Ираклий Литанишвили - специально для “Нового поколения”
Итоги голосования по сирийскому вопросу в парламенте Великобритании удивили весь мир. Пожалуй, мало кто ожидал, что верный союзник, а точнее сателлит США, вдруг откажется от своих союзнических “обязанностей” и не будет принимать (во всяком случае, в ближайшем будущем) участия в нападении на Сирию. О том, как происходило обсуждение и голосование в палате общин английского парламента, мы попросили рассказать нашим читателям грузинского журналиста Ираклия Литанишвили, который был непосредственным свидетелем происходившего

Как известно, Дэвида Кэмерона, премьер-министра Великобритании, в англоязычной прессе часто называют заместителем шерифа. Кто же сам шериф, объяснять, наверное, не нужно. В последние пятнадцать лет Лондон во всем, что касалось международных инициатив, следовал в фарватере Вашингтона. Однако на этом фоне прозвище Кэмерона куда более благозвучнее, чем, скажем, кличка его предшественника Тони Блэра - “пудель Джорджа Буша”.
Поэтому мало кто сомневался в том, что в четверг, 29 августа, глава британского Кабинета министров удачно проведет через парламент резолюцию о поддержке американской агрессии против Дамаска. Не без труда, но проведет.
Особенно, если учесть, что большинство членов палаты общин все-таки сторонники премьера, являясь консерваторами, то есть однопартийцами Кэмерона. К тому же есть еще и политические союзники консерваторов - либерал-демократы, которые, казалось бы, тоже должны были выступить за премьера. В целом же перевес коалиции над лейбористами ныне составляет в палате 112 голосов.
 Какого же было удивление, если не сказать больше, когда палата проголосовала против участия страны в этом американском мероприятии. Как же такое случилось?
Депутаты семь с половиной часов более чем эмоционально обсуждали сирийский вопрос. Причем следует отметить, что столько занятых мест в палате я не наблюдал уже довольно давно. Особенно в конце лета, когда еще не все депутаты формально вернулись к исполнению своих обязанностей. Но зал был полон и кворум был как никогда полным.
Первым выступил премьер-министр Дэвид Кэмерон, который сделал упор на том, что речь идет не о вторжении в Сирию или о поддержке местной вооруженной оппозиции, но лишь о том, чтобы предотвратить дальнейшее применение химического оружия режимом Башара Асада. Более того, пытался убедить депутатов премьер, Лондон не ставит своей целью даже смену правящего режима в Дамаске, так сказать, ничего сугубо политического - только попытаться уничтожить места базирования и склады отравляющих веществ.
- К тому же, - взывал к совести парламентариев глава кабинета, - как мы можем стоять в стороне, когда так бесцеремонно попирается международное право?
Однако, на мой взгляд, в этот день британский премьер-министр выглядел явно неубедительно. И это не только мое личное впечатление. В ложе прессы в этот день журналистов было под стать депутатам в зале заседаний. И почти все они также эмоционально обсуждали в ходе дебатов то, что происходило “внизу”, то есть на депутатских скамьях вокруг спикера Джона Беркоу.
Почти все мои коллеги, даже представители американских изданий, сходились в одном: Кэмерон был явно не готов к жесткому отпору со стороны оппозиции, он был даже не готов к разработке аргументации в пользу своей позиции и совершенно не ожидал того, что и его соратники-консерваторы тоже откажут ему в доверии.
Сразу после него выступил, по традиции, лидер оппозиции, лейборист Эд Милибэнд, который, по всеобщему мнению, был очень даже готов к дискуссии и избрал весьма изощренную аргументацию. Он не стал напрямую подвергать сомнению сам факт применения именно Асадом химического оружия, но начал с фразы: “Мы должны извлечь уроки из вмешательства в Ираке”. И всем сразу стало ясно, что оппозиция не совсем верит в аргументацию разведки и в ее “неопровержимые доказательства” вины именно официального Дамаска в химической атаке.
Далее Эд Милибэнд перешел к еще более продуманному наступлению. Его доводы в целом сводились к следующему: если это Асад применил химоружие, то что он будет делать после того, как его начнут бомбить? Может, сразу же прекратит химические атаки? Есть ли гарантия? Далее: поможет ли военное вмешательство победе оппозиции или вообще прекращению гражданской войны? Или, быть может, наоборот, оно будет способствовать разрастанию конфликта? И, наконец, третий пункт аргументации Милибэнда: что произойдет в результате военной интервенции во всем регионе Ближнего Востока? Ведь он, мягко говоря, неспокоен и уже нестабилен.
Милибэнда активно поддержали лейбористы, которые, выступая один за одним, требовали от премьер-министра Кэмерона неопровержимых доказательств вины Асада в химатаке под Дамаском. Причем, в отличие от довольно дипломатичного Милибэнда, депутаты прямо указывали на обман с Ираком, произошедший десять лет тому назад, когда разведка тоже “доказывала” наличие у Саддама Хусейна оружия массового поражения, что оказалось абсолютной ложью.
К чему все это тогда привело? К интервенции против Ирака, стоившей жизней 179 британских солдат, но демократии и стабильности в этой стране не стало. А идет самая настоящая гражданская война и каждый день там гибнут десятки людей и тлеет большой вооруженный конфликт наподобие сирийского.
Поэтому, взывали депутаты, мы не можем сегодня брать на себя ответственность за новую военную авантюру только потому, что у разведки якобы есть какие-то данные о вине одной из сторон конфликта, когда эти данные не подтверждены из независимых источников. В частности, со стороны экспертов ООН.
Британский парламент известен своей театральностью и проявлениями английского юмора, и в этот день такие перлы тоже имели место. В частности, депутат лейборист Энди Бернем, ехидно обращаясь к премьер-министру Кэмерону, спросил:
- Сэр, десять лет назад мистер Колин Пауэлл, Государственный секретарь Соединенных Штатов, потрясал в стенах ООН пробиркой с “доказательствами” наличия у Саддама Хусейна оружия массового поражения. Эта пробирка оказалась полным враньем. А где ваши доказательства, сэр? Где, хотя бы горшок с землей из окрестностей Дамаска с наличием химоружия и со следами ДНК Башара Асада?
Но больше всего поразила Кэмерона не контратака лейбористов, а предательство своих соратников по консервативной партии. Тридцать консерваторов проголосовали против предложения своего лидера нанести удар по Сирии. Кроме того, нынешние политические союзники консерваторов, либерал-демократы в полном составе, а это 57 депутатов, также проголосовали против. В результате премьер-министр набрал лишь 272 голоса, тогда как против него выступили 285 членов палаты общин.
Означает ли это, что в дискуссии британские “голуби” взяли верх над “ястребами”? Скорее всего, такая постановка вопроса несколько неточна. Эда Милибэнда и большинство его сторонников вряд ли можно назвать миротворцами. Ими движит холодный политический расчет, а отнюдь не какие-то пацифистские настроения. Как сказал мне в тот день видный британский журналист, политический обозреватель газеты “Гардиан” Люк Хардинг:
- Просто сама ситуация вокруг Сирии, настроения в британском обществе и возможность нанести тяжелое поражение консерваторам обусловили поведение лейбористов. Сирия - это не Ливия и даже не Ирак, это намного серьезнее. К тому же в Сирии слишком много неясного с оппозицией. Кто они и что будет, если убрать Асада? Это понимают не только политики, но и просто граждане. Кэмерон же вынужден поддерживать Обаму по определению, но позиция его плохая, вот и выступили лейбористы в качестве “выразителей мнения большинства британцев”.
И это стало самым чувствительным поражением Кэмерона после его вступления в должность в 2010 году. До этого наиболее крупными политическими схватками в парламенте были дискуссии о возможности выхода Британии из Европейского союза и об отношении к однополым бракам. Но те споры не идут ни в какое сравнение с нынешним. Сам масштаб проблемы и важность ее для страны и всего мира заставляли премьер-министра войти в эту схватку как в генеральное сражение. И он вошел плохо подготовленным и проиграл.
Любопытна была оценка произошедшего местной прессой. В частности, та же “Гардиан” расценила крах Кэмерона как некую жертву, которую Вашингтон принес на алтарь грядущей войны. По мнению газеты, дебаты в британском парламенте стали пробным камнем прежде всего для Барака Обамы, который хотел понаблюдать за тем, как британское общество отреагирует на возможность войны и как на все это посмотрят американцы.
Британский парламент пользуется самой высокой репутацией в западном мире как эталон демократического института. Он всегда был школой для любого политика западного мира, тем более, когда речь идет о странах английского языка. Конечно же, руководство США или Канады принимает свои решения, основываясь на интересах своих стран, но влияние британской демократии, ее главного учреждения, парламента, очень велико.
Это отнюдь не значит, что нападения на Сирию после этого не будет, но означает, что в аргументы спецслужб и сторонников войны сегодня мало кто верит. Даже на Западе.

Лондон - Алматы