Константин Маскаев
В преддверии большой премьеры фильма “28 панфиловцев” мы вспоминаем, какой информационный фон сопровождает эту историю почти два десятка лет - с той самой первой публикации в журнале “Новый мир” в 1997-м...

Напомним, ниспровергатели подвига используют расследование Главной военной прокуратуры СССР, которое было проведено после того, как выяснилось, что не все перечисленные в статье военкорра “Красной звезды” Василия Коротеева панфиловцы пали в том неравном бою. И если бы еще тогда военные пропагандисты нашли, как подать факт этого чудесного избавления от смерти, у сегодняшних разоблачителей не было бы тех аргументов, которыми они теперь так ловко жонглируют, чтобы посеять сомнение и в былом подвиге у разъезда Дубосеково, и в самом смысле жертвенной борьбы советского народа за свою Родину.
Совсем недавно министр культуры России Владимир Мединский написал статью, в которой попытался поставить точку в этой истории. Поводом для появления статьи послужило то, что президенты Назарбаев и Путин посмотрели фильм “28 панфиловцев”, который, как мы писали, выйдет в широкий прокат 24 ноября в России и следом (или одновременно) его покажут и в Казахстане. Следует заметить, что фильм этот очень ждут. Так вот, 4 октября министр культуры России назвал “кончеными мразями” тех, кто сомневается в подвиге панфиловцев. И хотя теперь его, вероятно, могут уличить в неполиткорректности (министр культуры, поди ж ты!), лично у меня его позиция вызывает куда больше уважения, чем информационный вброс, который позволил себе тогдашний глава Госархива Российской Федерации Сергей Мироненко на Всемирном конгрессе русскоязычной прессы в Москве. Он назвал подвиг 28 героев мифом, который, по его мнению, родился в редакции “Красной звезды” в ноябре 1941 года. И если бы это прозвучало в узком кругу счетоводов-историографов, это бы не вызвало такой реакции. Но зачем, перетряхивая старые протоколы и создавая новые, прибегать к вандализму?
И вот Мединский, ссылаясь на очерк “О 28 павших героях” в газете “Красная звезда” от 28 ноября 1941 года и приводя итоги расследования Главной военной прокуратуры в 1948 году, отмечает, что, хотя не все факты оказались достоверными, сам бой, в результате которого была остановлена танковая колонна врага, все же был.
“Советским фронтовым корреспондентам приходилось работать не в модных оупен-спейсах с чашечкой капучино и интернетом, а в гуще кровавого месива, когда судьба страны висела на волоске... Оперативные материалы брались не “с потолка”, а из сводок, из обрывков донесений, из обмена репликами в командирских землянках и штабных избах”, - разъясняет министр.
Надо понимать, что реальная война никогда не выглядит так, как она описывается языком литературы. И в красивом кадре куда уместней красивая смерть от маленькой аккуратной дырочки прямо в сердце. Вот уж действительно, на миру (пред неисчислимыми очами аудитории) и смерть должна быть красна. Потому что сам факт гибели не только и не столько за постулируемые идеалы, но за родных: отца и мать, жену, детей, кров их, и за будущее сотен и тысяч совершенно незнакомых соотечественников - заслуживает того, чтобы быть поданным не, извините, кишками наружу, а на уровне высокой жертвы. Стоять и держать, и врага не пустить - это же не под силу обычному человеку!
Вчерашний солдат-новобранец за какой-то час боя становится другим и прежним уже никогда не будет. Не каждый станет героем, кто-то будет сломлен и подавлен. Но речь-то о тех, кто тем не менее выстоял, кто не сдал, не отступил! Даже если очень и очень боялся. И кто бы наверняка погиб при иных обстоятельствах. Но (о, счастье!) не все панфиловцы, оказывается, сложили головы в том бою. И не 28 их было. А больше. И погибло, соответственно, тоже гораздо больше. Что с того? Разве не там и не в то время остановились колонны немецких танков, чтобы затем отползать и отползать - и от столицы СССР Москвы, и от Курской дуги, и от Сталинграда? Станем ли мы в здравом уме изучать этот подвиг по многотомной энциклопедии военно-полевой медицины?
Я не зря выше вспомнил о вандализме. Наш большой цикл произведений о войне нужно воспринимать как памятник, как воплощение нашего глубочайшего уважения к тем, кто остановил душителя и каннибала и отстоял нашу жизнь и нашу свободу. Говорят, что в первые два десятка лет солдаты той Великой войны избегали воспоминаний об ужасе, через который они прошли. В этом и логика, и мудрость: память латала душевные раны, чему помогал уклад мирной жизни, забота о защищенных потомках. О том, насколько страшна война, можно прочесть у Ремарка, Николая Никулина или Иона Дегена. И это тоже и часть нашей памяти, и памятник павшим, и предостережение нам всем.
От того, что широко известная история о подвиге героев-панфиловцев не соответствует протоколу, она не перестает быть правдой. Правдой о действительно большой и великой истории.