Независимая правда
Что такое эти две буквы “Н” и “П”, объединенные в название?
Это в столицах - официальной и “культурной” - с восприятием “НП” все однозначно и понятно. Круг интересующих тем и способы их подачи формируют аудиторию. Та, в свою очередь, определяет уровень дискуссии. Тут паритет, взаимопонимание и никаких сюрпризов. И говоря просто “НП”, не нужно ничего расшифровывать.
Выбираясь за пределы больших и пафосных городов, обнаруживаешь, что попадаешь в какую-то другую страну, где нет пробок на дорогах, супермаркетов, развязок, кафе, кинотеатров, модных показов, распродаж, лоска, всего того, к чему мы привыкли, как к совершенно неизбежному. И вместе с тем - нет всего того, что создает иллюзию, что так складывается жизнь повсеместно, а благосостояние казахстанцев растет и растет день ото дня. И вот уже глава какого-то отдаленного сельского округа, узнав название нашей газеты и желая проявить осведомленность, согласно кивает - дескать, как же, в курсе, “Новое поколение” - молодежная газета.
Я ничего не имею против такого мнения. Газета у нас пусть и не в чистом виде молодежная, но молодая. И рассчитана отнюдь не на старшее поколение. Она для тех, кто мыслит и делает. И наша газета стремится исследовать мир вокруг во всех его проявлениях. Во всех, кроме скучных.
Мне нравится, что “НП” как бы объединяет две такие разные страны, стирает незримые границы между территориями, которые вроде бы и живут под одним флагом, тем не менее все меньше и меньше знают друг о друге.
За что в контексте вышеизложенного можно “вздрогнуть”? За просторы. И ясность.
Константин Маскаев

Молодая гвардия в кабинете шефа

Мой веселый Париж
“Новое поколение” прожило свой 12-летний цикл. Так что мы стоим на пороге нового цикла, а значит, переживаем мушел жас. И если верить народной примете, то до нашего 13-летия газета переживет самый ответственный свой период - либо падение, либо взлет. Хочется надеяться, что нашему поколению светит только взлет.
Другого быть не может, ведь за эти 12 лет рубрика “Мир”, на мой неравнодушный взгляд, эволюционирует вместе с автором (тут по закону современного жанра должен стоять смайлик, изображающий притворное смущение).
Мир стал стремительно расширяться как в моих глазах, так и на страницах моей полосы вместе с завершением второго тысячелетия и началом Миллениума. Огромные светящиеся цифры нового 2000 года встречали меня на фасаде Эйфелевой башни в Париже, куда я помчалась в свой первый в этом Миллениуме отпуск. Моя милая мама ворчала, что-де у всех дети, как дети, копят деньги на покупку квартиры, а моя бестолковая дочка собралась в какие-то парижи. В ту поездку я побывала сначала в гостях у друзей в Германии, оттуда на машине с парижанином мы летели по европейскому автобану в сторону французской столицы. Я была у него штурманом, держала в руках толстый атлас европейских дорог и с волнением называла своему строгому капитану номера соответствующих трасс.
По Парижу я ходила пешком, с рюкзаком за плечом, в шортах. Вид у меня был, как у странствующего студента. Кажется, я обошла пешком весь центр и изучила все достопримечательности. Ела в самых дешевых забегаловках, экономила страшно. Помню, как хозяин такой ресторации - парижанин арабского происхождения - на мою просьбу дать вилку стал кричать - говори-де по-французски. Мол, запомни девочка, это не fork, а La fourchette. Самое смешное, что я от страха побежала от него по славной набережной Сены, жуя на ходу арабский бутерброд и думая, зачем я выпендривалась, можно же и руками есть. А за мной долго еще был слышен надрывный крик повара: “La fourchette!”
Тамошняя молодежь мне подсказала, как экономить деньги в Париже. Благодаря чему я умудрилась несколько раз проехать на один билет в метро. Когда халтура не прокатила в какой-то пятый раз, меня выручил красивый парижанин - он прижал меня к себе, и мы прошли турникет, как один человек. А рядом французские старики, с той же целью сэкономить, просто перелазили через него. Еще один совет я и сейчас использую - начинать утро с парфюмерных магазинов, где под видом активного покупателя можно бесплатно сделать макияж и попользоваться духами. Кстати, я до сих пор храню флакон моей первой настоящей парижской “Коко” Шанель.
С тех пор прошло много лет, и нынешние мои поездки за кордон отличает качество - дорогой отель, шикарные рестораны, встречи на высшем уровне. Среди моих друзей появилось много иностранцев - аналитиков из Европы, Японии, США, Египта. Они часто появляются в качестве моих гостей на моей полосе “Мир”.
Но я никогда не забуду тот Париж, который я обошла с картой в руках и небольшой суммой денег, с любопытством ребенка, открывающего для себя новый мир, и никогда не забуду, как по-французски звучит слово “вилка”. Ой, excusez me - La fourchette.
Ботагоз Сейдахметова

Карнавалы...

Щуки пера
Я, хоть и молод, однако уже циник, любитель выпить и отъявленный журналист, так сказать, щука пера (пусть это звучит нескромно). Но в определенные дни недели. Эдак с четверга, пятницы и все выходные. Но как только начинается рабочая неделя, все желание писать, исследовать, то есть работать, куда-то исчезает... И в обществе вырисовывается новый член - физически неподготовленный молодой старик, который курит по 2 пачки в день, разводит демагогию сам с собой о смысле жизни (сейчас тоже) и не смотрит коллегам в глаза. А читателю - тем более.
Я далеко не эксклюзив. Отчего и вывод: не бейте меня ногами, коллеги, но это правда - многие из нас такие.
Между тем полосы все время чем-то да пополняются. Мы отдаем на съедение самые жареные факты, ни в коем случае не заботясь об уровне холестерина в крови читателя или душевном, а может, и моральном здоровье. Иногда мы пользуемся служебным положением и прикрываемся интересами общества, корчим из себя народных мстителей, стараемся выглядеть в текстах лучше, чем в жизни. В общем, пользуемся всеми преимуществами нашей альтернативной власти. Мелочь, но приятно. (Кстати, радость от обладания властью тоже говорит об ограниченности натуры.)
Однако мы играем по правилам, по тем законам, которым следуют наши оппоненты - беззаконие, отечественная ментальность и казуистика. Вопреки всем нравоучениям журналистской этики порой очень сложно удержаться и не уподобиться...
И все же мы, грязные папарацци, посмотрев в зеркало и вздрогнув, можем найти силы и посмеяться над собой. За нас, коллеги! Читатель, не поминай лихом и сделай вид (как впрочем, в большинстве случаев), что это тебя не касается.
Алан Байтенов

...юбилеи

Журналистика с придыханием
На первый взгляд, быть корреспондентом отдела культуры легко и приятно. Это не криминал, не политика и, к счастью, не экономика... Окружающая действительность обращена к тебе стороной, исполненной красоты и духовности. Здоровому скептицизму мы даем волю крайне редко и только там, где само понятие “культура” начинает граничить с “бескультурьем”. Могу смело заявить - я люблю свою работу! Правда, любовь эта по-девичьи непостоянна. Удобно расположившись в кресле кинозала во время громкой премьеры или в первом ряду на выступлении джазового коллектива, я понимаю, что если и существует работа приятнее, то она, скорее всего, не оплачивается. Мы, счастливые корреспонденты культурных отделов, захлебываемся от переполняющих нас эмоций, созерцая произведения художника или слушая концерт музыки эпохи барокко, чтобы потом донести впечатления до читателя, чтобы не расплескались, не потускнели.
Вот тут-то и начинаются сложности и сомнения по поводу безапелляционной любви к своей работе. Как можно описать исполненное на концерте симфоническое произведение? Как передать колорит и размах живописного полотна? Большая часть статей уложилась бы в одной единственной фразе “О, это было божественно!”.
Только когда в сфере культуры начинаются проблемы, у нас, скользких журналистов, появляется настоящая пища для размышлений и написания содержательных статей. И в этом есть какое-то противоречие, какое-то “бескультурье”.
Айгерим Бейсенбаева

Самые первые НПшники

Ты журналистом можешь и не быть
Научилась готовить я относительно поздно - на втором курсе факультета журналистики Ленинградского университета во время прохождения летней профессиональной практики
Мои друзья, студенты-геологи, позвали меня поехать с ними в геологическую партию, они тоже должны были пройти практику в условиях поля. “А куда поедем?” - спросила я. “Выбирай!” - и они протянули мне карту Советского Союза.
Поехать можно было на Урал, на Байкал, в Карелию, практически - куда угодно. Но я выбрала Якутию, решив оказаться в самой отдаленной точке нашей великой страны.
На факультете попросила эту поездку зачесть мне как практику - в обмен на серию материалов.
Очень скоро я оказалась в составе партии ВСЕГЕИ - Всесоюзного института геологии, начальник которой Салтыков зачислил меня лаборанткой, объяснив, что я буду прикреплена к геологу, чтобы “камералить” - записывать за ним все наблюдения в процессе поиска. Партия должна была искать в Якутии пиропы - спутники алмазов... Конечный пункт назначения - берег реки Вилюй в районе города Чернышевска, куда во времена царской России был сослан опальный автор до сих пор актуального романа “Что делать”.
Мне выдали планшет для ведения записей, элегантный накомарник, мешковатый спальник и миниатюрную - моего размера - телогрейку. Были еще сапоги, но я так и не научилась наматывать портянки.
Первая партия в 11 человек разбила лагерь, стала обустраиваться. Я достала планшет, чтобы “камералить”... Но геологическая тетрадка, обтянутая дермантином на случай проливных дождей, так и не стала дневником геолога. А стала она дневником повара.
Меня вызвал начальник партии и, заметно нервничая, спросил, не могу ли я несколько дней, до прибытия основной партии, побыть... поваром. “Нет!” - закричала я... Начальник вздрогнул, а я пояснила, что умею только поджарить яичницу. Оказалось, что женщины-минералоги отказались побыть поварами до прибытия оставшихся 30 человек. И Салтыков решил уговорить меня. Не знаю, как ему это удалось. Но уже в этот же день геологи ели мою стряпню. Начальник обещал, что с основной партией приедет профессиональный шеф-повар. Я подумала, что пора научиться готовить.
Неделю я повышала квалификацию с малым составом партии в 11 человек. Никто не отравился, не кидал в меня алюминиевыми тарелками. Некоторые даже просили добавки!
Потом приехали еще 30 геологов - с вездеходами, лодками, оружием. Жизнерадостные, не страдающие отсутствием аппетита. Но я не волновалась, пыталась угадать, кто из них шеф-повар...
Начальник представил мне его. Повар выглядел болезненно...
Он отвел меня в сторону и сказал, что в армии едва не убил поварешкой солдата и с тех пор возненавидел кухню.
Уговорил меня побыть шеф-поваром, а сам вызвался рубить дрова, носить воду из реки, мыть котлы и даже тарелки. Я вдруг согласилась...
 Моя поварская практика не поддается описанию. Вставала раньше всех - в 6 утра. Ломала корку льда в ведрах, ведь жили мы на вечной мерзлоте, вода замерзала в июле, августе. Делала костер, стремясь из куража разжечь дрова - с первой спички, и мне это удавалось (с утра ветерок задувал пламя спички)...

Наш ответ профессиональным спортсменам!

Скажу только, что участь повара такова - если готовишь плохо, то ты обречен на презрение в геологической партии. Если готовишь вкусно - становишься культовой личностью. Я не испытала презрения. С культом собственной личности справилась достойно. Хотя... Был один срыв... Однажды наш местный Паганель (прозванный так по внешнему сходству с жюльверновским героем) стал ворчать за обедом, что ему мяса не докладываю, что есть у меня в партии любимчики... Тогда и произошел срыв: повариха швырнула поварешкой в Паганеля, а потом рыдала в палатке: “Я вам не кухонная баба!”
А когда после практики (я таки написала серию материалов о геологах для университетской газеты) приехала домой на каникулы, то на просьбу мамы принести к столу хлеба я привычно взяла буханку и всю ее быстро нарезала - на 40 человек геологической партии...
Галя Галкина

Настоящие мачо “НП”

Журналистская премьера
Если вспоминать смешные моменты, то, пожалуй, это первое редакционное задание. Мне поручили побывать на встрече с премьер-министром Каримом Масимовым и вместе с ним и журналистским пулом осмотреть различные объекты. В итоге я забыла в зале заседаний диктофон, который после искали всем акиматом и из-за которого я опоздала на журналистский автобус. Выручила охрана премьера, которая доставила нерадивого новичка к месту встречи. Впрочем, с тех пор у меня появилась своя профессиональная примета: материалы, которые готовятся в экстремальных условиях и с кучей проблем, в итоге выходят на первой полосе. Так было и в случае с визитом господина Масимова.
 Признаюсь, что работать в “Новом поколении” я мечтала несколько лет. Еще когда была студенткой российского журфака, то возила научному руководителю экземпляры казахстанских газет. Мы анализировали дизайн, верстку, стиль подачи материалов, и “НП” была единственной газетой, “лицо” которой нравилось профессионалам безоговорочно.
Ярослава Науменко

Первый с №1 “НП”

Жених и невеста - тили-тили-тесто!

Журналист меняет профессию: тюльпановедение и танец живота