Эльвира Сыздыкова
В рамках летнего сезона TheatreHD прошел показ “Гамлета” - одной из многообещающих и дерзких постановок нетленной пьесы Шекспира. Главный герой в исполнении звезды “Шерлока”, британского актера Бенедикта Камбербэтча - пылающий манифест юношеского максимализма, изнывающий образ призрачной трагедии, неустрашимый упрек в сторону закоснелой системы

Проекту “Гамлет” от National Theatre Live удается звучать на как никогда актуальном языке. И должное тут, несомненно, следует отдать режиссеру-постановщику произведения - Линдси Тернер, яркой фигуре британского театрального искусства.
Обладательница престижной премии Лоуренса Оливье, Тернер подарила театральным кругам такие хиты, как острополитический шедевр “Химерика”, постановку тургеневских “Отцов и детей”. С долей определенной уверенности можно утверждать, что вездесущая злободневность - природный и кристально чистый язык пронзительной драматургии режиссера.
Отечественному зрителю прикоснуться к волшебству постановки мирового уровня шанс дарит экран Kinopark 11 IMAX Esentai.
Помимо блистательного актерского таланта Бенедикта Камбербэтча к “Гамлету” привлекаются харизматичные персонажи в исполнении Кирана Хайндса, Лео Билла, Анастасии Хилл, Шан Брук.

“Гамлет” Линдси Тернер переносит в диковинно-помпезное убранство сцены ни много ни мало кинематографических масштабов, которая матрешкой разбирается и распускается с эскалацией сюжета. Вниманию зрителя предлагают просторный зал, через сердце которого перспективой тянется обеденный стол. Перформативное пространство поражает выпуклостью и глубиной - из пелены сумрака зоркий взгляд выуживает стремящиеся ввысь потолки, петляющие лестничные пролеты, лабиринты гулких коридоров.
Монументальность экстравагантных декораций лишь усиливает упрямую литоту исполинской трагедии принца Гамлета, которая меркнет на фоне глянцевой картинки монарших хроник. Мятежный сердцем герой стремится прорваться к центру истории, его злость, боль и отчаяние имеют право, более того - должны быть исцелены.
Но в прочтении Тернер реальность - место плоское и пустое, несмотря на всю его эффектную, отполированную наружность. И потому груз своего несчастья юный принц вынужден нести под натиском огромного безразличного мира, ведь его трагедия оказывается никому не нужной, ни разу не практичной, неуместной в торжестве материальных, алчных ценностей.
Гамлет Бенедикта Камбэрбетча у самого истока постановки оказывается один на один со своей скорбью по отцу, скончавшемуся при престранных обстоятельствах. Он то и дело укутывается в умиротворяющие потоки ностальгии, ударяется в детскую пору. Наивность, кипящее нетерпение, хроническое упрямство очень явно и изощренно властвуют над натурой героя. Потому примечательны кардинальные метаморфозы, через которые проходит принц, поначалу едва нащупывающий путь к освобождению от тьмы, но ныне нашедший смысл, обнаруживший применение своему слепому гневу.
Как мы помним из пьесы Уильяма Шекспира, явившейся на свет еще в 1601 году, Гамлету становится известно о королевском заговоре и убийстве короля-отца. Это принесенное призрачными силами известие обращается последним спасительным кругом для персонажа. Покинувший оплот липкой темноты, Гамлет обращается к всепобеждающему свету пламенной мести, что наделена непоколебимой властью над ходом истории.
По крайней мере, так считает персонаж Камбербэтча, которому, кажется, до последней минуты невдомек, что хоть мир вокруг имеет все шансы трансформироваться и обрести полнокровие под влиянием бурных сил юных революций, меняться он не станет.

Хочется обратить внимание на театральный зрелищный прием, к которому обратилась смелая в своей релевантности и неоднозначности постановка “Гамлета” на сцене театра “Барбикан”. Дабы заострить внимание зрителя на трагическом мироощущении главного героя, создатели прибегнули к слоу-моушн-эпизодам, в которых суматошная жизнь обитателей королевского двора будто застывала, а единственный источник света охватывал Гамлета, в чье напуганное, лихорадочное сознание погружался зритель.
С другой же стороны, этот прием в немалой степени играл на понимание того, в каком оцепенении и отдалении пребывает герой, каким образом депрессия вынуждает его различать в окружающих его реалиях сугубо наглядные театральные декорации.
Трехчасовое действие “Гамлета” неотступно следует за бессмертными строчками шекспировского оригинала, представляя более смелую, более актуальную трактовку пьесы. Карабкаясь, выживая, странствуя, Гамлет разоблачает цареубийцу (кстати, все тем же достаточно инфантильным образом), свершает славный мстительный подвиг, но к финальным аккордам постановки все же становится жертвой системы.
История возвращается к инертным точкам отсчета - огромная человеческая трагедия лишается своего цвета в угоду интересам безжалостной машины. Горе одного становится поводом для торжества другого. В конце концов, у Гамлета не было ни единого шанса, потому что мир старых устоев способен меняться, но никогда не будет готов к этому.