Ушел из жизни удивительный человек, в недавнем прошлом - обладатель странноприимного дома... Сгорел его дом, закончил свой земной путь человек. Но память о Михаиле Павловиче Шмулеве остается, она волнует, ворошит удивительное прошлое...

Из Берлина, или Берлинска, как называет этот европейский город алматывед Владимир Проскурин, пишет нам о своем друге наш бывший соотечественник и всегда алматинец:
- Необычный дом стоял на фруктово-ягодной границе между центром города и его предместьем, в так называемом “компоте”, аккурат под старыми верненскими привалками. Так же необыкновенен его владелец - Михаил Павлович Шмулев. Разноцветная усадьба, построенная с его легкой руки, римская баня и греческая беседка, двухэтажный дом, непременно с высокой колокольней, тесными комнатами, набитыми картинами и навороченными скульптурами.
Все необычно в земной жизни городского звонаря, пробудившего в нас, обывателях, небесную любовь к литературе и искусству, к родной обетованной планете и благословенному городу. Здесь устраивались персональные выставки молодых художников Алма-Аты, проводились задушевные литературно-музыкальные вечера, очищались от скверны наши души. И складывались на полке пустые, выпитые за разговором бутылки...
 Бывший офицер Красной армии, он уцелел и закалился не только на полях сражений, но и в адовых кругах лагерей для военнопленных, сначала на Западе, а потом и у себя на родине. На нелюбимый ему вопрос, что для него была и есть победа, Михаил Шмулев обыкновенно философски замечал: “Участников войны становится катастрофически мало. И нужно бы с максимальной пользой оценить для себя опыт Второй мировой войны. Что до меня, то пройдя Финскую кампанию, целью которой было водружение Красного знамени над Президентским дворцом в Хельсинки, испытав стыд за “присоединение Балтии”, пережив трагедию нашего отступления и неимоверных потерь, побывав в лагерях тех и других, будучи свидетелем отторжения Румынии и Венгрии, хорошо срепетированных “синьцзянских волнений”, я поставил обоих диктаторов, Гитлера и Сталина, на равные чаши весов. Они были равноценны в своем стремлении к мировому господству. Только в одном случае это было торжество нацизма, а в другом - коммунизма. Мне очень жаль, что два народа, немецкий и советский, стали заложниками этих доктрин. Однако, признаюсь, там, на Великой Отечественной, я видел и нормальное человеческое лицо в нечеловеческих условиях. Это было лицо третьего, союзнического мира...”
В этот год Михаилу Павловичу исполнилось бы 92 года. Дом его - царство не от мира сего - приказал долго жить. Случился нелепый, отвратительный пожар, уничтоживший дом, архив, коллекции и картины молодых художников. Сгорело все великое в одну малую часть окружающего мира. Мудрец потерял крышу родного дома и старых друзей, но он продолжал творчески жить.
Вспоминается мудрый неторопливый ход шмулевских мыслей: “Древние говорили: amor fatum, мол, люби свою судьбу. Она твоя, единственная. Я от своей судьбы не отрекаюсь... Не знаю, был ли Христос исторической личностью, но в будапештском госпитале, будучи тяжелым инвалидом, а не воином, я признал христианство, которое во главу угла ставит человека. И я готов принять любую религию, любую социальную структуру, если они основаны на таком подходе”.
В альманахе “Голоса Сибири” из номера в номер печатался алматинец Михаил Павлович Шмулев. В переписке мы нередко вспоминали имена уже ушедших из жизни, но для нас вечно живых соучредителей “Сорос-клуб Алматы” - Юрия Плашевского, Мориса Семашко, Николая Гринкевича, Николая Раевского, Ивана Щеголихина, Юрия Герта и Ивана Шухова...
Несть им числа, друзьям благодарным и благородным... Спасибо, что вы были в моей жизни...
Подготовила Галя Галкина