого терроризма?
- К примеру, одной из особенностей российского революционного движения было наличие в нем большого числа женщин, чего не наблюдалось на Западе. Вы не находите ничего общего с современной практикой исламистов? Вот только корни этого женского участия совершенно разные. Думается, появление женщин в российских террористических группах объясняется спецификой русского исторического развития и появлением в России европейски образованных женщин. Многие российские женщины получали образование за границей в духе идей европейского Просвещения. Часть из них вынуждена была изучать медицину только там, поскольку царский режим того времени препятствовал высшему женскому образованию. Это привело к появлению в России значительного числа образованных женщин, получивших представление о революционных идеях в Европе и распространявших их на родине. Это касается целого поколения российских женщин второй половины XIX века. Их появление пришлось на тот период революционного движения, когда “Народная воля” перешла к террору. И самое удивительное, что именно женщины нередко побуждали своих соратников-мужчин к активному терроризму.