Юрий Рощин работал в сфере трудовой миграции с 1950-х годов, был начальником Главного управления переселения и оргнабора при Совете Министров РСФСР, замминистра труда России. После создания Федеральной миграционной службы РФ занял пост первого заместителя ее руководителя

- В чем состояла задача миграционной политики в СССР?
- В перераспределении трудовых ресурсов в соответствии с размещением производительных сил. То есть существовал план, вся миграция управлялась. Создается нефтегазовый комплекс - едет народ. Нужны колхозу люди - перевозим семьи. До войны таким образом переселили свыше 50 миллионов человек. Мы без этого бы экономику не создали, Сибирь и Дальний Восток не освоили бы.
- Как практически это происходило?
- По объявлению: на такой-то стройке или предприятии нужны руки. Заключали договор на сезон или на три года. На сезон - лесосплав, зимние лесозаготовки, рыбная путина. Стройка - на год или три. В договоре было прописано, что государство бесплатно перевозит, дает подъемные. Если человек одинокий, он получал общежитие, если семейный - комнату. И самое главное - его должны были обучить профессии. У нас 50 процентов кадров готовили на предприятиях помимо техникумов и ПТУ. Через три года человек мог перезаключить договор или уехать к себе домой бесплатно.
По оргнабору мы перемещали не менее 40-50 тысяч человек в год на большие стройки. Скажем, начали мы строить в 1960-е годы нефтепроводы, для них нужны были трубы большого объема. Решили срочно в течение года построить трубопрокатный цех на металлургическом заводе в Таганроге. Мне сказали: подай три тысячи рабочих. Я их подал через год! Люди ехали, потому что были льготы. Например, поясные коэффициенты: чем дальше от Москвы, тем больше зарплата. В Москве коэффициент - единица, в Западной Сибири - 1,3, на Дальнем Востоке - 1,5 и так далее, до двух. В Магаданской области зарплата бульдозериста была 700 рублей, как у союзного министра. Западно-Сибирский нефтегазовый комплекс за 15 лет укомплектовали кадрами. В 1970-м в Ханты-Мансийском национальном округе население составляло 400 тысяч человек, а в 1987-м - уже свыше миллиона, в Ямало-Ненецком, соответственно, население увеличилось в несколько раз. Просто объявили коэффициент 1,7 плюс северная надбавка, и люди сами приезжали без всякого оргнабора.
- Отмечались ли межнациональные напряжения, связанные с трудовой миграцией? Например, шабашники, чеченские бригады?
- Действительно, в 1970-1980-е фигурировало понятие “шабашник”, оно несло негативную оценку. На самом деле это были сезонные строительные рабочие, труженики, которым нужно кормить семью. Три группы населения этим занимались. Первая - ребята-инженеры во время отпуска работали на селе, на строительстве с рассвета до ночи, а не по трудовому законодательству. Строительством на селе в то время руководили Минсельхоз и Министерство сельского строительства, но они не справлялись с объемом работ. Вторая группа - студенческие отряды на тех же условиях. Мой сын, когда был студентом, заработал на строительстве коровника 900 рублей за два месяца. А я был тогда заместителем Госкомитета по трудовым ресурсам, и у меня была зарплата 400 рублей. Третья группа - Кавказ: армяне, чеченцы, ингуши. Там была высокая безработица: 27 процентов трудоспособного населения Чечни было не занято, а в целом по России - только 7 процентов. Каждый летний сезон выезжали на работу 25 тысяч человек.
- Были какие-то столкновения на межнациональной почве?
- Не было. Наоборот, в колхозе были благодарны - им за два месяца строили коровник.
- Что изменилось в миграционной сфере с распадом Союза?
- Пошел обвальный поток мигрантов. Первые, кого я принимал как замминистра труда в 1989 году, - 13 тысяч турок-месхетинцев из Ферганы. Мы обязали колхозы и совхозы семи российских областей принять их на работу и размещать в домах культуры. А в 1990-м - 90 тысяч из Баку. Я получил право закрыть 58 подмосковных домов отдыха и санаториев, в том числе и правительственных. Звонят, допустим, из Внуково: сел самолет, 200 человек из Баку. Людей привозят... плач, все полураздетые, кормлю их, размещаю в зале - кроватей не было, одни матрасы. Психологи с ними работают. “Юрий Васильевич, мы же люди! Я в Баку имела трехкомнатную квартиру!” Истерика. Нужно было находить какие-то слова. У нас в то время девять миллионов россиян были в очереди на жилье. Говорил: строим, принимаем меры. Рассказывал, что это обвал, трагедия для страны. У меня были сутки-двое на то, чтобы решить, в какой санаторий их направить. Они там бесплатно жили, бесплатно питались, все как положено.
В 1992 году была создана Федеральная миграционная служба, начали принимать законы, в том числе “О беженцах” и Закон “О вынужденных переселенцах”. Понятие “вынужденный переселенец” я ввел. Беженец - это тот, кто не имел российского гражданства. А вынужденный переселенец - человек, который имел российское гражданство или подал заявление на его получение, до 2000 года любой гражданин бывшего СССР имел на это право.
Две задачи было тогда у миграционной политики - защитить права русских в республиках и не допустить обвального возвращения людей в Россию. Всего приехало миллионов семь. 1 миллионов 400 тысяч, зарегистрированных миграционной службой, мы расселили, остальные устроились сами, у родственников или у знакомых. А всего более 29 миллионов этнических россиян проживали за границей...
- И как с ними обошлись? Уговаривали не ехать?
- Нет, старались защитить их права в республиках. Например, я подписывал совместное постановление с Латвией о помощи беженцам и вынужденным переселенцам - о том, что люди по-прежнему будут владеть своей собственностью, а если кто-то хочет переехать, что им можно то-то и то-то взять с собой. Это давало возможность вывезти разрешенное количество имущества. Одна стиральная машина, один холодильник.
- Эти соглашения соблюдались?
- В общем, да. Но мы не добились, например, от Прибалтики гражданства для этнических россиян. Я был в составе правительственной комиссии по переговорам с Латвией и Эстонией, настаивал на том, чтобы предоставить российское гражданство латышам, проживающим в России, и латвийское - россиянам, проживающим в Латвии. Латвия вроде бы согласилась, но потребовала сначала вывести войска. Мы вывели, и они сразу отказались. В Литве когда-то построили крупный нефтеперерабатывающий завод, остались русские. Мне говорят: “Забирайте всех”. Куда мы заберем? Давайте деньги, говорю, мы построим дома и тогда заберем. Пригласил меня председатель Верховного Совета Литвы Ландсбергис: “Юрий Васильевич, мы маленькая страна, ну что вы!” Я говорю: “У нас тоже проблемы. Завод-то и жилье строил не на ваши деньги, на общие”. Не договорились. В результате все-таки дали деньги, и во Всеволожске, под Петербургом, были построены два дома для переселенцев из Литвы.
- Если сравнивать советскую миграционную политику с российской, что можно сказать?
- Советская миграционная политика была только внутренней - внешняя миграция была незначительна. Политика внутренней миграции была жестко управляемой. Сейчас внутренняя миграция сократилась в два раза, было четыре с лишним миллиона человек - сейчас два (а внутренняя миграция - это маркер экономического развития). Но главное - повернулся ее вектор. Раньше ехали с запада на восток и с юга на север, где мы наращивали население. После распада Союза мы имеем, напротив, отток населения с Дальнего Востока и с севера.
Если говорить о внешней миграции, то после распада Союза это была прежде всего вынужденная миграция. За пределами России оказались 29,5 миллиона россиян, из них 25 миллионов русских. И они хлынули в Россию. Потом этот поток иссяк и началась трудовая миграция в Россию, в том числе нелегальная.
А сейчас миграционная политика у нас, не побоюсь этого слова, ситуационная. Есть проблема - принимаем меры, такой-то или такой-то закон. Но самого главного - концепции государственной миграционной политики - у нас нет, хотя разговор идет десять лет. Что в ней должно быть? Первое - это стратегия. Мы должны признать, что иммиграция нам нужна хотя бы для сокращения убыли населения. Второе - это основные приоритетные задачи и механизмы их решения. Я смотрю на проект концепции, который сейчас разрабатывают, и опять многое остается вне его рамок: и внутренняя миграция, и вопрос ассимиляции иностранцев, и эмиграция, которая приобретает очень нехорошие масштабы.
Материал подготовлен редакцией газеты “Московские новости” в рамках совместного проекта с “РИА Новости” - “20 лет без СССР”