На этой неделе в так называемом правозащитном сообществе вновь разгорелась дискуссия о том, следует ли считать меры по противодействию экстремизму в Узбекистане чрезмерными или это меры вынужденные. 

Мнения наиболее последовательных критиков режима Ислама Каримова таковы: сейчас в Узбекистане преследуются и объявляются радикальными любые независимые от государства религиозные течения

“Ряд групп не стремится заниматься политикой, однако государство их всячески преследует. В Узбекистане даже попытка собрать друзей дома и поговорить о религии нередко рассматривается как уголовное преступление”, - считает один из “штатных” критиков Каримова российский правозащитник Виталий Пономарев.
Власти об этих дискуссиях быстро узнают, потому что одним из основных институтов контроля общества в стране является институт махалли (самоуправляющаяся община, обычно в рамках одного квартала). Махаллинские комитеты не только информируют власти о событиях в своих общинах, но и передают информацию обо всех неизвестных, поселившихся в домах общины. В институт махалли, по некоторым данным, объединено более 80 процентов населения страны. Неудивительно, что председателями махаллей зачастую назначают отставников силовых структур или людей, которые работают в тесном контакте со спецслужбами.
По словам правозащитников, человек, который хоть раз попался на “исламской деятельности”, получает волчий билет на всю жизнь. Любой, хоть как-то причастный к деятельности запрещенных организаций, отсидевший по соответствующей статье, автоматически попадает в черный список. И даже если он выйдет на свободу, то после очередного акта насилия или просто в рамках очередной кампании он может получить новый, еще больший срок.
Поэтому многие такие люди после освобождения стремятся уехать из страны. Однако, если нужно, их достают и там. После соответствующей следственной работы обвиняемые называют в качестве сообщников имена тех, кто живет вне Узбекистана (в частности, в России). И узбекские власти непременно подают документы на экстрадицию.
В свою очередь соответствующие органы в соседних странах предпочитают оформлять экстрадицию как обычное административное выдворение (его быстрее оформить и сложнее оспорить). В целом на сегодняшний день в Узбекистане 4-5 тысяч человек сидят по обвинению в причастности к исламистской деятельности.
Такая жесткая кампания Каримова загнала местных исламистских активистов в глубокое подполье, однако некоторые аналитики считают, что спасти узбекских исламистов смогут талибы. Ряд российских и зарубежных СМИ пишут, что если талибы придут к власти, то они займутся экспортом революции в Узбекистан. Но другие эксперты утверждают, что эти страхи гипертрофированы. Талибы не раз демонстрировали свое нежелание “экспортировать исламскую революцию” за пределы Афганистана.
Но куда важнее вопрос: оправдана ли такая жесткость Каримова?

Особое внимание в стране уделяется чиновничьему аппарату. Никто не рискнет здесь демонстрировать свою религиозность или даже желание посещать мечеть по пятницам. Это чревато тем, что возникнет подозрение в причастности к неким подозрительным структурам. А подозрение наверняка привлечет внимание службы безопасности...
Так что лучше не рисковать и быть светским и нетерпимым ко всякого рода религиозному экстремизму и к экстремистам. Это, кстати, касается буквально всех уровней и направлений административной или общественной жизни страны. В частности, преподавателей, за которыми тоже пристально наблюдают.
Чтобы оценивать методы г-на Каримова по противодействию экстремизму, следует, наверное, обратить внимание на то, что в этой стране вот уже длительное время не происходит ничего, что каждый день происходит, скажем, в Западной Европе. Никто там трейлерами не давит людей, не бросается на них с топором или ножом, не расстреливает из автомата в торговых центрах.
Свобода, права человека, это, конечно, ценности непреходящие и вечные, но жизнь человеческая, наверное, тоже. И если этой жизни и безопасности людям никто (а прежде всего власть) не гарантирует, то и свобода делать все и со всеми им как-то уже не так привлекательна. Поэтому у Ислама Каримова очень высокий рейтинг поддержки населением его страны - вот об этом правозащитники почему-то предпочитают не слишком громко говорить.
И, наконец, в Узбекистане нет такой проблемы, как “формирование исламистского подполья в тюрьмах и колониях”. Потому что в этих заведениях заключенные в этой стране отбывают сроки наказания, а не посещают курсы религиозного обучения. Причем отбывают реально, что называется, без дураков.
Жестко? Наверное, да. Зато надежно и безопасно.

Искандер Исаев, политолог