Олег Червинский
Это интервью - второе из цикла “Генералы”, приуроченного к 110-летию казахстанской нефти (первое - с Кадыром Байкеновым - было опубликовано в “НП” №32 от 14 августа). Имя Балтабека Куандыкова в кругах нефтяников прочно ассоциируется со словом “Каспий”. Именно он в начале 90-х годов прошлого века был одним из отцов амбициозного плана молодого Казахстана развивать нефтедобычу на шельфе Каспийского моря. Балтабек Муханович с нуля создал госкомпанию “КазахстанКаспийШельф” (ККШ), на основе которой был образован одноименный международный консорциум, открывший уникальное месторождение Кашаган. Позже возглавлял нацкомпанию “КазахОйл” - предшественницу нынешнего “КазМунайГаза”. Сегодня он - президент частной нефтяной компании “Меридиан Петролеум”

- Балтабек Муханович, Вы стояли у истоков зарождения отрасли морской нефтедобычи в Казахстане. Как вообще пришла идея искать нефть на Каспии? Ведь в советское время шельфовая добыча велась только в азербайджанском секторе моря, а казахстанский считался кузницей не черного золота, а черной икры?
- Наша республика получила в наследство от распавшегося Союза два крупных месторождения на суше - Тенгизское нефтяное и Карачаганакское нефтегазоконденсатное. До разрыва единого народнохозяйственного комплекса их разработка велась представителями всех союзных республик в составе объединений “Тенгизнефтегаз” и “Карачаганакгазпром”. После 1991 года это необходимо было делать самостоятельно, без финансирования из союзного центра и в условиях дефицита новых технологий добычи.
Во второй половине 1992 года глава государства проводил расширенное совещание с участием членов правительства, нефтяников, геологов и других специалистов. На повестке дня стоял вопрос: как дальше развивать нефтегазовую отрасль? Тогда пришли к выводу, что второго Тенгиза нам на суше не найти. Хотя возможны новые открытия, но не такие мощные. А нефтегазовая отрасль была в то время единственным локомотивом, который мог вытащить нашу экономику из коллапса. И было решено обратить свой взор на Каспий.
Надо отметить, что перспективы нефтегазоносности Каспийского моря прогнозировались еще советскими учеными-геологами. Добыча на азербайджанских оффшорных месторождениях Нефтяные камни велась с 1949 года. В 80-х годах я работал главным геологом предприятия “Гурьевнефтегазгеология”, а с 1991 года - начальником управления нефти и газа в Геологическом комитете (предшественнике Министерства геологии, где я позже работал замминистра).
Именно там сохранились результаты первых поисковых работ на Каспии, проведенных в советское время. После их тщательного анализа мы пришли к выводу: будущая казахстанская нефть - именно на шельфе, и мы будем ее там искать!
- Когда об этом было официально объявлено?
- После этого памятного совещания я в составе официальной делегации Республики Казахстан, которую возглавил министр энергетики и топливных ресурсов Кадыр Байкенов, вылетел в конце ноября 1992 года в Хьюстон, где мы провели презентацию перспективных участков на суше, выставляемых на тендер.
Инвесторам предлагались два блока в Западно-Казахстанской области - Каменский и Чинаревский, и один в Актюбинской - Байганинский. Аналогичная презентация после прошла и в Лондоне 3 декабря. И здесь в конце своего выступления Кадыр Байкенов объявил, что Казахстан намерен начать освоение своего участка шельфа Каспийского моря. И планирует привлечь к этому делу иностранные нефтегазовые компании.
Что тут началось в зале! Его слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Поднялся невообразимый шум, об участках на суше тут же все позабыли, со всех сторон посыпались различные вопросы и предложения по оффшору. Именно с того момента начался отсчет нашей каспийской эпопеи.
- С чего начиналась компания “КазахстанКаспийШельф”? Вы ведь стояли у ее истоков?
- После принятия политического решения между ведомствами развернулась настоящая “борьба” за кураторство над перспективным проектом. Представители министерств начали самостоятельно выходить на зарубежные компании, проводить с ними переговоры, разрабатывать проекты соглашений и различных документов.
Реализация решения осваивать Каспий была поручена параллельно Министерству внешнеэкономических связей, Министерству геологии (где я работал заместителем министра) и Министерству топлива и энергетики. Координировать всю работу было поручено как раз Минтопэнерго во главе с Кадыром Байкеновым.
И вот 13 февраля 1993 года было подписано постановление правительства “О становлении и развитии добычи углеводородного сырья в казахстанской части Каспийского моря”. Один из его пунктов предусматривал создание специализированной государственной компании “КазахстанКаспийШельф”.
Перед рожденной в колыбели Минтопэнерго компанией была поставлена задача - организовать морские работы на Каспии. Причем задача эта была абсолютно не подкреплена ресурсами. У компании не было на первых порах ни офиса, ни штата, ни копейки денег. Были только название, печать и я в ранге президента госкомпании.
Положение спасало то, что одновременно я совмещал эту работу с должностью замминистра энергетики и топливных ресурсов. Даже зарплату получал в министерстве, и офисом на первых порах стал мой служебный кабинет.
Через месяц в компании стало уже двое сотрудников - в нашу команду был приглашен из МВЭС молодой и инициативный сотрудник Жакып Марабаев, сделавший позже блестящую карьеру и показавший себя талантливым организатором производства. Начал комплектоваться штат сотрудников, что оказалось делом нелегким.
Наши сотрудники - экономисты, геологи, геофизики - работали на уровне советского народного хозяйства, а им необходимо было на равных, а где-то и с позиции силы, начинать диалог с грандами мирового бизнеса. Переучиваться следовало на ходу. Поэтому кадры отбирались по принципу: хорошее базовое образование, определенный опыт работы и желание профессионально расти.
Практически с первых дней мы приступили по поручению правительства к разработке концепции госпрограммы первого этапа освоения казахстанского сектора Каспийского моря. С задачей справились в самые кратчайшие сроки, и 9 июня 1-й этап госпрограммы был утвержден! Мы начали переговоры с потенциальными участниками консорциума.
- Вы сразу почувствовали интерес инвесторов или они сначала присматривались?
- Интерес был ошеломляющим, представители мировых нефтяных грандов буквально осаждали нас. В качестве примера скажу, что одно из первых предложений сделала всемирно известная компания “Бритиш Петролеум”. Она хотела единолично зайти на Каспий, взамен предлагая нашей стране блоки на Северном море или любом другом месторождении. Компанию “Тоталь” с аналогичным предложением лоббировал небезызвестный Алекс Москович, в то время советник президента Казахстана. Он буквально давил на меня, обещая в случае отказа заявить руководству страны о моей некомпетентности. “Тоталь” была готова даже полностью оплатить разведку из собственных средств.
Но мы все более и более склонялись к мысли, что нельзя отдавать проект одному инвестору, каким бы достойным он ни был. Нужно создавать международный консорциум, причем с разными участниками - европейскими, американскими, чтобы каждый привнес что-то свое из собственного опыта, стиля ведения бизнеса, культуры наконец. По подобной схеме, кстати, разрабатываются Северное море, Мексиканский залив, чей опыт мы тщательно изучили.
Уже в начале марта, всего через пару недель после создания компании, мы вылетели в Норвегию. Почему в Норвегию? Потому что это единственная страна в мире, которая добывает нефть только из шельфа, у них на суше месторождений нет. И работает там национальная компания “Статойл”, то есть государственная компания, такая же, как ККШ.
В Норвегии первую нефть открыли только 25-30 лет назад, до этого она была самым отсталым европейским государством, рыбацкой страной. Сейчас это одна из самых развитых, индустриальных и высокообразованных стран в мире. Благодаря правильной политике привлечения иностранных инвестиций и развития своей нефтегазовой отрасли ей удалось добиться такого успеха.
Должен сказать, что мы изучали опыт не только Норвегии, а многих стран. Нам импонировал опыт работы американских компаний “Мобил”, “Эксон”, британской “БиПи”, французской “Тоталь”, Китайской национальной морской компании. Мы ездили смотреть, как ведутся работы в Мексиканском заливе, где работают не только американские компании, но и весь мир.
Всего о своем намерении участвовать в проекте заявило около 50 компаний. Из них предстояло выбрать не более 5-6, имеющих опыт работы в закрытых водоемах, в условиях, схожих с условиями Каспийского моря. График переговоров, начавшихся в Лондоне, был очень напряженным - по две компании в день, заканчивали далеко заполночь. Наши критерии отбора были прозрачны: наличие большого опыта работы на море и согласие с финансовыми условиями проекта, в первую очередь, с невозвратным подписным бонусом, который составлял десятки миллионов долларов. Эти деньги должны были пойти на становление ККШ и финансирование начала работ. Такие компании, как “Амоко”, “Эксон”, сочли бонус завышенным и сошли с дистанции, кого-то мы забраковали, посчитав, что опыта работы и технологических ресурсов недостаточно.
23 мая мы вышли на финишную прямую, стала понятна конфигурация будущего консорциума, и в Лондон для завершения переговоров прилетел министр Байкенов. В итоге через 2 дня мы окончательно определились с выбором компаний-победителей, которые станут членами консорциума. Это шесть компаний: альянс “Статойл” (Норвегия) и “Бритиш Петролеум” (Великобртания), “Шелл” (Голландия), “Мобил” (США), “Аджип” (Италия), “Бритиш Газ” (Англия), “Тоталь” (Франция). Седьмым полноправным участником проекта стала наша “КазахстанКаспийШельф”.
- Ни российские, ни китайские компании не попали в консорциум?
- Россия и Китай, как мне кажется, особо не поверили в нашу идею освоения Каспия. Они рассуждали: как это Казахстан, не имея ни денег, ни опыта, ни техники, собирается на Каспии работать? И решили подождать, посмотреть со стороны. Я считаю, причина в этом.
- ККШ стал не просто участником, а оператором международного консорциума! Как Вам это удалось?
- Я думаю, в какой-то степени это была уступка нам. Мы настолько жестко вели процесс предварительных переговоров, отстаивая интересы Казахстана, что в итоге компании-участницы решили дать нам своего рода аванс. Фактически они поверили в нас, в молодую государственную компанию, что мы сможем быть оператором.
- Так это была все-таки уступка или аванс?
- Я думаю, и то и другое в равной степени.
 - Вы помните, как проходила церемония подписания соглашения?
- Еще бы! Всем участникам было объявлено, что подписание Окончательного соглашения назначено на 3 декабря, а накануне их должен принять президент Нурсултан Назарбаев. Уже в аэропорту Лондона на парах стоит чартерный самолет, а мы все никак не можем поставить точку в переговорах, согласовывая детали. Постоянно возникали все новые и новые нюансы. Тем более иностранцы, зная, что отложить подписание невозможно, пытались этим давить на нас, заставить пойти на уступки. Но нам удалось где-то надавить на них в ответ, где-то прийти к компромиссу, и вот в 2 часа ночи мы вылетели в Алма-Ату.
Настроение у всех приподнятое, напряженность спала, мы общаемся, поздравляем друг друга. И тут по прилете выясняется, что аэропорт прибытия засыпан снегом и нас не принимают. Что делать? ведь прием у главы государства в 15.00. Мы долго кружили над городом, и наконец около 14.00 нас посадили. И мы прямо с самолета, невыспавшиеся, небритые и непереодевшиеся едем в президентский дворец!
Президент пожелал членам консорциума удачи в этом важнейшем для Казахстана проекте. А на следующий день состоялось торжественное подписание соглашения о консорциуме.
- Наверняка Ваша работа вызвала вначале активное неприятие местного населения. Я помню, какие опасения озвучивались тогда в прессе: мол, малейший разлив нефти уничтожит все живое на Каспии и похоронит море. Однако работы ведутся уже полтора десятилетия, и ведутся достаточно аккуратно. Как Вам удалось переубедить местных аксакалов, рыбаков? Тяжело было работать с населением?
- Разговоры, конечно, разные были и продолжаются. Недавний случай с выбросившимися на Каспийский берег тюленями тоже приписали нефтяникам. Хотя в мировом океане время от времени выбрасываются на берег и тюлени, и киты. В чем дело, пока никто не знает. Поэтому, еще не добыв ни одной тонны нефти в казахстанском секторе Каспия, говорить, что за счет этой работы мы сейчас потеряем всю рыбу или тюленей, - это неверная в корне трактовка.
Более отрицательное влияние на Каспий, нежели нефтяники, оказывают Урал и особенно Волга. Через нее в море попадают химикаты, используемые в сельском хозяйстве, сбросы промышленных предприятий, бытовые отходы. Столько заводов стоит вдоль по течению всей реки на российской территории, вплоть до самой Астрахани! Сероводородные производства, нефтеперерабатывающие, химические, машиностроительные. А все их стоки попадают в Волгу, и оттуда в Каспий! Об этом же никто не задумывается!
Да, есть и будут противники разведки на Каспии. Это жизнь. Идет борьба нового со старым. Посмотрите на атомную энергетику - в Японии это основа всей энергетики. Да, случился Чернобыль. Трагедия мирового масштаба, но это же не значит, что теперь надо закрывать всю атомную энергетику. Это бред, это неправильно, ведь атомные технологии - самые передовые технологии.
Что касается местного населения, у атыраусцев отношение к Каспию особое. Народ привык уважать море, бережно относиться к его богатствам. И мы всегда строго следовали требованиям законодательства республики во время реализации этого масштабного проекта. Мы впервые ввели в практику общественные слушания, на которых разъясняли населению, что будем делать и как. Неоднократно проводили консультации с экологами-активистами, местными властями. Позже наш опыт был взят на вооружение всеми нефтяными компаниями.
- В ноябре 1997 года было подписано Окончательное соглашение по Каспийскому шельфу, регламентирующее порядок создания нового консорциума, который уже непосредственно займется разведочным бурением и промышленной добычей каспийской нефти. А спустя всего год Казахстан с легкостью отказывается от своей доли в консорциуме, хотя за каждый процент долевого участия инвесторы серьезно сражались между собой. Продажа этой доли до сих пор неоднозначно воспринимается в обществе. Тем более что спустя десятилетие нам с большим трудом и за большие деньги пришлось по новой входить в консорциум. Какова Ваша оценка?
- Сразу скажу: я был противником этой сделки. Вопрос решался гораздо выше уровня “КазахОйла”. И когда я был президентом “КазахОйла”, этот вопрос не стоял. Потом я уехал в Америку, на смену нашему поколению пришло поколение, как его потом назвали, младотюрков. Я услышал о намечающейся продаже, находясь в Америке.
- Чья была идея продавать?
- Не знаю. Я абсолютно не был вовлечен в процесс переговоров. Хотя одну седьмую доли в консорциуме в свое время кровью взял. Понятно, время было тяжелое, экономика стояла, деньги нужны были для страны, пенсионеров, студентов, бюджетников, финансирования социальной сферы. Но, может быть, не надо было продавать всю долю, может быть, половину? Я не скажу - за бесценок, но за копейки, наверное. 600 миллионов долларов - это не такие большие средства. И сейчас вы видите, за какую сумму мы возвращаем себе участие в консорциуме - больше чем за два миллиарда.
Хотя, с другой стороны, я могу понять и логику продажи. Кашагана не было еще. И люди думали: а может, там ничего нет? Может же такое быть. Вообще есть среднемировой процент вероятности успеха в разведке нефти и газа - это 33-34 процента. То, что сейчас у нас на Аташе пустая скважина, на Курмангазы пустая скважина, не должно вызывать никакого ажиотажа, это нормальный общемировой процесс.
Мы просто привыкли, что каждая скважина в районе Кашагана - Кайран, Актоты, Каламкас - давала стопроцентно нефть. Народ привык: дырку пробуришь - нефть, дырку пробуришь - нефть. Это не так! Это просто Бог дал нам такой успех.
Поэтому осенью 1998-го, когда продали, не все думали, что на Каспии мы что-то откроем, хотя я никогда не сомневался, что там будет большая нефть. И, находясь в Америке, я подготовил, а позже защитил в Академии наук в Казахстане докторскую диссертацию, в которой доказывал, что на Каспии мы откроем месторождение с огромными запасами. За год до открытия Кашагана! И тогда многие не верили мне.

Июль 2000 г. Нефтяники доложили главе государства: нефть на Кашагане есть!

Поэтому, когда узнал об этом в Америке, слышал и такое мнение: надо продавать, завтра, если структура будет пустая, мы вообще за эту долю ничего не получим. Естественно, если бы там ничего не было, эта сделка сегодня считалась бы большим коммерческим успехом. И ее инициаторы сегодня бы победно говорили: видите, мы сделали для Казахстана 600 миллионов фактически из воздуха. Поэтому сейчас кого-либо винить - это искать черную кошку в темной комнате.
- Балтабек Муханович, с момента коммерческого обнаружения на Кашагане прошло уже более 9 лет, а добыча так и не начинается. В чем здесь причина, на Ваш взгляд?
- Почему откладывается начало добычи? Да потому, что нет в мире опыта работы в таких условиях! Это не ошибка менеджеров “Аджипа” или какой-то другой иностранной компании. Люди учатся на Кашагане: как организовывать такое огромное месторождение с огромными проблемами. Сероводород, большое пластовое давление, мелководье, море зимой замерзает, экологически чувствительная зона. Все это сосредоточено в одном месте!
И масштабы - длина месторождения составляет 100 километров. Тенгиз - 20 на 25 километров, а это - сто! И на мелководье. Надо строить там платформы, а глубина воды в районе Кашагана всего 4-5 метров, дно видно. Туда не каждое крупнотоннажное судно зайдет, крупный кран, к примеру, не сможет зайти.
Было принято решение построить больше трех десятков искусственных островов. Другого способа нет. Была бы вода 30-40 метров, платформы бы стояли. Много проблем на Кашагане, которые возникают буквально каждый день, о которых и не предполагали. Все это и откладывает начало добычи.
- Помимо “Меридиан Петролеум” Вы сейчас возглавляете частную нефтяную компанию “Каспиан Тристар”, созданную консорциумом казахстанских инвесторов. В декабре прошлого года она договорилась с “КазМунайГазом” о совместной разведке блока Мертвый Култук. Тогда это соглашение назвали знаковым - наконец-то в отрасль пошел национальный капитал. Однако работы не начинаются. У инвесторов нет денег в связи кризисом?
- Там проблема не в том, что денег нет. Деньги есть, тем более на разведку не такие уж и большие средства нужны. Существует проблема политического характера. Изначально этот проект инициировали руководители крупных казахстанских банков: “БТА Банка”, “Казкома” и “Альянса”. Думаю, такой состав участников многое объясняет. Мы принимаем все меры, чтобы решить эту проблему, но не все зависит от нас.
- Балтабек Муханович, в последнее время государство усиливает свое влияние в экономике, и в нефтегазовой отрасли в частности. Вы работали и на госслужбе, и в частном бизнесе. Какова Ваша оценка этих процессов?
- Я думаю, для государства это нормальное явление.
- А для отрасли?
- Государство должно участвовать в крупных проектах. Принят закон, что во всех морских проектах КМГ присутствует с долей не менее 50 процентов. Что касается выкупа других активов, вы, наверное, заметили, что государство выкупает крупные проекты: “МангистауМунайГаз”, Павлодарский, Шымкентский НПЗ. Думаю, правительство не опустится до мелких месторождений, а контроль за стратегическими месторождениями и перерабатывающими мощностями нужен с точки зрения экономической безопасности страны.

Публикуется в сокращении. Полный текст - в октябрьском номере журнала Petroleum и на сайте www.petroleumjournal.kz