|
Ульяна Арсеньева
Кто-то знает Ербола Жумагулова по его стихотворениям, пронзительным и тонким, другие наслышаны о нем, как о язвительном сатирике и соавторе книги “Легенда о Nomenklatura”, написанной вместе с Досымом Сатпаевым. Ербол работает журналистом, пишет в журналы и мечтает создать творческую мастерскую, которая была бы открыта новым идеям и дерзкой фантазии
Несмотря на напряженный график талантливого автора, мы все же встретились на летней террасе одного уютного алматинского кафе.
Так, за чашечкой чая мы поговорили о жизни и его новых идеях.
- Ербол, я помню Ваши поэтические вечера. Когда Вас можно снова услышать?
- Последний раз читал стихи три года назад. Я потерял интерес к публичным выступлениям. Возможно, выступлю перед публикой тогда, когда выйдет вторая книга стихотворений. Хотя у меня нет больше сакрального отношения к стихам.
- По Вашим текстам в первом сборнике этого не скажешь.
- Это этап в моей жизни, который мне очень дорог. В какой-то момент я понял, что достиг такого уровня в стихосложении, чтобы выстрелить дальше, выше, а выше - только гиганты вроде Бродского, Мандельштама, Пушкина, - этому надо посвятить всю жизнь, а мне жалко тратить ее на рифмованное буквоедство. Стихами мир не изменить и делами тоже. Только в контексте самого себя ты что-то меняешь, тут стихи только мешают. Это не говорит о том, что я сейчас не пишу. Редко пишу, приходят две строчки в голову, и ты понимаешь, что Господь дал тебе то, что ты не заработал, не попросил, не раскопал в земле, и ты отдуваешься за это. Сейчас у меня около 30-40 начатых стихотворений, которые нужно завершить, - это будет вторая книга. Уже есть название, художник готов нарисовать обложку. Не знаю только, кто будет издавать, у нас никому это неинтересно.
Другое дело, почему у меня нет сакрального отношения. Раньше поэзия была смыслом моей жизни, ради этого я уехал в Москву. Пытался доказать себе и остальному миру, что могу. Заработал себе реноме. Затем жизнь поменялась, у меня появились другие приоритеты, смысловое наполнение бытия, и теперь я понимаю: вся мировая литература, вместе взятая, не стоит одной улыбки моей дочери. Мне важны родители, семья, друзья, духовный рост, миропонимание, развитие личности в целом. Люди, которые всерьез занимаются литературой, может быть, в силу каких-то мифов, штампов, меня не впечатляют. Они либо пьют, либо находятся в глубокой депрессии. Считается, что писать стихи можно на грустные или глобальные темы. Человек, который не может с рюмкой разобраться, но пишущий о глобальных мировых вещах, вызывает у меня сомнение. Кто ты такой, оракул взъерошенный, если не можешь с собой разобраться!
- Текст и человек - ведь не одно и то же?
- Да, поэтому я после таких пронзительных текстов говорю еретические вещи.
- Что остается, когда из общества уходит поэзия?
- Поэзия никогда не была в обществе, не считая шестидесятников, когда они собирали стадионы. Тогда так сложилось, что к поэзии относились как к публицистике, в газетах нельзя было прочесть каких-то вещей.
Поэзия - это всегда удел избранных, элитарное искусство. Если я сейчас соберу Центральный стадион и буду читать новые стихи, меня едва ли поймет каждый 10-й человек. Вроде в рифму, красиво, но ничего не понятно. Меня поймут несколько десятков коллег по цеху, которые мыслят теми же категориями, которые представляют, из какого культурного пласта это выросло. Сейчас жизненные целеполагания у меня изменились, раньше, лет в 20, мной двигало желание доказать всем, какой я великий, гениальный, потом понял: все это ерунда. Бренность человеческого бытия настолько короткий миг - 60-80 лет, - и тратить эти годы на эго... А толку? От Пушкина осталось 5 стихотворений, выйдите на улицу и спросите, что знают люди из его творчества?
Важный принцип - оставаться человеком, неважно, пишешь или нет. Другое дело, если стихи идут, их не остановишь, это же Богом данный дар. Раньше в силу юношеского идиотизма пытался шокировать людей сентенциями о том, что Бога нет, сейчас, наоборот, моя деятельность направлена на то, чтобы объяснить, что нет ничего важного, кроме Бога. Он - наша главная цель и смысл.
- Вы воспринимаете его более язычески, то есть он растворен в природе или есть где-то некая концентрация?
- Не могу говорить о таких вещах. Истину знает только Он, нам можно только предполагать. Есть вещи, которым я доверяю, например, Коран. Читаю и понимаю, что мне надо только верить, знать мы не можем, осознать Бога мы не в состоянии, поэтому многие люди, которые пытаются осознать с помощью ума, логики, уходят в дебри.
Это пантеистический взгляд, о чем Вы говорите, когда ты понимаешь, что во всем есть Господь. Я абсолютно убежден, что я, Вы - из одного вещества, на субатомном уровне, на наноуровне, на уровне кварков - состоим из света и пустоты. Другое дело, что у каждого свое целеполагание, у этого стола - чтобы мы сидели за ним и кушали, у людей, которым Бог даровал разум, - разуметь, что Он один, у Него нет сотоварищей и кроме Него никому не надо поклоняться. Есть религиозная практика, в моем случае - это намаз, ты начинаешь понимать очень тонкие вещи, не на уровне боязни рая или ада, потому что это высшая форма алчности - поклоняться Богу из-за боязни, в этом есть элемент торговли. Он достоин поклонения из чувства благодарности, все остальное второстепенно. Необходимо, чтобы ты был честен с Ним, с самим собой и с другими людьми.
- Как возможно привить вкус к хорошей литературе?
- Читать хорошую литературу. Потому что текст разный, для кого-то текст покажется гениальным, для кого-то, наоборот, простым.
- Что читаете?
- Я мало читаю. До какого-то момента читал и понял, что все время нахожусь в кино, создании сценария, поэтому читаю прикладные вещи о том, как написать сценарий, труды великих сценаристов, режиссеров.
Чтобы состояться как человек, что важнее, чем состояться как писатель, нужно прочитать несколько книг. Не могу сказать, что прочел много книг, но классика была. А следить за новинками и новыми именами нет времени. Жалко денег, жизни. Много работаю. Работал копирайтером, но это не то, чего ты ожидаешь. Нет заказчиков, готовых рискнуть, они действуют по старому шаблону: если рекламируют пиво - никакого креатива, им нужна барная стойка, три друга, пенка - все!
- Смотрите телевизор? Есть люди, которые гордо заявляют, что не смотрят.
- Это, наверное, люди, начитавшиеся Виктора Пелевина. О, какой я крутой, протестный сукин сын, если не смотрю ящик! Я смотрю, причем больше всего спорт, канал “Асыл арна”, “National Geographic”, где каждый кадр - знамение, что есть Всевышний, который сотворил такую неописуемую красоту. Иногда смотрю “Закрытый показ” с Гордоном. То, что засоряет мозги, не смотрю.
- Что могло бы задержать Вас в Москве?
- Милиция! Энергетика в Москве дикая. В первые четыре месяца у меня не было ни работы, ни денег, ни жилья, ни знакомых. Я устал.
Хочу жить там, где мне комфортно. В Москве могло бы задержать кино. А в литературе понял, что, когда доходишь до шорт-листа, тебя потом сваливают на каждой премии.
Очень счастлив, что у меня такая биография! Четыре с половиной года прошли в Москве, и это ценный опыт, после которого я ничего не боюсь. И до него не боялся, а сейчас стал более уверенным. У меня остались дружеские, творческие, профессиональные связи. Больше по людям скучаю, а не по городу пробок и метро. За три года, что я в Алматы, ни разу не захотел в Москву.
- В ближайшее время Вы собираетесь претворить в жизнь два кинопроекта - документальный и игровой фильмы...
- По поводу фильма скажу только то, что это будет экранизация Толстого, где я выступлю в качестве сценариста и режиссера одновременно. Сейчас работа на стадии создания литературного сценария. |