У России большое будущее
Ботагоз Сейдахметова
В минувшее воскресенье россияне выбирали президента. Кандидатов было четыре, но выбор пал с самого начала кампании на одного. Запомните новое имя российского президента - Дмитрий Анатольевич Медведев.
Накануне выборного дня корреспондент “НП” обратился за комментариями по ситуации в России к заместителю директора Информационно-аналитического центра МГУ по изучению общественно-политических процессов на постсоветском пространстве Алексею Власову.
Московский эксперт считает, что Россия имеет все шансы войти в четверку мировых энергетических игроков наравне с США, Китаем и ЕС. Но ей, по мнению Алексея Власова, для этого не хватает главного - умения превращать тактические успехи в стратегическое доминирование

- Алексей, до дня выборов осталось несколько дней, но уже сегодня никто не сомневается в их исходе. Путин активно представляет Медведева коллегам-президентам по СНГ уже в качестве человека, с которым тем придется работать дальше. По мнению западных аналитиков, выборы в России - это насмешка над демократией. Есть и другая точка зрения - такова реальность на постсоветском пространстве. Каково Ваше мнение о состоянии демократии в России?
- Я полагаю, что ход нынешнего электорального цикла в России не только отражает состояние российского общества, но и типичен для других постсоветских государств. Обеспечить честную конкуренцию с равными шансами для всех кандидатов невозможно ни в одной из стран постсоветского пространства. Поэтому то, что на Западе называется “насмешкой над демократией”, на самом деле превратилось в типовую модель для транзитных стран, где главная задача - обеспечить сохранение стабильности, а это, в свою очередь, может быть выполнено только через преемственность власти. Любой ценой.
В Азербайджане задействован династический вариант передачи власти, какое-то время говорили о схожем варианте и для Казахстана. Ну а в России и Армении преемник был “взращен” в непосредственном окружении президента. Следует помнить, что передача собственной легитимности “с гарантией” - это ведь еще и вопрос сохранения собственности в руках правящей элиты, и гарантия безопасности уходящему президенту.
Насколько эффективна эта модель? Боюсь, что точного ответа не даст ни один политолог. Для западных экспертов ответ однозначен: отсутствие конкуренции равно отсутствию демократии. В “суверенных” и “азиатских” демократиях так не считают и приводят многочисленные примеры Южной Кореи, Сингапура, Турции и так далее. Ну а для населения постсоветских стран гораздо более важен вопрос о хлебе насущном, нежели тема политических прав и преимуществ той или иной формы правления. Показатели популярности Медведева, переданные “по наследству”, это убедительно доказывают.
- Как Вы думаете, что мешает появлению в России (да и в других бывших советских республиках) реальной и сильной оппозиции?
- Для формирования реальной оппозиции необходимо наличие популярной идеологии, значительных финансовых ресурсов плюс доступ в медийное пространство. Ни по одной из перечисленных позиций критики существующих на постсоветском пространстве режимов не могут противопоставить что-либо действующей власти.
В первую половину 90-х годов, когда в большинстве республик бывшего Советского Союза был период социальной и экономической нестабильности, шла приватизация, формировался новый национальный капитализм, происходила реальная конкурентная борьба, что мы и видели на выборах в Государственную думу РФ, например, в 1993 и 1995 годах. Да, власти использовали административный ресурс, но все же протестные настроения были столь велики, что оппозиции удавалось добиваться заметных успехов и даже контролировать значительную часть законодательного органа РФ.
Рубеж 1990-2000-х - время обретения относительной социальной и политической стабильности в большинстве стран постсоветского пространства, и у властей появляется возможность не просто сбить протестные настроения, а построить совершенно новую модель так называемой “фасадной демократии”, в которой оппозиция существует в качестве “управляемого проекта”.
Поэтому то, что мы видим на политическом пространстве России, Казахстана, Кыргызстана, не есть реальная оппозиция. Она носит, если так можно сказать, виртуальный характер. И именно в этом качестве она очень удобна властям. Большую часть крупных оппозиционных фигур предствляют бывшие госчиновники (Михаил Касьянов, Борис Немцов), бывшие представители партии власти, которые тесно связаны с управленческим аппаратом (Чубайс) и никогда этих связей не теряли.
Такая оппозиция не способна на самостоятельные решения и поступки и управляется политтехнологами из президентской Администрации (партия “Справедливая Россия”). Вопрос только в том, есть ли условия для формирования реальной оппозиции снизу, которая перестанет быть виртуальным проектом и будет выражать настроения протестного электората, недовольного тем, что преференции от проводимых реформ по-прежнему получает меньшая часть населения. Пока что мы видим аккумулирование этой негативной энергии в нише молодежных, радикальных или коммунистических движений.
- Путин говорил, что готов занять место премьер-министра. Значит ли это, что в России будет работать президентско-парламентская система, учитывая колоссальную популярность и влиятельность уходящего президента?
- Я не уверен в том, что Путин принял окончательное решение стать премьер-министром. Скажем так: до момента президентских выборов он всячески поддерживает это суждение. Что будет дальше - посмотрим. Дело в том, что в России власть сугубо персонифицирована. И так было всегда.
Полицентризм в политике губителен для российской государственности. Тут уж ничего не поделаешь. А формирование связки президент Медведев - премьер-министр Путин неизбежно приведет к тому, что чиновники, губернаторы, спецслужбы будут внимать сигналам, исходящим не только из Кремля, но и из Белого дома.
Учитывая колоссальную популярность Путина и его личные связи с представителями российской и международной элиты, появляется тренд превращения будущего президента в “хромую утку” российской политики. Исходя из этого обстоятельства я полагаю, что все последствия формирования новой управленческой модели будут просчитываться до последнего момента, и только тогда мы и узнаем, впрочем, как обычно, выбор будет неожиданным, каким будет окончательное решение В.В.П.
- Главный аргумент “против” независимости Косово - это то, что пример Косово создает прецедент для других спорных территорий. Как Вы считаете, каковы шансы того, что будут предприняты подобные шаги по установлению независимости в странах нашего региона (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье, Нагорный Карабах, может, даже Татарстан)?
- Полагаю, что косовский прецедент создает крайне опасную ситуацию на всем постсоветском пространстве, поскольку не только у лидеров непризнанных республик появляются дополнительные аргументы для того, чтобы вслед за Косово объявить о собственной независимости. Что ожидает все федеративные государства, в которых тлеют угли сепаратизма?
На первый взгляд, у России появляются неплохие шансы для “тактических раскладов”, но это может быть игрой с огнем, поскольку последствия непредсказуемы, в том числе и для самой России. Вряд ли стоит идти по пути американских стратегов. Тот же Южный Кавказ неотделим от Северного Кавказа.
Другое дело, что по поведению президентов Молдовы и Грузии на последнем неформальном саммите Содружества в Москве было заметно, что косовский прецедент побудил их к более внимательному учету российских интересов и в отношении Приднестровья, и в отношении Абхазии, и в отношении Южной Осетии. По проблеме Приднестровья уже существует “план Козака”, предусматривающий превращение Молдовы в федеративное государство. План этот устроил первоначально все стороны, а потом Кишинев под давлением Запада от реализации этого плана отказался. Все новое - хорошо забытое старое.
Так что наиболее оптимальный путь для Москвы заключается в том, чтобы убедить непризнанные государства в правильности “взвешенной” позиции. Поскольку именно таким путем можно добиться реальных уступок от властей Грузии и Молдовы. Впрочем, это мое личное суждение, и допускаю, что Кремль будет придерживаться совершенно иной линии. Хотя наш президент четко заявил, что он против перекраивания установленных границ.
- Позиция Путина по этому вопросу понятна, он жестко выступает против перекраивания установленных международных границ. Какова будет политика России в случае, если Южная Осетия и Абхазия обратятся к Москве за помощью?
- В том случае, если власти Абхазии и Приднестровья обратятся к Москве с просьбой о признании de jure, то полагаю, что поспешных шагов российское руководство постарается избежать по максимуму. Будет запущена информационная кампания, но при этом дипломаты будут стараться удержать ситуацию, что называется, у “последней черты”. Какое-то влияние на этот процесс окажет и смена власти в Кремле. Но все равно делать какие-то точные предсказания практически невозможно, хотя, замечу, в российском обществе растет общее негативное отношение к политике Запада, и если бы был выбран конфронтационный сценарий, то он, возможно, и был бы поддержан значительной частью населения. Но еще раз оговорюсь, что лично мне кажется, этого все-таки не произойдет.
- Алексей, как Вы могли бы оценить время правления Путина? В частности, как изменилась внешняя политика Москвы?
- Мне кажется, время Путина не закончено. Поэтому подводить политические итоги его правления для СНГ и Запада преждевременно. Россия пытается превратиться в мировую энергетическую державу и закрепиться в четверке новых глобальных игроков - вместе с США, ЕС и Китаем. Пока с переменным успехом. Не хватает главного - умения превращать тактические успехи в стратегическое доминирование. Слишком много прагматизма в отношениях с близкими партнерами и союзниками.
Но, если проводить сравнение с 1990-м, это небо и земля. Россия заявляет о своих интересах, к ее мнению прислушиваются. Только неплохо бы вспомнить о совете канцлера Горчакова. После проигранных войн России нужно сосредоточиться на решении внутренних проблем. После поражения в холодной войне и распада империи у нас появились два новых союзника: газ и нефть. Но сосредоточиться мы так и не успели.