Мадина Меирманова
Странные особенности ценообразования нашей валюты не могут не удивлять. А еще большее замешательство вызывает смена “фундаментальных факторов курсообразования”, которые озвучивает Национальный банк. То это “мировые процессы”, то только цена на нефть и обменный курс рубля. В общем, население совсем запуталось в этих “курсовых терминах”. Так что же будет с тенге?

На днях директор департамента монетарных операций Нацбанка Алия Молдабекова заявила, что “фундаментальные драйверы курсообразования - цены на нефть и курс российского рубля - складываются достаточно благоприятно”. В общем, Национальный банк, наконец, признал, что на нашу валюту влияют всего две составляющие: стоимость нашего главного экспортного товара - нефти - и общие тенденции в российской экономике.
“Цена за баррель нефти марки Brent составляет около 65 долларов США, обменный курс рубля к доллару США демонстрировал восстановление на фоне смягчения риторики ФРС в отношении ожиданий повышения ставки. С прошлого решения по базовой ставке курс тенге колебался в диапазоне 373,56 - 382,74”, - прокомментировала Алия Молдабекова.

В общем, как бы нам ни хотелось самостоятельно определять собственную валютную политику, без соседей никуда.
А ведь как умеют финансисты вуалировать этот печальный акт. Достаточно вспомнить витиеватое объяснение экс-председателя Нацбанка Данияра Акишева осенью прошлого года: “Наблюдаемая в последние месяцы волатильность на валютном рынке в очередной раз продемонстрировала высокий уровень зависимости нашей экономики от внешних факторов. Факторы ослабления тенге мы уже неоднократно объясняли, но напомню ключевые из них. Повышение ключевой ставки ФРС обернулось общей тенденцией по перетоку капитала на рынки развитых стран. Произошло значительное ослабление национальных валют развивающихся стран к доллару”.
Тогда же он сказал, что “в условиях открытости и интегрированности в мировые процессы свободно плавающий обменный курс - это, пожалуй, единственная возможность, с одной стороны, абсорбировать шоки, с другой - позволить экономике эффективно подстроиться под меняющиеся реалии”.
И добавил, что “нас (видимо, власти страны. - “НП”) больше волнуют экономические показатели роста и те драйверы, которые должны обеспечить рост экономики, нежели краткосрочные колебания обменного курса”.
Если учесть, что свободное формирование курса у нас существует уже 3,5 года, а драйверы роста экономики “раскачивают” уже почти 10 лет, то, судя по стоимости тенге, особым успехом эти драйверы не пользуются. То есть наша страна продолжает зависеть и от сырья, и от крупнейшего экономического партнера.
Что касается цены на нефть, то, как считают экономисты (а 1 марта 2019 года завершился очередной прогнозный раунд в Национальном банке, где разрабатывался на период с I квартала 2019 года по III квартал 2020 года), цена барреля составит 60 долларов. (То есть, по логике Нацбанка, колебания курса тенге если и будут, то незначительные.)
Кстати, этот прогноз вполне укладывается и в предсказания Bank of America, который ожидает, что в течение ближайших нескольких лет цены будут держаться в диапазоне между 50 и 70 долларами. К 70 долларам цену будут толкать падение добычи в Венесуэле и Иране и добровольное сокращение производства участниками сделки ОПЕК+. Дальнейшего же повышения цен, которое может быть вызвано ростом спроса, пока никто не предвидит.
Более того, аналитики считают, что даже крупнейший потребитель черного золота - Китай (страна обеспечивает более трети ежегодного прироста спроса) скоро исчерпает свои запросы. Если раньше говорили, что Китай будет наращивать спрос эдак до 2035-2040 года, то теперь, как полагают в Morgan Stanley, пиковые показатели спроса на нефть со стороны Китая придутся на 2025 год, то есть на пять-восемь лет раньше планировавшегося. В первую очередь потому, что, как полагают в банке, Пекин выстроит собственную уникальную модель, при которой основой передвижения населения станут железнодорожный транспорт и электромобили. В Morgan Stanley предупреждают, что к концу декады доля электромобилей в Китае вырастет до 6,4 процента, а к 2040-му достигнет 80 процентов, при этом технологические усовершенствования могут сократить эти сроки. “Их использование выглядит более рациональным и соответствующим необходимости решения проблемы загрязнения воздуха в стране”, - заявляют в банке.
Что же такое 60 долларов за баррель для Казахстана?
Во-первых, сокращение темпов поступлений в Нацфонд, куда стекаются все налоги и доходы от продажи нефти. А это с учетом недавнего поручения президента изъять очередную партию денег для решения проблем малообеспеченных граждан грозит “обескровить” отечественную кубышку задолго до наступления очередного мирового кризиса. То есть лишит нас подушки безопасности на черный день. При этом, как уже говорилось, наши “драйверы роста”, которыми считаются проекты индустриализации, пока не дают должного эффекта для стабильности экономики и пополнения ее налоговых запасов. И, что тоже немаловажно, пока еще в недостаточной мере реализовали планы по импортозамещению практически по всем сферам потребления: от продовольствия до товаров народного потребления. То есть при очередных “колебаниях мировых валют” платежеспособность (а это неотъемлемая часть благосостояния) граждан будет снижаться: тенге дешевеет.
А что будет с рублем? В нынешнем году рубль будет дешеветь - недавно Минэкономразвития РФ скорректировало прогноз по среднегодовому курсу доллара в 2019 году до 66,4 рубля с 63,9 рубля. Курс доллара же на 2020 год поднялся с 63,8 до 67,2, на 2021 год - с 64 до 67,8 рубля.
А это значит, что и тенге опустится вслед за валютой соседей. И, что скорее всего, даже ниже озвученных Нацбанком 382,74 тенге. В конце концов, недаром в бюджете Казахстана на 2019 год средняя стоимость национальной валюты заложена на уровне 380 тенге за один доллар.

Астана