Борис Леонов
После Второй мировой войны вместе с другими “старыми империями” распалась и Французская империя, владевшая колониями на трех континентах. Тогда казалось, что колониальное величие уходит для нее в прошлое навсегда...

Как остаться
шевалье?
Наступившая новая эпоха поставила перед одной из старейших колониальных империй непростые вопросы. С одной стороны, нарастание национально-освободительных движений все труднее поддавалось сдерживанию путем репрессивно-карательных мероприятий и применения “голой” военной силы. С другой стороны, и СССР, и США с разными целями, но вполне осознанно и целенаправленно проводили политику демонтажа старых колониальных империей.
Мы уже рассказывали о том, как менялась - вначале распадалась, а потом и преобразовывалась - Британская империя, но и другая “старая” империя - французская, которая имела до Второй мировой войны весьма обширные колониальные владения, также должна была их потерять, уступив свои традиционные территории и сферы влияния более могущественным антагонистам.
Франция находилась при этом в гораздо худшей ситуации, чем Великобритания, которая реально еще оказывала свое влияние на послевоенное мироустройство. А вот французская армия была разгромлена в 1940 году, ее флот (являвшийся одним из важнейших факторов управления колониями) был потоплен либо союзниками, либо самими французами в Тулоне, а сама метрополия пребывала четыре года под немецкой оккупацией.
Париж после войны пытался создать действенный аналог содружества, наподобие британского, но сделать это в силу ряда причин не удалось. А внутренняя нестабильность и натянутые отношения с США лишали республику возможностей сохранить на длительный срок свою прежнюю колониальную систему управления. Это наглядно продемонстрировали в 60-х годах века прошедшего, когда Францию вытеснили из Индокитая, и она была вынуждена уйти из Алжира, что поставило крест на старой колониальной системе.
Однако, как и Лондон, Париж упорно и настойчиво стал создавать механизмы сохранения своего контроля над бывшими колониями в тех случаях, где этому не препятствовали советское влияние и американские интересы. В “эпоху распада” французская правящая элита не собиралась отказываться от своих интересов на своих бывших территориях в Средиземноморье и Африке, считая их французской “заповедной зоной”.
И постепенно Париж создал свои механизмы, которые вполне можно назвать и имперскими, и совершенно оригинальными в сравнении, скажем, с методами других постколониальных империй по формированию своего поля влияния в мире.

“Принудительная
солидарность”
Первоочередной задачей французского руководства стала реструктуризация своей бывшей империи, которая стала совершенно непосильной для управления прежними методами как по экономическим, так и военно-политическим причинам. И уже в конце 50-х годов ХХ века стало ясно, что все колонии сохранить в сфере своего влияния не удастся.
Те, что находились в Латинской Америке, еще во время войны перешли в сферу влияния США, азиатские оккупировали японцы, а после войны стали ареной соперничества Москвы и Вашингтона. А так называемые подмандатные территории на Ближнем Востоке временно перешли в сферу влияния Лондона. Ситуация складывалась так, что выстраивать свой “новый неоколониализм” Франции предстояло на африканских обломках собственной империи.
Какие же формы сохранения контроля разработал Париж? Основными элементами нового колониализма в странах Северо-Западной Африки стали экономико-политические и культурные рычаги воздействия. Этот новый порядок стал называться Francafrique (или страны CFA), иначе говоря, “особые отношения Франции с освобожденными народами”.
Перед тем как Франция уступила африканским требованиям независимости в 1960-х годах, она тщательно организовала свои бывшие колонии в системе так называемой “принудительной солидарности”. Она заключалась в том, чтобы обязать 14 африканских государств передавать 65 процентов своих валютных резервов французскому казначейству плюс еще 20 процентов в качестве финансовых обязательств.
Это значит, что эти 14 африканских стран получали постоянный доступ только к 15 процентам от их собственных денег. Если им нужно больше, они должны заимствовать свои собственные деньги у французов по коммерческим ставкам. И так продолжается с 1960-х годов.
То есть формально бывшие колонии одна за другой приобретали независимость, там формировался новый, как будто бы самостоятельный правящий истеблишмент, представлявший новые страны на мировой арене и олицетворявший независимую власть освободившихся народов. Тогда как на деле еще в 60-70-х годах прошлого века Париж начал активно и настойчиво работать в направлении формирования устойчивой самовоспроизводящейся профранцузской линии в действиях новообразованных геополитических объектов.
При этом политический контроль над ними обеспечивался как наработанным влиянием в период передачи власти новым лидерам колоний, так и последующим обучением представителей новых элит в высших учебных заведениях Франции, созданием своего рода франкофильской прослойки в правящих элитах и интеллигенции молодых государств.
Новые государства постепенно включались в орбиту обновляемой французской экономики, переходившей от прямого выкачивания ресурсов из контролируемых колоний к опосредованному доступу к сырьевым и трудовым ресурсам. При этом прибыль теперь аккумулировалась в основном в руках транснациональных корпораций, а расходы на содержание местной социальной инфраструктуры теперь ложились на плечи местных “независимых” администраций.
То есть с экономической точки зрения такая система являлась более совершенной, нежели старый колониальный формат управления.
Кроме того, Париж разработал и финансовый механизм привязки этих стран к Франции. Им является межрегиональная валюта “африканский франк”, или франк КФА, которая имеет хождение в большинстве бывших африканских колоний Франции и образует так называемую зону африканского франка, который ранее был жестко привязан к курсу французского франка, а теперь к курсу евро.
Таким образом, целый ряд африканских государств является французскими налогоплательщиками, облагаемыми налогами по ошеломляющей ставке, но граждане этих стран не французы и не имеют доступа к общественным товарам и услугам, которые их деньги помогают оплачивать.

На чем держится
Эйфелева башня?
Контроль политический дополняется по линии дипломатического и военного ведомства при серьезном неформальном влиянии на ситуацию в регионе французской военной разведки. Таким образом, образуется огромная сеть, которая по-прежнему удерживает под непрямым контролем Франции большую часть бывшей колониальной империи, демонстрируя вполне классические формы новой империи, когда прямая административная зависимость колоний утеряла свою актуальность.
В этом отношении политика Парижа в своей нынешней экономической империи сводится к поддержанию статус-кво в политическом и экономическом аспектах, что позволяет поддерживать экономику самой метрополии, переживающей порой не лучшие времена. Однако в силу общего роста процессов нестабильности после финансового кризиса 2008 года и цепи “цветных” революций 2011 года проблемы в зоне французского влияния, по мнению экспертов, будут нарастать.
Помимо систематического недовольства беднейших слоев населения, которое удерживают в покорности военными и экономическими рычагами, важным дестабилизирующим фактором для французской неоколониальной империи является фактор исламизма, который все более агрессивно крушит старые автократические режимы и расчищает площадку для создания нового халифата.
Тем не менее, создав свою систему сохранения имперского влияния, Франция будет всеми силами цепляться за построенную конструкцию, так как без ресурсов этих “неоколоний” ее экономика не сможет выдержать конкуренции с другими лидерами современного мира. Такова судьба всех больших колониальных империй - возникнув однажды, они просто неспособны исчезнуть. Сохранить этот контроль Парижу будет крайне тяжело по причинам объективного характера, но пока он играет огромную роль в мире со своим неоколониальным влиянием.
С геополитической точки зрения для Франции это единственная возможность демонстрировать имперскую самостоятельность в мировой политике, хотя и с постоянными оглядками на Вашингтон. С экономической точки зрения - “неоколониальная империя” стала составной частью современной французской экономики. То есть “Эйфелева башня” современной французской государственности стоит по-прежнему на колониальном основании.

И колонии
остаются
колониями...
И, наконец, Франция до сих пор является непосредственной хозяйкой большого количества заморских территорий, население которых превышает, например, “колониальных подданных” Великобритании.
В Южной Америке это Французская Гвиана с населением 240 000 человек. В Атлантическом океане (без учета колоний Карибских островов) - острова Сен-Пьер и Микелон. В Карибском море - островное государство Гваделупа, острова Мартиника, Сен-Бартелеми, Сен-Мартен. В Индийском океане - острова Реюньон, Майотта в Мозамбикском проливе (оспаривается Коморскими островами), острова Амстердам, Сен-Поль, Крозе, архипелаг Кергелен, острова Эпарсе (хотя большинство из них оспариваются соседними государствами).
Есть французские владения и в Тихом океане. Это острова Уоллис и Футуна, Новая Каледония, Клиппертон, Французская Полинезия с населением около 280 000 человек.
Что касается французских военных баз за пределами метрополии, то в основном они расположены в Африке: Центральноафриканская Республика (240 человек), Нигер (240), Джибути (2800), Габон (800), Сенегал (1110), Кот-д’Ивуар (1000), Чад (1000). Вне Африки есть база в Объединенных Арабских Эмиратах (700 человек).
Кроме этого есть так называемые пункты поддержки французских вооруженных сил еще в более чем 20 странах, но они не считаются военными базами, хотя там находятся военнослужащие республики, осуществляющие функции слежения за космическими объектами и передвижениями иностранных войск.