Константин Богданов, обозреватель “РИА Новости”
Роскосмос форсирует испытания нового носителя “Ангара” и заказывает проектирование тяжелой ракеты для полетов к Луне.
Однако создание новой ракеты может затянуться из-за обострения конкуренции между разработчиками. Достижение успеха потребует весьма тщательного увязывания частных корпоративных интересов с федеральной стратегией развития космонавтики

Испытания
“Ангары” в Корее
Центр имени Хруничева отправил в Корею первую ступень ракеты KSLV-1, третий испытательный пуск которой должен состояться до конца 2012 года. Первые два пуска в 2009-м и 2010 годах завершились неудачами.
Носитель корейский - так причем тут Россия и Центр Хруничева? Ракета KSLV-1, она же Naro-1, действительно корейская, но ее первая ступень представляет собой УРМ-1 (“универсальный ракетный модуль”) с двигателем РД-151. Это один из тех “кубиков”, которые должны пойти на постройку модульной ракеты-носителя нового типа “Ангара” (в российской версии на них должен стоять более мощный двигатель РД-191).
К слову сказать, обе прошлые неудачи KSLV-1 с работой российской первой ступени никак не были связаны. Первый старт привел к выводу спутника на нерасчетную орбиту из-за сбойного отделения головного обтекателя. При втором старте потерпела аварию вторая ступень.
Так что испытания нового корейского носителя можно засчитывать и в программу испытаний нового российского носителя. А вот переход к полномасштабным пусковым испытаниям “Ангары” затягивается.
Сообщество любителей космонавтики в России уже не первый год едко зубоскалит в адрес хруничевского проекта. Есть такое выражение - “фундаментальная константа “Ангары”: на какой бы стадии ни находился проект, до первого пуска, по уверениям менеджмента, всегда около двух лет.
Так было в конце 1990-х, так было все “нулевые”, и только сейчас ситуация начала сползать с мертвой точки: сначала до полутора лет, а теперь и вовсе обещают запустить ракету в 2013 году.
Носитель, повторим, модульный, и в линейке его семейства числится большое количество средств выведения на самую разную “весовую категорию”. И это дает нам переход к следующей интриге, непосредственно с “Ангарой” не связанной.

Нелегкий
носитель
2 августа 2012 года Роскосмос объявил конкурс на создание нового тяжелого носителя, который можно было бы применить для задач полета к Луне (в том числе пилотируемого).
У хруничевцев свои предложения по тяжелым носителям были. В рамках развития семейства “Ангары” предлагали эскизные проекты “Амур” и “Енисей”. Не исключено, что Центр имени Хруничева попытает счастья и в этой весовой категории, постаравшись занять максимальную долю на рынке. Это пока гипотетическое предположение, хотя логика в том, чтобы частично унифицировать линейку средств выведения в рамках единого технологического цикла, присутствует.
А вот ракетно-космическая корпорация (РКК) “Энергия” уже сделала почти реальную заявку. “РКК предлагает в кооперации с Украиной и Казахстаном сделать ракету-носитель “Содружество”, в которой используют технологии программы “Энергия-Буран”, - сообщил журналистам президент “Энергии” Виталий Лопота. Он добавил, что такая ракета должна выводить около 60-70 тонн.
Причина, по которой “Энергия” замахнулась на гипотетический тяжелый носитель, с высокой вероятностью связана с решениями, принятыми в отрасли в последний год. Владимир Поповкин осенью 2011 года остановил проект ракеты-носителя “Русь-М”, разрабатывавшийся в самарском “ЦСКБ-Прогресс” в рамках кооперации по созданию ППТС (Перспективной пилотируемой транспортной системы). Это был проект, который продвигала РКК “Энергия” в качестве пилотируемого комплекса для нового космодрома “Восточный”.
Вместо этого Роскосмос сделал ставку на одну из версий хруничевской “Ангары” - в целях унификации инженерных решений и концентрации производства. Мало того, по результатам последних организационных мероприятий “ЦСКБ-Прогресс” фактически поглощается Центром Хруничева. В результате “Энергия” осталась ни с чем, в лучшем случае - в роли оператора по созданию пилотируемого корабля для будущей тяжелой “Ангары”.
Так что выход “Энергии” на лунный конкурс - это, в том числе, и явная попытка заполучить длительное финансирование под федеральный проект. Однако формат заявки вызывает массу вопросов.

Евразийская
заявка
Первый из этих вопросов - кооперация с Украиной и Казахстаном. Как планируют взращивать эту кооперацию, управлять в ней сроками, издержками и общим видением проекта - понять сложно. Российское авиастроение уже попадало в истории с такими “постсоветскими кооперациями” и, честно говоря, премного ими недовольно.
Следует признать, что днепропетровский “Южмаш” с нашей ракетостроительной отраслью работает плотно. Инженеры бывшего завода при КБ Михаила Янгеля регулярно проводят регламентные работы на межконтинентальных ракетах Р-36М2/МУТТХ, оставшихся еще на боевом дежурстве российских РВСН. А носитель “Зенит”, производимый украинцами, используют для вывода коммерческой нагрузки с Байконура и с “Морского старта” в Тихом океане.
Однако кооперация по принципиально новому носителю - это принципиально же другой переплет. В текущих условиях оценивать риски подобного партнерства придется крайне скрупулезно, и не факт, что конечный вывод (при внутренне честном подходе к делу) окажется положительным.
Но самый главный вопрос - это старт, с которого гипотетический носитель должен использоваться. В техническом задании на конкурс Роскосмоса и в звучавших ранее пожеланиях явно указывают, что ракету будут запускать с “Восточного”. Это и логично: новый космодром строят под “тяжелые” федеральные пуски, в том числе пилотируемые, - на замену казахстанскому “Байконуру”.
А тут “Энергия” предлагает вернуться назад, на “Байконур”, и фактически увязать запуски для дальнего космоса с казахстанским космодромом. Это, казалось бы, вливает новую жизнь в пока скверно себя чувствующий проект “Байтерек” - идею создания нового пускового комплекса на “Байконуре” (и как раз на 250-й площадке - бывшем старте системы “Энергия-Буран”).
Изначально “Байтерек” должен был использовать как раз “Ангару”, но переориентация на “Восточный” фактически лишила смысла инвестиции в новый стартовый комплекс для коммерческой нагрузки в Казахстане. И теперь, похоже, на этом хотят сыграть в “Энергии”.
Но даже если отбросить всю сложность выстраивания евразийской кооперации по новой ракете, остается резонный вопрос: техническое задание для кого написано? Зачем было на замену “Байконуру” строить “Восточный” и ставить задачу запускать с него “тяжелые” средства выведения, если, в конечном итоге, опять предлагают остаться в Казахстане?