Константин Богданов, эксперт - для “РИА Новости”
Спустя пятьдесят лет после полета Юрия Гагарина мы по-прежнему не всегда можем четко ответить себе: зачем нам, собственно, космос? Масса людей считает, что знает ответ на этот вопрос. У самого космоса он, кажется, тоже есть, и с ним придется считаться

Утрата космосом остроты политического соревнования постепенно свела на нет темпы экспансивного расширения пилотируемых программ. В декабре 2012 года исполнится 40 лет с того момента, как нога человека в последний раз ступала на поверхность Луны. В первых выкладках королевского КБ ориентировочные сроки отправки корабля к Марсу закладывались в районе 1976 года. В 70-е же на полном серьезе считалось, что уже в 90-е годы человечество должно иметь постоянно действующие лунные поселения и высаживаться на Марсе. Как выяснилось, ресурсам планеты нашлось иное применение.
Прогресс в технологиях порождает два крайних взгляда. Согласно одному из них, изучение космоса все в большей степени следует отводить автоматическим станциям, исключив всякий риск для бесценной человеческой жизни. Согласно другой, именно новые конструкционные материалы и системы управления позволят человеку достичь новых горизонтов во Внеземелье и наконец закрепиться там, создав первую внеземную колонию. И это надо делать, потому что другой цели у нас все равно вроде как нет.
Но недоумение вызывают обе эти крайности. Истерический, перестроечных еще времен призыв “Не надо нам вашего космоса!” (с практически обязательным продолжением про пустые полки и колбасу) не имеет перспектив даже в самой интеллектуальной из своих форм, абсолютизирующей риски для жизни космонавтов и выдвигающей лозунг “Земля для людей, космос - автоматам!”. Сходной точки зрения в последние годы жизни придерживался, например, преемник Королева академик Василий Мишин, прямо называвший акцентуацию на пилотируемых запусках в 60-е годы политически ангажированной ошибкой, порождением рекордной штурмовщины, не приносившей пользы реальной экономике.
Впрочем, впрямую необходимости полетов человека в космос заслуженный генеральный не отрицал, да это и бессмысленно. В той же Америке цикл сокращения космических программ после распада биполярного противостояния систем постепенно заканчивается, там начинают рисовать перспективные образы высадок на Луну и Марс. Подобные наработки есть и в России. Уже без штурмовщины - просто, наверное, пришло время.
Так получилось, что люди здесь, а космос - там, и этого вполне достаточно. Слова Циолковского (“Нельзя вечно жить в колыбели”) всем известны. Дежурное зубоскальство инженеров-ракетостроителей про то, что “с этой планеты нужно как-то выбираться”, имеет под собой фундаментальное психологическое объяснение. Человек все равно пройдет за грань, так уж он устроен.
Однако ничуть не более, чем приступы антикосмического мракобесия, осмысленны и требования неограниченной экспансии в Солнечную систему. На нынешнем технологическом базисе, с учетом располагаемых ресурсов планеты, такой мегапроект, с одной стороны, поглотит существенную долю прибавочного продукта (распределение которого и так страдает, мягко говоря, определенным дисбалансом), а с другой - никоим образом не обеспечит хотя бы нулевой рентабельности. Разговоры о лунном гелии-3 и рудных запасах пояса астероидов пока остаются тем, чем они есть - обычными разговорами.
Расширенное освоение людьми ближнего и дальнего Внеземелья на текущем историческом этапе лишено какого бы то ни было хозяйственно-экономического значения. И в данный момент не видно предпосылок к скорому изменению этого положения дел.
Наверное, это правильно: эпическое достижение окончательно превратилось в обычную, в чем-то даже рутинную работу. Пилотируемая космонавтика несколько утратила флер героизма, и это, наверное, к лучшему: ей занимаются те, кого реально тянет туда, где так высоко, что голубое небо становится черным.
К пилотируемому космосу нам придется относиться спокойно и размеренно: он есть, ему отведено свое место, он будет двигаться дальше. (Это страшновато? Да, но неизбежно.) Мы уже практически привыкли к нему. А вот к чему, наверное, не привыкнем никогда, так это к гагаринскому старту. Тому внезапному “большому взрыву”, который и сделал, в сущности, Вселенную Пилотируемой Космонавтики.
Буря “больших космических шестидесятых”, начатая стартом королевского спутника, а закончившаяся медленным неуклюжим прыжком Армстронга на лунный грунт, еще долго будет будоражить воображение будущих поколений. И это не самый плохой пример для тех, кто вновь захочет шагнуть наверх.

Гибель Владимира Комарова на совершенно сыром аппарате “Союз-1” и отказ вентиляционного клапана при возвращении с орбиты Волкова, Пацаева и Добровольского на “Союзе-11” (после которой старт и спуск на Землю начали производить в скафандрах). Две катастрофы на 110 запусков.
Американские “Шаттлы” в этом смысле выглядят куда менее безопасными - на их счету сразу четырнадцать жизней: разрушение двигателей ускорителя при старте “Челленджера” в 1986 году и срыв теплового экрана при возвращении “Колумбии” в 2003 году. Но это те же два случая на примерно те же 132 полета.