Письмо Калашникова - не покаяние, а размышления о жизни
Великий российский конструктор оружия Михаил Калашников скончался 23 декабря 2013 года. А вскоре в газете “Известия” было опубликовано письмо Калашникова Патриарху Московскому и всея Руси Кириллу. Возможно, оно войдет в его биографию как один из ключевых моментов жизни, считает обозреватель “РИА Новости” Сергей Петухов

Обнародованное “Известиями” и растиражированное другими СМИ письмо легендарный оружейник, судя по дате на скане, написал еще 7 апреля 2012 года. И только при большом желании его можно назвать покаянным.
В письме - размышления человека о той несправедливости, которая царит в мире, где “все вокруг меняется, нет смены лишь человеку и его мышлению: он такой же завистливый, злой, бессердечный, неугомонный, как и прежде!”.
Однако сам факт того, что всемирно известный конструктор стрелкового оружия делится с предстоятелем РПЦ своей “нестерпимой” душевной болью за то, что в “зыбком, озлобленном и противоречивом мире погибали люди, в чем повинен и мой автомат”, можно считать беспрецедентным событием.
Если до сих пор создатели оружия и исповедовались церкви в своих сомнениях относительно пользы их изобретений, то делали это настолько непублично, что широкой известности их исповеди не получили.
Был ли тут Михаил Калашников первым? И есть ли вообще с точки зрения мировых религий причина для покаяния у создателей орудий уничтожения людей? Вот те вопросы, которые возникают, когда узнаешь о письме Калашникова патриарху.

А было ли покаяние?
В строгом смысле покаяния в письме Калашникова нет, хотя он пишет в нем: “Моя душевная боль нестерпима, один и тот же неразрешимый вопрос: коль мой автомат лишал людей жизни, стало быть и я, Михайло Калашников, девяноста три года от роду, сын крестьянки, христианин и православный по вере своей, повинен в смерти людей, пусть даже врага?”.
Но сам же дает ответ на этот вопрос: “Никто не сможет меня переубедить в народной мудрости “держи порох сухим” и “готовь сани летом”, ибо мне очень хорошо известно, каким был наш порох и какими были сани в двадцатых, тридцатых годах, а потом накануне Великой Отечественной войны”.
К этим русским народным мудростям можно добавить латинское изречение Si vis pacem, para bellum (“Хочешь мира - готовься к войне”), еще более точно отражающее мысль Калашникова.
В своем письме создатель АК еще один раз возвращается к теме душевной боли за то, что и его автомат поучаствовал во множестве войн и конфликтов, “в которых шла перестрелка, погибали люди”. Но это лишь глубже заводит Калашникова в его “размышлениях и догадках о том, зачем Всевышний допустил дьявольские желания у человека - зависть, жадность, агрессию, почему он позволил мыслям о братоубийстве и злодействе вырваться за пределы человеческого естества и стать самодостаточными, выводимыми кем-то и где-то в мораль и политический стандарт”.
Словом, не автомат виноват и тем более не его создатель, а люди, пользующиеся этим оружием для достижения своих целей. До покаяния в каноническом, церковном смысле тут, как видите, далеко.
Бог простит
“Известия”, опубликовавшие скан личного письма конструктора патриарху, процитировали официальный комментарий пресс-секретаря предстоятеля РПЦ Александра Волкова, который выразился в том духе, что, когда оружие служит защите Отечества, церковь поддерживает и его создателей, и военнослужащих, которые его применяют.
А что думают представители других конфессий и религий?
По сути, то же самое, только другими словами, сказал обозревателю “РИА Новости” генеральный секретарь Конференции католических епископов России священник Игорь Ковалевский: “Любой поступок человека оценивается по трем критериям: его материя, цель и обстоятельства. Если целью было благо, то и поступок был благой”.
По словам Ковалевского, любые блага цивилизации можно применять как во благо, так и во вред. “Но в любом случае, если человек кается, то его грех прощается”, - заключил он.
По словам руководителя департамента общественных связей Федерации еврейских общин России Боруха Горина, тому же учит и иудаизм. “Для иудаизма важна прерогативная цель. Если это улучшение мира, то это не грех. Например, если оружие создается для борьбы с нацизмом и терроризмом”, - отметил Горин.
По его словам, оружие есть средство борьбы со злом, и его создатель не может быть априори грешником. Кроме того, в качестве оружия использовались даже камни, которые создал Всевышний.
“С точки зрения ислама вопрос о покаянии в подобных случаях не стоит”, - говорит председатель Исламского комитета России Гейдар Джемаль. По его словам, оружие - составная часть человеческой культуры, причем одна из главных ее частей, и так было задумано Богом.
“В Коране рассказывается, как ангелы поспорили с Богом, зачем Он поставил человека на Земле, мол, человек грешен, проливает кровь. “Вы не знаете, а я знаю”, - ответил им Аллах”, - рассказывает Гейдар Джемаль.
К тому же, напоминает он, всем известно, как трепетно Михаил Калашников относился к тому, чтобы его оружие оставалось в России и служило ее защите.

Кто и в чем
еще каялся
Если оглянуться на историю, то публичных церковных покаяний изобретателей оружия массового поражения вроде бы не было. Полулегендарного изобретателя европейского пороха монаха Бертольда Шварца от церкви не отлучали, со временем даже памятник ему на родине поставили. Изобретатель гильотины католик Жозеф Гильотен угрызениями совести тоже как будто не мучился.
А вот светские, если их так можно назвать, покаяния были. Изобретатель динамита Альфред Нобель отдал все свои деньги в фонд премий своего имени, в том числе премии мира, что со стороны выглядит как своего рода публичное искупление вины за тринитротолуол.
Известен также “синдром Оппенгеймера”. Роберт Оппенгеймер в 1943-1945 годах был директором Лос-Аламосской лаборатории, где была создана первая в мире атомная бомба, а потом возглавлял Институт перспективных исследований в Принстоне. Главной перспективой этого института была еще более мощная водородная бомба.
В 1954 году Оппенгеймера сняли со всех постов и лишили допуска к ядерным исследованиям за то, что он, по официальной версии, выступил против создания термоядерной бомбы и за международный контроль за нераспространение ядерного оружия.
Профессиональные историки атомного оружия и историки-любители знают, что не все было так однозначно, как это выглядело со стороны. Часто говорят о том, что в демарше Оппенгеймера присутствовал элемент его подковерной борьбы с будущим “отцом водородной бомбы” Эдвардом Теллером. Но как бы там ни было, для широкой публики поступок Оппенгеймера был своего рода его публичным “покаянием за бомбу”.
То же самое можно сказать и об академике Андрее Сахарове. Что бы там ни говорили о мотивах его поступка, одно то, что отец советской водородной бомбы стал борцом за ядерное разоружение в самый неподходящий для этого момент, тоже можно рассматривать как его покаяние. С наложением на него светской, точнее - советской, епитимии в виде ссылки в город Горький.
Больше публичных покаяний в той или иной форме от создателей супероружия не вспоминается. Поэтому поступок Михаила Калашникова можно считать прецедентом. Письмо, пусть не с каноническим покаянием, но с явными сомнениями в своей абсолютной правоте, он главе РПЦ написал, это пресс-секретарь патриарха подтвердил “РИА Новости”.
Прошло слишком мало времени, чтобы оценить последствия этого поступка Калашникова. Но не исключено, что со временем это письмо войдет в биографию великого конструктора как один из ключевых моментов его жизни.
Сергей Петухов, обозреватель “РИА Новости”