Сагымбай Козыбаев
Поводырь
В России Достоевский давно не в моде. Нюансы русской души ныне в загоне. Больше сегодня следим за падением русских нравов. Появились и всяческие забавы. По экрану - “Особенности русской охоты”. Рыбалки. На очереди наверняка - разврата.
Не хотелось своих чернить. О казахской душе говорилось и писалось немало лестного. Спасибо и тем, кому со стороны было виднее - Янушкевичу, Шевченко, Веселовскому, Потанину...
Но сегодня казахской дури также с избытком. Заказные убийства матерями своих детей. Деление четверых казахов на шестерых. Хладнокровные расчленения трупов. Суициды детей. Педофилия... Не просто упадок нравов, а полный.
Не боп қалды? Кто виноват во всем этом? Запад? Обнищание жизни? Влияние СМИ?..
... “Серке” - так называлась одна из казахских газет. Выпускалась... в Петербурге, еще в 1907 году. Появилась она еще за пять лет до “Казах” - общенациональной печатной трибуны, заложившей основу духовности нации. Благодаря стараниям Шахмардана Косшыгулова, депутата Государственной думы, и Мыржакыпа Дулатова.
Почему газета называлась так странно? Серке - это выхолощенный козел, вожак отары. Да все очень просто. Основатели издания вкладывали в название иной смысл - газета, дескать, должна быть поводырем. Предводителем духовности. Но и предводителей таковых взращиваемая...
Газет нынче миллион. Писанины разной завал. Особенно семейной всячины, никому не интересной. Да и пишущей братии армада. Особливо тех, кто называет себя гордо “жазушы” - целый батальон Момышулы, только не храбрых солдат, а как бы помягче выразиться. Ведь на каждые двадцать тысяч по одному Шекспиру. Явный перебор. Второе десятилетие все не могут найти среди себя ни бия, ни поводыря, ни предводителя. А в цехе этом еще и свои нешуточные страсти. Есть такая литературная премия “Алаш”, с громкой неоправданной приставкой “международная”. Но как можно за раз “испечь” более сорока ее лауреатов? Все гениальные настолько, что ли, все небом отмеченные? Возмущается Бельгер, другие здравомыслящие. Обидно за дух Алаша. О, Алла... Поистине там, где нет Бога, поселяется дьявол.
Лужу кнутом не вычерпать. Тут кроме шыбыртћы и шалшыћа нужны другие приспособления. Но главное, нужны честная воля, праведный дух. В конце концов наличие абыроя хотя бы, чести. А где им взяться, коль железка на лацкане важнее всего. Чуть ли не Нобелевские лауреаты. Тщеславие не имеет предела.
700 аж Драйзеров! Семьсот ответственных за отечественную духовность.
...Страна заканчивается там, где у общества не остается духовных лидеров, нравственных приоритетов.
Слышен ли ныне глас мудреца?..
Жаркое
“Женщины - это крепости, которых надо умеючи брать”. Мой гид неумолим. И я сдаюсь.
Это было. После месяца жизни за кордоном захотелось жаркого. В Сан-Франциско, белом городе, расположенном на холмах, есть что помимо традиционного посмотреть. Город - мировая столица всяких геев, трансвеститов, сексуалов, лесбиянок. Уже при выходе из отеля башку сносит.
Извините, кобелизм в грубом смысле - удел всех мужиков за сорок. Хоть раз мужчины изменяют своей ненаглядной. Конечно, признаваться в этом не стоит. Не советую, спокойствие дороже.
От ночного Сан-Франциско и по сей день двоякое чувство. Геи-меи - вся эта разряженная толпа мне показалась уж очень сытой. Беспроблемной. Живущие в свое удовольствие. Свои среди своих. Проблемы, наверное, все же есть. Где уж мне, степняку, понять это со своим заскорузлым мышлением?
Но спустя годы в разных странах Юго-Восточной Азии, особенно в Таиланде, обуревали почему-то другие чувства.
В Таиланд едут сытые, самодовольные, невзрачные, пожилые европейцы, живут там месяцами. Сутками прогуливаются за ручки и в обнимку с тайками двенадцати-пятнадцати лет. Детская проституция здесь доступна и она кормит семьи.
Самые красивые девушки в отелях - бывшие юноши. Операцию по смене пола делают в самой же стране, она дорогая, осуществляют ее постепенно по мере накопления средств.
Шоу трансвеститов - изюминка и визитная карточка страны. После каждого концерта девушки охотно фотографируются с вами, надо лишь дать пару долларов. Девушки улыбаются и ненавязчивы.
Но надо учесть одно. Средняя жизнь трансвеститов (результат не одной операции) чуть более тридцати лет. Во имя чего?
Таиланд - внешне благополучная страна. Вокруг - и радужно, и красиво. Страна даже выглядит богатой. Но вдали, в джунглях, живут большие семьи. А это с десяток братьев и сестер. Их надо кормить, поднимать на ноги. И кто-то из мальчиков, более смазливые, делают себе, по сути, харакири для обеспечения родных. Замечу - осознанно.
Если человек не хочет жить, значит, он достиг своего терпения. Но мир более многолик. И за каждой кажущейся мишурой - и свои страсти, и свои боли...
Сытость сытости все же рознь...

Дочь соседа
Под этим названием сегодня в эфире, в прямом смысле, гуляет хит моего младшего коллеги, с которым проработал несколько лет на одной кафедре. По-казахски он звучит еще более интригующе - “Көршінің қызы”, хотя это и дословный перевод. Думаю, потому, что песня эта о щемящем чувстве, которое всю свою жизнь проносит тайно мужчина. Любовь к женщине бывает разной, со временем тухнет, а это - о первом чувстве, когда река для тебя брод и ничего в жизни не имеет смысла кроме этой - надсадной, кровоточащей - боли сердца. Кто она, это небесное создание, ради которой и вселенная - рядовая тропа, и злато мира силы не имеет, а сердце томимо беспрестанно?
Мой коллега-журналист Бекжан Аширбаев предстал в этот первый свой творческий вечер в одном лице. Как автор и слов, и музыки своих шлягеров. Как акын и сазгер. Двухчасовая программа на сцене алматинского Дворца студентов и завершилась “Дочерью соседа”. Вечер удался, как и удалась жизнь коллеги - ему еще сорок, уже бард и композитор, к тому же возглавляет республиканскую газету. Впереди - дай Бог, еще большая слава и почести. В свое время он не успел защитить кандидатскую диссертацию (я был его руководителем). Ничего страшного. Вот она, его кандидатская...
И я возвращаюсь к дочери соседа. Без кавычек. Она - синтез абсолютно прозрачных и чистых чувств каждого из мужчин в отрочестве, когда наступает пора любви и сердце и рвется, и разрывается от тонких, нежных чувств к девушке, когда она, и никто более, - луна и солнце, звезда и галактика; когда, кроме нее, нет в мире никого, даже родители, как бы не в счет. Любовь, пронзительная, единственная и верная, пронзает как стилет. Сладкое, тревожащее и спустя годы чувство (опять же в твоем понимании остающееся единственным, тайным, ласкающим) - втуне, теперь уже и осеннее сердце, и зимние виски.
Сосед, конечно, на дороге не валяется. Эх, что ни говорите, но любовь, которая у тебя в младости лет случается, эта любовь все-таки к его дочери...
“...Я жизнь готов отдать без промедления за один Твой нежный взгляд”... Это о Тебе, томная дива, көршінің қызы...

Запах
Каждому из профессионально пишущих, особенно газетчикам, понятно это сокровенное чувство, не показываемое никак на публике. В номере издания появился выстраданный тобою материал. Мне более нравится слово “выношенный”. Сколько раз я заставал коллег за этим занятием: быстро пролистав газетные полосы или журнальные страницы, находить прежде всего свое “дитя” - заметку, статью, эссе, очерк. Чувство, охватываемое автором, понятно только ему. Все немаловажно: сохранность стиля, правка, сокращения. Значима и определенная газетная полоса. И расположение материала на ней. На сей счет есть и свои термины: “подвал”, “чердак”, “стояк”.
...Чувство это проходит, впереди новые темы, задумки. Со временем из авторских вырезок собираются папки. Бумага пылится, желтеет, рвется. В квартире, где немало и другого хлама, ландшафт один: бумаги, бумаги, бумаги...
Что делать? Балкон, сусеки завалены. Жалко, однако, выбрасывать. Но квартира - не архив. А с женой ругаться - себе дороже.
Спасение лишь одно. Есть такой вид книги - биобиблиографический указатель. Если проще - все о тебе и тобою созданное. Под одной обложкой. Подспорье тем, кого твоя персона со временем может заинтересовать. Готовая информация для исследователей. Дай-то Бог!
Указатель, конечно же, - только фиксация тем и названий, а не само произведение. Но тоже удобно, особенно для автора, у которого вдруг откуда-то из небытия появляются знаменательные вехи в жизни (юбилейные) и надо хотя бы пред собой отчитаться: что сделано за человеческий век?
Но все эти мысли перевешивают думы о коллегах. О нелегкой доле журналиста. Кого в основном ноги кормят. И мозги.
Нам “спасибо” мало достается. Памятники не ставят. Да мы и не просим. Достаточно похвалы ќріптестер, на которую зачастую и они скупы.
Любое творчество - это и сладкие, и соленые муки. Работа нехилого мозга. Труд, вызывающий зависть. А она многоцветна.
Не в почете мы у нечисти разной и многоликой. И обзывают нас как могут. Но есть уважение простого люда. И это, пожалуй, единственная, греющая сердце и душу журналиста, почесть. Меткое, разящее, как клинок, слово всегда запомнится сердцу читателя. И отзовется благодарно когда-либо.
Что же, мой собрат? Вздремнем за читкой, укрывши лицо газетой! Слаще запаха свежей типографской краски лишь молочный - младенца...