Нурай Мукадес
Так считает прославленный актер, сценарист и режиссер Виктор Мережко, которому в этом году исполнилось 70 лет.
Тонкий знаток женской души пригласил нас накануне Дня святого Валентина к себе в гости в квартиру-студию, где поделился откровением: личные отношения сердцеед Мережко строит по принципу “постиг загадку женщины - беги”. Когда женщина надоедает Виктору Ивановичу, он с ней без сожаления расстается...

- Накануне 14 февраля поговорим о любви к женщинам! Вы как-то сказали в интервью, что похожи на своего отца: любвеобильны, никого не обделите вниманием, каждой пытаетесь комплимент сказать...
- Отец-то не говорил комплименты особенно. Он любил женщин, но он был сельский мужик, казак, а я, наверное, чуть-чуть изысканнее. Хоть так же люблю женщин, как и он, но вряд ли он подавал руку женщинам, выходящим из автобуса, или целовал ее. Но тем не менее он любил женщин, я тоже люблю, но я чуть-чуть повоспитаннее.
- Вы такой же строптивый, как он?
- Сейчас мягче стал, был раньше очень строптивый. Меня перевоспитала моя покойная жена, которая умерла десять лет назад. Это она меня сделала. А я был дурак дураком, абсолютно неуправляемым.
Она говорила: “Витя, тебе не надо так себя вести, это некрасиво, нехорошо, это недостойно. Ты все-таки уже известен более или менее как сценарист, зачем тебе это надо?” А потом я еще и телевизионным человеком стал. Она меня воспитывала, за что я ей благодарен.
- Ее можно назвать идеальной женщиной?
- Практически да, не потому, что она умерла и ее нет, а потому, что она умела терпеть меня, умела воспитывать меня, умела не закрепощать меня. Не видимость создавать, что я свободен, а реально в ситуациях я чувствовал, что поступаю как хочу. Она сделала так, что в итоге я ценил семью, детей, ее. Она была идеальной женой, идеальной женщиной, в молодости была очень красивой, самой красивой девушкой Ростова-на-Дону!
- А Вы даете своим женщинам свободу, не контролируете их жизнь?
- Конечно, нет. Особенно сейчас, когда я ни от какой женщины так не завишу. Если я вижу, что мне женщина надоела, я ее отпускаю. И если я женщине надоел и вижу это, то тоже легко ухожу. Никакой ревности, никаких насильственных мер.
- А чем она может надоесть?
- Как женщина может надоесть? Очень просто: надоела речь, надоело дыхание, надоела фигура. Ты познал женщину во всех деталях и тебе уже неинтересно.
В данном случае жениться не собираюсь и не буду, да и не нужно уже. Наверное, такое вот потребительское отношение к женщине. Женщинам я нравлюсь, и я пользуюсь этим. И если женщина хочет быть со мной, почему я должен мешать, если эта женщина мне нравится? Но если я устал от этой дамы, то я легонечко ухожу.
- В советском кино есть какие-то женские образы, которые остались неправильно понятыми зрителями, как, например, Никанорова. Это правда, что фильм “Вас ожидает гражданка Никанорова” десять лет пролежал на полке?
- Сценарий пролежал на полке, цензоры прочитали и сказали, что такой женщины в советской деревне быть не может. Чтобы колхозница была такой полуб...дью - это нельзя. Я был не согласен. Каждая женщина - загадка, которую хочется постичь, но когда постиг - хочется бежать. Потому что женщина не знает меры, женщина, если почувствовала, что ты ее - берет и черта с два отпустит. Любая женщина - это предельная собственница, предельная эгоистка.
- Неужели Вас нельзя перехитрить?
- Нет. Я же зверь. Очень быстро обман просекаю и тут же делаю ноги. Я в одном интервью лет тридцать назад сказал, что мужчина - самое прыгучее в мире животное по прыжкам в сторону. От страха. Он самое трусливое животное. Как только он чувствует, что его пытаются захомутать, то “лапти делает в сторону” так, что не догонишь никогда.
- Вас очень смешно разыграли в программе “Розыгрыш”. Скажите, не было желания судиться с создателями программы?
- Нет. А зачем? Я вообще считаю, что это хорошая программа. А также я знаю, что любое судебное дело на руку журналистам - такой бесплатный PR. Однажды одна газета пыталась меня спровоцировать. Напечатали в каком-то выпуске, что я обожаю ходить по секс-шопам и, более того, покупаю там искусственные женские прелести. Представляете, я - и пользуюсь купленными девственницами!
Это было сделано для того, чтобы я подал на них в суд. Я в секс-шопах был всего два раза, нет пока в этом потребности. Даже если я выбирал бы органы невинной девушки, я должен быть полным идиотом, чтобы такие интимные подробности кому-то рассказать. Поэтому теперь я не обращаю внимания на таких людей. Ну, грязь пошла - черт с ней. Если бы я ничего из себя не представлял, то не было бы, наверное, сплетен и грязи. А если я кому-то интересен - пусть пишут.
- А не противно, что вся эта информация выложена в Интернете, складируется и служит некой библиотекой для тех, кто о Вас ищет информацию?
- А что я могу сделать? Судиться? Вычеркивать? Была как-то опубликована фотография, где я Ларисе Удовиченко на грудь положил руку. Смею заметить, что у Ларисы красивая грудь. Но было написано: “Мережко лапает Удовиченко, проверяя, все ли у нее на месте”.
- Я читала в Ваших интервью, что Вас потрясла экспедиция на Чукотку. Что особенного в этом крае?
- Во-первых, я человек верующий. Поэтому для меня была важна эта поездка - там воздвигался памятник великому святому Николаю-чудотворцу. Сам факт: на самом краю России, на самых крайних рубежах, ставится святой, защищающий страну, это сам по себе факт очень красивый и значимый.
Во-вторых, я никогда не думал, что окажусь на Чукотке, куда въезд режимный, туда просто так не проедешь.
В-третьих, меня очень впечатлила дорога - далеко очень. Бог знает, сколько мы летели, причем очень много духовенства высокого летело с нами, а из светских были я и художник Никас Сафронов.
Увидеть Чукотку, увидеть Анадырь, увидеть чукчей живых, не из анекдотов, увидеть залив, увидеть, как ловят рыбу, она там просто под ногами кишит, - это сказка! Край божественный, красивый, чистый. Конечно, Роман Абрамович - губернатор думающий, супербогатый, которому двадцать миллионов на чукчей потратить - копейки, все равно что нам с вами в метро проехать. А городу - благодать.
Это такая потемкинская деревня: покрашенные сверху домики, а внутри все гнилье, и все коммуникации никуда не годятся. Ну, думаю, со временем и коммуникации наладят. Гостиницы прекрасные, торговый комплекс, спортивный комплекс новый, ну и, конечно, природа фантастическая. Люди, как дети. Там нет беспредела, там нет выяснения отношений, нет бандитизма. Ну есть какие-то маленькие свои разборки, но не более того.
- А как они относятся к анекдотам о чукчах, которые, к сожалению, устойчивы в народе?
- Если говорить о чукчах, то им анекдоты пофигу. Там есть не только чукчи, но и русские, и турки. Чукчи, когда видят Абрамовича, идут за ним следом со словами “Рома, дай денег”, и Рома достает кому 100, кому 200, а кому 500 рублей. Они его очень любят.
Они не защищены иммунитетом антиалкогольным. Они могут пить бесконечно и начисто спиваются, конечно. Их надо как-то спасать, и я думаю, что Абрамович в какой-то мере такой “святой”, который пришел на землю и спас чукчей и тем самым сделал им приятное.
- Вы скучаете по тем актерам и актрисам, которых уже нет сейчас, но с которыми Вам посчастливилось работать? Как часто пересматриваете картины с ними?
- Специально не пересматриваю никогда. Сказать, что скучаю? Вообще к покойникам привязываться нельзя. Я дружил с Наташей Гундаревой, Папанов обожал меня, считал своим лучшим другом, что меня восхищало и поражало. Почему я, молодой мужик, должен быть его лучшим другом? Толя Ромашин покойный.
Я просто иду в церковь и пишу списочек, в котором всех упоминаю. А так я просто знаю, что это было в моей жизни. Я знаю, что я общался с этими людьми и был в то время счастлив. А сейчас? Ну, Господь Бог так распорядился... С Любой Полищук был знаком, не скажу, что очень хорошо, но она снималась в одном фильме по моему сценарию - “Если можешь, прости”.
Огорчает, пожалуй, другое - что нынешнее поколение творческой молодежи абсолютно безразлично к тем великим людям, которые когда-то были популярны. Как будто они начинают с нуля. Они не с нуля начинают, они начинают с очень высокой вершины, и сами до этой вершины часто не дотягиваются.

Москва