Ольга Шишанова
“Все разнообразие, вся прелесть, вся красота жизни слагаются из тени и света”. Этими словами из романа Льва Толстого, пожалуй, смело можно обозначить соль премьеры спектакля “Анна Каренина” в постановке молодого литовского режиссера Агнюса Янкявичюса, который готовится на сцене столичного Академического русского драмтеатра имени Горького

- Агнюс, какими судьбами в Астане?
- Меня пригласили ставить спектакль “Анна Каренина”, хотя я и живу далеко - я из Литвы, и, честно говоря, мало что знаю о казахстанских театрах. Поэтому я благодарен директору русского драматического театра имени Горького из Астаны, на сцене которого и состоится премьера пьесы.
- Что вы можете сказать о местной театральной труппе?
- Общаемся, присматриваемся, но времени мало. Тем более у них еще и свои премьеры выходят, тот же “Манкурт”, в котором была занята половина труппы, потому пришлось как-то подстраиваться, искать время для каждого, распределяя роли и амплуа. Насколько было возможно за столь короткое время “отсканировать” человека, я это пытался сделать.
- У вас это на профессиональном уровне должно быть?
- Я не знаю, откровенно говоря, что у меня на самом деле должно быть. Да и вообще, я считаю, что очень много мифов про то, что у всех должно быть. Допустим, у нас в Литве вторая “религия” - баскетбол. Все на нем просто помешаны, как те же бразильцы на футболе. И каждый при этом знает, как якобы надо играть, какие решения должен принимать тренер... Вот и по поводу театра тоже есть очень много мифов о том, какими качествами могут обладать или как должны себя вести режиссер, артисты и т.д. Но мне это не интересно, такие рассуждения я не принимаю всерьез.
- Вы говорите, что у вас мало времени на постановку... А ведь “Анна Каренина” довольно неоднозначное произведение...
- Я даже не знаю, как определить, насколько тот или иной артист подходит на ту или иную роль. Правда. Даже когда я работаю в Литве, Словении, то подбор актеров у меня чисто интуитивный. Как бы странно это ни звучало, я смотрю не на черты лица, не на типаж, не на “фактуру” артиста. Я пытаюсь прочувствовать, смог бы я общаться с этим человеком в повседневной жизни и могу ли я ему доверять. Это для меня самое главное, тогда как профессиональные качества второстепенны.

- Как же можно вслепую доверять Анне Карениной?
- Она человек, а не актер. Пусть даже неоднозначная личность, но мы все таковы. Ведь каждый из нас уникален по своей натуре и по своему опыту. Поясню. Ни у кого не было таких родителей, как, допустим, у меня, ни у кого не было такого же детства. Если это есть, то мы имеем, что рассказать друг другу. Потому что, в свою очередь, история каждого также уникальна. Ведь вы про мою историю ничего не знаете. Разговоры о том, будет ли мне интересна ваша или чья-то другая история, нужно отбросить - это софистика, потому что в любом случае это имеет право жить. Иногда в Литве мне задают вопрос: “Как вы видите зрителя, что он для вас?” Я отвечаю, что не знаю, потому что никак на него не смотрю. Не от снобизма, а от того, что осознаю уникальность каждого, кто пришел в зрительный зал, и я при этом не в силах познать каждого. А значит, не в силах изобрести один инструмент, который бы помог одинаково воспринять спектакль нескольким сотням людей.
- Как же быть?
- Просто. Потому что я точно понимаю, что будет присутствовать какая-то часть этих людей, заинтересованных в диалоге с историей Анны Карениной или с каким-то ее аспектом. Но будет и часть людей, которым это останется чуждо и даже станет смешно. Но я по этому поводу никогда не сокрушаюсь, потому что знаю одно - я не евро и не доллар, я никогда не буду нравиться всем. И потому абсолютно спокоен.
- Какова в таком случае ваша интерпретация истории Анны Карениной?
- Этот материал громаден, он просто очень велик. Допустим, в литовской печати его два тома составляют тысячу страниц, не случайно роман писался на протяжении четырех или пяти лет. Значит, судьбы и истории ключевых персонажей - Анны Карениной, Сергея Вронского, Левина, Китти, их окружения - это еще и фон конкретного, определенного времени. Сквозь призму этих пяти лет рассматриваются события, которые происходили в мире, но при этом находили свое отражение и в Российской империи того времени - в религии, в политике, в правовых вопросах, в жизни крестьян. Толстой все это запечатлел, и потому мне думается, что с точки зрения современного человека эта фабула не совсем интересна, уж слишком рассказ прямолинеен во всех смыслах. Сегодня же, по большому счету, постановки идут по мозаике составления...
- Не было ли у вас соблазна поступить согласно этой мозаике?
- У меня всегда есть разные соблазны. Тем более когда времени на эту самую постановку у меня не так уж и много, и я осознавал, что если возьмусь за весь роман, это будет нелогично, потому что зачем идти в театр, если можно с таким же успехом прочитать саму книгу. Получается, что ты просто соревнуешься с автором, ее написавшим, но только в другом поле искусства. А вот что, действительно, можно с этим сделать, это взять какой-то аспект, угол, если хотите. Посмотреть, что к этому аспекту прилипает, что его открывает, и по этому поводу провести сказ, рассуждение, может быть.
- И актеры вам в помощь?
- Тут все в помощь - и актеры, и сам театр. А вот что касается декораций...
Мне нравится проводить своеобразные опросы, вот и в этом случае я выспрашивал - какая у большинства людей ассоциация с именем Анны Карениной? Оказалось, однозначно - поезд и рельсы. Тогда я понял, что в моей постановке этого точно не будет. Мне гораздо интереснее отследить крушение человека в нравственном плане, грубо говоря, когда одна совершенная ошибка вызывает следующие, и самое страшное, что персонаж понимает все эти ошибки. А потом в какой-то момент появляется образное понимание и знание того, что пути нет ни вперед, ни назад. Самое последнее, что можно сделать - это пойти ва-банк и смотреть, что из этого выйдет.

Астана