Трагедии "Курска" - 10 лет
12 августа исполняется 10 лет со дня трагической гибели во время учений российского Северного флота атомной субмарины “Курск”. Поначалу весь мир верил оптимистическим уверениям флотского начальства, надеялся на счастливый исход и следил, затаив дыхание, за ходом спасательной операции.
Но чуда не произошло. Экипаж из 118 подводников нашел смерть на дне Баренцева моря. Их братской могилой стал стальной корпус подлодки, протараненной, как тогда уверяли, американцами.
Прошло десятилетие, но не стихает боль сердец и во многих умах до сих пор не укладывается решение российской прокуратуры о том, что в катастрофе никто не виноват.
В канун трагической даты мы вспомнили, что в нашей газете 7 сентября 2001 года была опубликована версия нашего коллеги, журналиста Валерия Коренчука о взрыве на “Курске” перекисной торпеды, изготовленной на алматинском заводе имени Кирова. К этой версии, в конце концов, пришла и следственная комиссия.
Корреспондент “НП” Сергей Керженцев обратился к Валерию Дмитриевичу с предложением сейчас, по прошествии стольких лет, напомнить связанные с катастрофой события и прокомментировать выводы этой комиссии

- Валерий Дмитриевич, Вы были одним из первых, кто сразу же усомнился в правдоподобности версии тарана.
- Ну не одним из первых. Таких были тысячи, если не миллионы. Просто я одним из первых технически грамотно нарисовал картину взрыва перекисной торпеды и даже в конце августа 2000 года заявил, что когда “Курск” поднимут, то на обломках этой торпеды найдут мои отпечатки пальцев.
- Откуда такая уверенность? Мы знаем, что по первому образованию Вы инженер-торпедостроитель, что проработали конструктором десять лет на этом самом заводе. Но там ведь еще сотни инженеров, и никто подобного не высказал.
- Более того, после моих публикаций коллеги мне даже шею обещали накостылять: “Наши торпеды не взрываются!” - “Тогда зачем мы их делаем?” - “Ну они взрываются только по предусмотренной проектантами схеме”.
- И это большой секрет?
- Да никакой не секрет. Это 130-летний опыт использования и хранения торпед. Чтобы взорвалась боеголовка торпеды, во флоте ее называют БЗО - боевое зарядное отделение, в ней должны быть установлены взрыватели. Торпеда должна выскочить из торпедного аппарата, идти с заданной скоростью и отойти от своего корабля на 350-400 метров. Только тогда взрыватели смогут сработать от удара или от сигнала неконтактного электромагнитного устройства. Конструктивно это обеспечивается пятью-шестью блокираторами и предохранителями. Поэтому вероятность взрыва торпеды просто так, самопроизвольно, - десять в минус девятой степени. То есть практически абсолютная невероятность. Так нас учили, и я запомнил это на всю жизнь.
- Как же Вы решили, что взорвалась именно торпеда?
- Примерно через неделю после злосчастных учений в одном из сообщений по радио промелькнуло, что норвежские и английские сейсмостанции зарегистрировали 12 августа в 11.28 по московскому времени первый взрыв в 200-300 кг тротилового эквивалента и через 2 минуты 15 секунд второй - втрое мощней, в 730-750 кг тротила. В голове сразу засело: 750 - это же мощность БЗО торпеды 650 мм калибра. А под первый взрыв никакое оружие не подходит.
- Откуда Вы знали, что может быть в арсенале “Курска”?
- Да в любом несекретном справочнике написано: 24 баллистические ракеты “Гранит”, 6 торпедных аппаратов, из которых два 65-го калибра, остальные 53-го калибра. Торпедный боезапас до 28 торпед, причем половина из них нашего, алматинского производства. Только у торпед 53-го калибра тротиловый эквивалент 500 килограммов.
И закрутилось в голове - как могло произойти, что взорвалась “невзрываемая” торпеда-толстушка? В конце концов все выстроилось, прояснилось.
Чтобы произошла катастрофа, должны были совпасть четыре условия. Первое - это должна быть боевая перекисная торпеда. Второе - она должна находиться в торпедном аппарате в полном боевом снаряжении, то есть с установленными в БЗО двумя взрывателями. Третье - должна быть нарушена система дегазации резервуара перекиси или должен отсутствовать контроль состояния перекиси в этой торпеде. Четвертое - должен начаться процесс спонтанного разложения перекиси.
И вот в какой-то момент вся масса перекиси, а ее там полторы тонны, превращается в парогаз и увеличивается в объеме в 5 тысяч раз. Моментально лопается корпус торпеды и труба торпедного аппарата. Это и зафиксировано как первый взрыв.
Если бы это произошло с практической торпедой, у которой нет взрывчатки, то на этом дело бы и закончилось. Крупная авария с гибелью экипажа первого отсека, но не катастрофа. Если с боевой, но находящейся в отсеке на стеллаже, то тот же результат без взрыва БЗО.
Но если боевая торпеда находится в торпедном аппарате, то на счастливый исход остается, по моим прикидкам, всего 15 процентов.
- Это с десяти в минус девятой подскочило почти до единицы!
- Да, вероятность увеличилась в миллионы раз, и реальным подтверждением этому является взрыв английской перекисной торпеды “Фэнси” 16 июня 1955 года на подлодке “Сайдон” в Портлендской бухте. Там боевая торпеда лежала на стеллаже, я подчеркиваю, а не в торпедном аппарате. И взорвался только корпус торпеды, а не боеголовка. Погибли 13 человек.
- Почему Вы настойчиво повторяете - боевая торпеда в торпедном аппарате?
- Да потому, что от взрыва резервуара перекиси торпеду неминуемо сдвигает и разворачивает в трубе торпедного аппарата. Она воспринимает это как штатный запуск, запускаются все приборы, один за другим срабатывают блокираторы. Ведь алматинские торпеды сделаны на совесть, они и с разорванным корпусом действуют как часы. Но от того, насколько повернуло торпеду взрывом, и зависит крохотная частичка надежды. Сработает или нет блокиратор, подтверждающий выстреливание торпеды из аппарата? Сработал он, и счет уже идет на секунды. Через развороченный торпедный аппарат в отсек врывается вода. И если торпеда боевая, а не практическая, то поток воды вращает вертушки взрывателей, отмеривающих якобы пройденные торпедой метры. А на бойки капсюлей детонаторов уже идет сигнал системы неконтактного взрывателя, реагирующего на собственное магнитное поле лодки. И их удерживает только чека, вытягиваемая вертушками. Я прикинул, на это могло уйти 125-145 секунд. А второй взрыв, как вы помните, прогремел через 135 секунд. Вот вам и полное совпадение с тремя единственными достоверными фактами, по которым можно проверить правдоподобность любой из 20 выдвигавшихся версий.
- И Вам хватило только этих трех данных, чтобы обосновать свою версию?
- Только чтобы проверить. А для обоснования пригодились пять лет учебы в Ленинградском кораблестроительном институте по специальности “Проектирование и эксплуатация торпедного оружия и вооружения”, пятилетний офицерский курс военно-морской подготовки, практика на подводной лодке и работа над дипломным проектом “Глубоководная перекисная турбоэлектроторпеда калибра 650 мм”. Тема по уровню 1963 года - сверхсекретная, разрабатывал я ее вдвоем со своим другом Юрием Алексеевичем Щербаченко, ставшим впоследствии заместителем главного конструктора завода имени Кирова.
- Но в заключении следственной комиссии было несколько иное. Генеральный прокурор России Владимир Устинов 26 июля 2002 года докладывал президенту Путину, что взорвалась практическая торпеда 65-76А №1336А ПВ внутри четвертого торпедного аппарата и “летящие фрагменты хвостовой части взорвавшейся торпеды инициировали взрывы торпед, которые лежали на стеллажах”.
- Вот такие выводы и возмущают, и вызывают горький смех. С технической точки зрения, это чушь. Вот Устинов лицо подотчетное, действовал как любой чиновник, по указке сверху, под мощным давлением проектного бюро “Рубин”, на совести которого жизни моряков из кормовых отсеков. Ведь именно “Рубин” настоял на том, чтобы отпилить первый отсек. Затратили 33 миллиона долларов и главные доказательства остались на дне. Все концы в воду.
 А торпеда - изделие неодушевленное и подчиняется только законам сопротивления материалов. Ну не могут по этим законам отлетать хвостовые части торпеды после “взрыва” резервуара перекиси. Потому что резервуар не взрывается, а лопается от внутреннего давления как замерзшая водопроводная труба. По образующей. И так же лопается сам торпедный аппарат, в котором находится торпеда со своей хвостовой частью.
Удивительна логика следователей военной прокуратуры. Вот написали они “инициировали взрывы торпед”, а где документальные подтверждения? Ни одна сейсмостанция серии последующих взрывов не зафиксировала. А уж если бы взорвался весь боезапас, а это 8-10 тонн в тротиловом эквиваленте, то ахнуло бы так, что японцы бы услыхали.
Выводы прокуратуры напоминают старый анекдот про ученых, изучавших блоху. Говорят: “Прыгай!” - прыгает. Оторвали ноги, не прыгает, как ни кричали. В отчете написали - потеряла слух.
Вот, например, такое утверждение следователей. Перекись по микротрещинам в резиновых уплотнительных кольцах просачивалась из резервуара, попадала на керосин или антифриз и загоралась. Это привело к повышению температуры и давления. Соответственно, к ускорению процесса разложения и взрыву.
Действительно, во всех флотах были отмечены случаи протечек перекиси у торпед. Но вот загораний и пожаров не наблюдалось. А если посчитать, сколько должны гореть просачивающиеся капли перекиси, чтобы температура почти четырехтонной торпеды поднялась хотя бы на один градус, то выходят не часы, а сутки.
Но вот в микротрещинах резиновых колец и зарыта собака. Только все наоборот, не перекись просачивалась, а морская вода проникала в резервуар. Ведь торпеда-то в торпедном аппарате, а он даже при перископной глубине находится в 20 метрах под водой. А это две лишние атмосферы, в то время как при нормальной дегазации давление в резервуаре перекиси такое же, как и в отсеке, по закону сообщающихся сосудов. И вот от состава морской воды все и зависело. Находились в ней окислы меди, какая-нибудь органика, ничтожное количество редких металлов - вот вам и катализатор к мгновенному разложению. А в Баренцевом море чего уж только нет, одних отработанных ядерных реакторов более двадцати. Несколько миллионов снарядов сброшены со времен войны.
Но вообще-то надо отдать должное, следствие копало глубоко. В 133 томах дела более тысячи актов экспертиз, заключений, 1200 допросов должностных лиц. Вырисовывается такая чудовищная картина всеобщего флотского разгильдяйства и халатности, что просто не верится, как у Путина повернулся язык назвать это “ненадлежащим исполнением своих обязанностей”. Видимо, он сам ужаснулся и дал указание “спустить все на тормозах”.
- Вы сами знакомились с делом?
- Как же! По указанию Путина к нему разрешалось допускать только родственников погибших. Я, когда был в Питере на 300-летии, сунулся было со своим корреспондентским удостоверением и напоминанием, что посылал свои соображения в государственную комиссию, но получил от ворот поворот. Мало того, что не родственник, да еще из другого государства. И знаком я с содержанием дела только по российским публикациям.
- Вы действительно направляли свою версию в комиссию?
- Да, 19 ноября 2001 года после разговора с бывшим российским послом Николаенко. Он тогда был членом Совета безопасности и прилетал в Алма-Ату на встречу с Назарбаевым. С Валерием Дмитриевичем еще в посольскую бытность завязались хорошие отношения, тем более что он мой полный тезка. Он выслушал и порекомендовал мне подготовить свои материалы и передать военному атташе, которого предупредил о моем приходе.
Никакого ответа не было. Но в марте следующего года уже и Устинов заговорил о перекисной торпеде. Грешным делом, я надеюсь, что не обошлось без моего участия.
- Вы были так уверены в правоте своей версии?
- К тому времени уже на сто процентов. Если вы помните, сентябрьская статья в “Новом поколении” заканчивалась моим предположением, что при отпиливании первого отсека пила может наткнуться на одну из торпед, разбросанных взрывом по всей лодке, вплоть до третьего отсека. И будет еще одна авария, но без взрывов.
Так и произошло через несколько месяцев. Пила вышла из строя, “под нее попал донный камень”. На кого рассчитано такое объяснение? Только на домохозяек, которые при этом представляют, что речь идет не об огромном инженерном сооружении, распиливающем почти 20-метровый корпус из легированной стали, а о ножовке, которой муж пилит дрова.
А еще через полгода, когда уже подняли “Курск”, в завалах третьего отсека нашли покореженную, но невзорвавшуюся торпеду. Это ли не убедительные подтверждения моей версии? Это ли не опровержение уверений следователей, что взорвался весь боезапас? Так что версия уже этими двумя подтверждениями превратилась в действительное описание произошедшего.
- Значит, Вы до сих пор готовы спорить со следственной комиссией?
- Да, только с цифрами в руках и фактами, которые они же накопали. Я не верю только их выводам, а факты говорят сами за себя и только подтверждают мою версию.
Видимо, в самый последний момент прокуратуре наступили на горло, тогда и появилось заключение: “лица, участвовавшие в проектировании, изготовлении, хранении и эксплуатации торпеды 65-76А №1336А ПВ, не предвидели возможности ее взрыва и гибели экипажа вместе с кораблем и, по обстоятельствам дела, такой возможности предвидеть не могли”. Поэтому уголовное дело прекращено за отсутствием состава преступления.
Ну что тут скажешь? Такое только для Книги рекордов Гиннеса по нелепости и несуразности.