Константин Маскаев

О казахстанце Рахимжане Кошкарбаеве снимут фильм. Мы писали об этом в одном из предыдущих номеров. Действительно, была такая славная и героическая история, которая оставила след не только во фронтовых донесениях и газетных публикациях победного мая 1945 года. Тот подвиг двух боевых товарищей-разведчиков жив в сердцах и сегодня. 30 апреля 1945 года уроженец Акмолинской области лейтенант Кошкарбаев и воспитанник детского дома, впоследствии ставший сыном полка, рядовой Гриша Булатов получили задание под перекрестным огнем наступающих советских бойцов и обороняющихся фрицев пробраться к стенам Рейхстага и на видном месте водрузить красное полотнище - как символ окончания жестокой и кровопролитной войны, символ Победы

Эта история действительно требует актуализации и конкретики, поскольку автор предстоящего документального исследования и фильма, родившийся и выросший в Алма-Ате российский режиссер Константин Харалампидис, намерен не только снять экранный продукт, но прежде всего добиться присвоения Кошкарбаеву звания Героя России, а Булатову - “Халык Кахарманы”.
Мы всецело поддерживаем эту инициативу и согласны с автором, что присвоение этих высоких званий - не просто дань уважения и признание подвига, но и наша благодарность тем, кто не щадил своей жизни ради нашего настоящего и будущего.
Остается нераскрытым вопрос о том, почему упоминание о подвиге Кошкарбаева и Булатова как-то незаметно оказалось на периферии информационной повестки того времени. В этом особенно любопытно разобраться, поскольку так называемых знаменосцев Победы в те последние дни осады и взятия Рейхстага было не один и не два.
Официально все советские учебники по истории СССР утверждали, что первыми Знамя Победы над Рейхстагом водрузили Михаил Егоров и Мелитон Кантария. Русский и грузин. Произошло это глубокой ночью, около 3:00, 1 мая 1945 года. Вот только сам Мелитон Кантария спустя 46 лет, отвечая на вопрос журналиста газеты “Ветеран” (1991 год, № 6 (214), рассказал такую историю: “30 апреля увидели перед собой Рейхстаг - огромное мрачное здание с грязно-серыми колоннами и куполом на крыше. В Рейхстаг ворвалась первая группа наших разведчиков: В. Провоторов, Г. Булатов. Они укрепили флаг на фронтоне. Флаг тотчас же заметили воины, лежавшие под огнем противника на площади”. Из чего следует, что уже 30 апреля знамя над Рейхстагом развевалось. А значит, первое знамя водрузили все же не Егоров и Кантария.
Помимо воспоминаний Кантарии есть и другие факты. В институте военной истории Минобороны Российской Федерации на запрос о том, кто же первым водрузил знамя над Рейхстагом, есть готовый ответ: “...в каждой из армий, наступающих на Берлин, готовилось по одному красному знамени для водружения над зданием Рейхстага. В 3-й ударной армии 22 апреля 1945 года было подготовлено 9 таких знамен (по числу входящих в нее дивизий). Красные знамена, флаги и флажки имелись во всех штурмовых группах, которые шли в бой с главной задачей - прорваться в Рейхстаг и установить их на здании. Всего над Рейхстагом было поднято около 40 флагов. В связи с этим, и по ряду других причин, вопрос о том, кто первым совершил этот подвиг, до сих пор остается дискуссионным”.
Значит, даже в Минобороны не утверждают, что Егоров и Кантария были первыми, и не исключают, что первым мог быть кто-то другой!
Почему в историографию того времени был в обязательном порядке включен грузин, думаем, излишне разъяснять. Это был своего рода “комплимент” Верховному главнокомандующему, генералиссимусу Иосифу Виссарионовичу Сталину-Джугашвили. Егорову же выпало стать олицетворением всего славянского, русского мира и вообще всего советского интернационализма. Поэтому лавры достались двум этим, без сомнения, героям. Их же потом фотографировали для публикаций в газетах: при хорошем освещении и в уже послевоенной обстановке - через два-три дня после Победы.
В мае же 1945 года было подписано около 30 наградных листов на представление к званию Героя Советского Союза именно за водружение над Рейхстагом Знамени Победы. В том числе и на солдат разведгруппы лейтенанта Семена Сорокина, в которую входили старший сержант В. Н. Провоторов (парторг взвода), старший сержант И. Н. Лысенко, рядовые Г. П. Булатов, С. Г. Орешко, П. Д. Брюховецкий, М. А. Пачковский, М. С. Габидуллин, Н. Санкин и П. Долгих. В таком документе, как “Наградной лист”, имеется графа “Краткое конкретное изложение личного боевого подвига или заслуги”.
В наградном листе, представлявшем рядового Григория Петровича Булатова к званию Героя Советского Союза, так описан его подвиг: “Товарищ Булатов в числе группы разведчиков при поддержке мощного налета нашей артиллерии вплавь переправился на другой берег канала и стремительным броском ворвался в тыл противника... в 14 часов 30.04.1945 года ворвавшись в здание Рейхстага, с ходу захватили выход одного из подвалов, заперев там до 300 немецких солдат гарнизона Рейхстага.
Пробравшись на верхний этаж, тов. Булатов и группа разведчиков в 14 час. 25 мин. водрузила над Рейхстагом Красное Знамя”.
Рахимжан Кошкарбаев так вспоминал ту боевую операцию: “Дождались перерыва огневой очереди, я выпрыгнул через окно и тут же залег в воронке. Рядом со мной оказался только Булатов. “Товарищ лейтенант, - говорит он, - остальные разведчики не смогли выпрыгнуть. Огонь. Мы счастливчики - проскочили”.
Я сказал Булатову, что двинемся по-пластунски вперед, друг за другом. Со всех сторон велся сильный пулеметно-оружейный огонь, который не давал нам возможности поднять голову. Ползли медленно, не отрываясь, прямо вслед друг другу. Когда выползли из воронки, единственным укрытием впереди оказались железные балки, лежавшие недалеко от нас. Достигнув их, мы немного пришли в себя. Быстро сориентировались. Следующим укрытием могла быть трансформаторная будка, стоявшая в метрах 40-50 от нас.
Площадь - как скатерть. Укрыться негде. Только что вот эта будка. Путь до нее был тяжелый и утомительный. Представьте себе: кругом рвутся мины, жужжат пули, лицо почти касается земли, головой даже нельзя шевельнуть: могут заметить. Одним словом, мы двигались так медленно, что едва ли кто мог подумать, что мы - живые. Наконец доползли до будки. Одежда стала мокрой от пота: хоть сейчас снимай и выжимай. Будка была каркасной и насквозь пробивалась пулями, которые сыпались, словно град. Оставаться сколько-нибудь здесь было крайне опасно. Кроме того, не исключена опасность попасть под огонь своих же подразделений, ведь о нас никто не знал, только наш батальон. Это заставило меня принять срочное решение. Минутный осмотр местности: между Рейхстагом и нами лежит разбитый железный мост, примерно в ста метрах. Но до него опять тянулась асфальтированная ровная площадь.
Справа от Рейхстага был виден парк. Это Тиргартен, откуда немцы и вели в основном артиллерийский обстрел.
Вторая половина дня. Над нами часто стали появляться наши самолеты-корректировщики. Сразу же после их ухода на парк и Рейхстаг был обрушен массированный минометно-артиллерийский удар. От канонады и разрывов снарядов над площадью поднялся черный столб огня, дыма и пыли.
Дальше ждать нельзя. Пошли на риск. Вскочив во весь рост, рванулись что было сил к мосту. Потом было интересно вспомнить: когда бежали, то механически взялись за руки. Это заметили тогда, когда добрались до моста, а там упали прямо в воду.
Канал был неглубоким. Несмотря на то, что кругом свистели пули, мы впервые за этот день посмотрели друг другу в глаза и невольно улыбнулись.
Опасность на берегу канала заставила нас перебраться на ту сторону. Теперь мы находились примерно метрах в трехстах от Рейхстага... Вдоль берега еще больше усиливался огонь с обеих сторон. Дальше продвигаться было невозможно. Прошло минут 20-30. Сидим без движения. Я вытащил красный флаг, развернул его и на углу вывел химическим карандашом номер полка - 674-й - и наши фамилии: Булатов, Кошкарбаев. Следивший за мной Булатов сказал:
- Правильно, товарищ лейтенант, что написали, а то убьют нас, и никто знать не будет, кто мы такие и откуда.
- Давай, бегом! - сказал я Грише.
В это время мы ничего не видели и не слышали, бежали вперед. Вот первые ступеньки парадного входа Рейхстага. Добрались до стены, прижались друг к другу и на миг затаили дыхание. После минутной тишины я вспомнил о том, что скорее надо прикрепить флаг на видном месте. О куполе мы даже не думали от радости. Я тут же посадил Булатова на свое плечо и поднял его на перила у окна.
- Гриша, - сказал я, - прикрепляй флаг как можно выше.
Он отвечает:
- Некуда его прикреплять. Поддержите еще немного. Я вытащу кирпич из окна.
Через минуту Булатов хриплым голосом, чуть ли не криком выдохнул: “Все! УСТАНОВИЛ!”.

А вот фотография наградного листа, оформленного на лейтенанта стрелкового взвода Рахимжана Кошкарбаева 6 мая 1945 года - о присвоении ему звания Героя Советского Союза. В документе указано, что “в бою 29.04.1945 года его взвод в числе первых форсировал р. Шпрее, ломая ожесточенное сопротивление врага, и 30.04.1945 г. ворвался в Рейхстаг и водрузил Знамя Победы”. “Достоин присвоения звания “Герой Советского Союза”, - заключает документ.
Сейчас нет намерения разбираться, почему бюрократический механизм лишил героев заслуженных наград. Есть намерение, желания, а главное - все основания хотя бы сейчас, спустя 75 лет, в год славного юбилея Победы, инициировать награждение.