Алима Унгарбаева
В Алматы побывал известный российский журналист, историк, документалист, писатель Леонид Парфенов. В Казахстан он привез свои книги - трехтомник “Намедни. Наша Эра”. Он не смотрит телевизор, хотя сам из него “не выходит”, не рассказывает о своей личной жизни, да и вообще о себе не любит говорить. Его, как настоящего журналиста, больше интересует жизнь других людей - тех, кто оставил свой след в истории. Несмотря на свою любовь к истории, Леонид Парфенов не любит ностальгировать, о чем и поведал журналистам

- На всех обложках Вы изображены улыбающимся с экрана телевизора, хотя на самом деле многие события в книгах - не самые веселые моменты истории...
- Это прием. Во-первых, поскольку проект идет от телеформата, то не худо было бы про это напомнить. Странно представить, что человек, никогда не видевший телепрограмму, потратит деньги и купит книжку, написанную по ней. Все-таки, наверное, что-то да видел из такого количества показов 43-серийного фильма.
Во-вторых, мы искали какой-то атрибут, который был бы растянут по всей эпохе, и решили, что это телевизор, потому что для советского человека, да и постсоветского, это по-прежнему главное окошко в мир.
Поэтому понятно, что здесь будет черно-белый, здесь - советский цветной огромный, здесь - “Радуга-716”, здесь - “Юность”. То есть, когда появился второй телевизор, его поставили на кухне, и значит, в четвертом томе у нас будет двойка “Акай” вот с этим кассетоприемником. А 2000 год, пятый том, очевидно, будет плазма.
Это же некоторая самоирония к себе. Вот вы говорите, что есть и печальные события, но втиснуть в обложку все невозможно. Должно быть только что-то одно.
- Сейчас на постсоветском пространстве история переписывается во многих странах. Как Вы к этому относитесь?
- А как к этому относиться? Ну переписывается и переписывается, как к этому ни относись, ведь все равно будут переписывать. Я в общем-то не очень понимаю, как ее переписывать: она не была написана, что мы проходили? Историю СССР, историю КПСС, а там все вранье.
Вы знаете, тут нет одного ответа, история продолжается. Мое дело - предложить сумму разных событий, людей и явлений, из которых она состоит. Дальше из этого становится понятно, что это трагично, это ужасно, а это мило, это нелепо, это смешно, это глупо, а это еще как-то. Тут не может быть одного ответа, потому что есть масса причин. Могут быть разные взгляды, главное - предложить пищу для размышления, потому что ничто не проходит, потому что это вызывает ностальгию, это все еще живо, все еще является частью некоего жизненного опыта, с которым не могут расстаться люди.
- Если Вам предложат возглавить телеканал, согласитесь?
- Нет, мне административная работа неинтересна. Мне интересно то, что я делаю сам, своими руками. В этом карьеры не сделаешь. Если ты что-то умеешь делать, это не значит, что тебя назначат начальником над теми, кто тоже умеет.
Я три года был главным редактором небольшого журнала “Русский ньюсуик” и ушел оттуда просто потому, что закончился какой-то этап в моей жизни, ушел, чтобы заниматься этими книгами и делать фильмы. Я за это время выпустил три тома. Сейчас работаю над четвертым. Вышел двухсерийный фильм “Птица Гоголь”, в марте выходит четырехсерийная лента “Хребет России”, а в апреле - двухсерийный “Зоркий Муромец”. Делать такую работу при рабочих пяти днях в офисе в неделю невозможно. Выходных бы на это не хватило.
- У Вас есть очень хороший прием. Во время действия, когда черно-белый кадр, Вы появляетесь на экране с лидерами разных стран. Это вызывает улыбку. Хочу спросить Вас, у кого из реальных людей или тех, кто уже ушел, Вы хотели бы взять интервью?
- Я, наверное, буду делать фильм с бибисишниками в России для “Первого канала” к 80-летию Горбачева. Отчасти это задачи, которые были поставлены в третьем томе, чтобы понять, откуда берется представление о том, что нужно дать свободу, даже если ее вроде никто не просит, и как исторический деятель начал какой-то процесс, а он потом, накрывая и сметая его самого, идет дальше. В общем, разбудил то лихо, которое не мог сам себе представить.
Это очень интересная коллизия. В разряде фантазий мне трудно представить, я могу сказать про конкретный проект. Недавно Михаилу Сергеевичу исполнилось 79, поэтому нам остался ровно год.
- Скажите, как Вы относитесь к такому явлению, как ностальгия. Ваши книги отражают такую острую тоску по совку. Подвержены ли Вы ей?
- Кто-то в этом может увидеть ностальгию, хотя я не знаю, как можно испытывать ностальгию по Карабаху. Продовольственная программа, Нина Андреева какая-нибудь, у меня нет ностальгии по “Ласковому маю”, например, дедовщине. Я не знаю, о чем ностальгировать: затонула подлодка “Комсомолец”, вывод войск из Афганистана?
- Неужели нет ничего, по чему стоило бы скучать?
- Если говорить лично обо мне, что вспоминать - ты был моложе, солнце светило ярче, ну да, ну и что теперь? Сесть в углу и плакать, что ушли лучшие годы? Лично у меня не бывает такого настроения, потому что я прекрасно понимаю оборотную сторону медали всего того, что тогда было. Было больше свободного времени, да, ну так делать было нечего. Больше читали, а что еще можно было делать? Водку пить еще можно было и так далее. Назовите мне хоть один безусловный советский позитив, который бы не имел какой-то оборотной стороны.
- Получение жилплощади бесплатно, здравоохранение...
- Знаете, глядя сегодняшним взором, это жилплощадью не назовешь. Потом были очереди, и как они двигались. Почему любой инструктор райкома без очереди получал квартиру? Я и не припомню, чтобы распределение жилплощади выглядело торжеством справедливости.
- Было освоение космоса...
- Ну и что! Вас что, осчастливил этот космос? Из него собирались грозить американцам, и осваивали его, обратите внимание, люди в погонах.
- Образование давали...
- Ой, пожалуйста, не надо! Я тоже получил советское высшее образование, с удовольствием верну этот диплом назад. Он не является ни высшим, ни образованием!
- Вам нравятся телепродукты, которые делают сейчас на НТВ?
- Мне неловко говорить о том, что делают сейчас. Как это будет выглядеть? Вот меня нет, а они такое делают, ну и на что это будет похоже?
- Тогда скажите, что Вас раздражает в нынешнем телевидении?
- Я его не смотрю и никогда не смотрел, оно не для меня делается.