Влад Гринкевич, обозреватель “РИА Новости”
Термин “кремль” в русском языке когда-то означал крепость, и не только в столице, а в любом русском городе вообще. Но сегодня, произнося это слово, мы зачастую подразумеваем не любые крепостные стены с башнями и бойницами, а Российское государство и российскую власть. Действительно, за годы существования Российской империи Московский Кремль стал одновременно и символом власти, и хранителем имперских реликвий. Но вообще-то и вопреки представлениям слияние понятий “кремль” и “российская власть” произошло относительно недавно, а инициаторами и авторами этого были не русские, а иностранцы, приезжавшие в Россию

Древняя Русь формировалась не как централизованное государство с единоличной властью правителя, но как конгломерат независимых городов - в домонгольской Руси их было около четырехсот (!). Скандинавы даже прозвали страну Гардарика - “страна городов”. Но вернее было бы сказать, городов-крепостей, ведь непременным атрибутом русского города был комплекс укреплений - крепостные валы, стены с бойницами (сначала деревянные, позже каменные), башни. Поселения, не обнесенные оборонительными сооружениями, сколь бы велики они ни были, городами никогда не называли.
Городскую крепость называли по-разному: детинец (этот термин до сих пор используется в некоторых славянских языках), град, кром и так далее. Термин “кремль”, вернее “кремник”, впервые упоминается лишь в 1317 году. У историков нет единого мнения о происхождении этого термина. Согласно наиболее распространенной версии, слово “кремль” происходит от кремневых сосен - так называли высокие, стройные и крепкие деревья, росшие на опушке леса. Их стволы и использовались при постройке крепостей. Бревна выдерживались в воде, после чего они каменели и назывались “кремневками”.
Однако в Древней Руси кремль никогда не считался символом княжеской, а тем более централизованной власти. Князья жили за пределами городских укреплений, а потому и символами власти были княжеский двор или терем. А старые кремли, были скорее символами независимости городов.
Не только в Новгороде, где республиканское правление длилось до конца XV века, но и в других городах домонгольской Руси княжеская власть серьезно ограничивались народным собранием - вече, собиравшимся как раз в городском кремле. Не случайно символом подчинения города внешним завоевателям, или сюзерену, было разрушение или пролом крепостных стен кремля.
Монголо-татарское нашествие и последовавшее за этим возвышение Московского княжества в корне изменили логику развития русского государства, на столетия вперед утвердив имперскую парадигму - причудливое сочетание наследия Византийской империи, восточного деспотизма и потаенного народного протеста ему. Москва становилась единовластным центром формирующейся Российской империи, а Кремль был центром Москвы.
Уже к XVII веку Московский Кремль фактически утратил свою ценность в качестве оборонительного сооружения - иностранные военные специалисты отмечали его малую пригодность для пушечных боев, зато он де-факто стал цитаделью единоличной власти.
Впрочем, никакими символическими, а тем более мистическими чертами русские свой главный кремль не наделяли. Во время наполеоновского нашествия русское командование, чтобы сохранить армию, оставляет Москву и ее Кремль в руках неприятеля. Вообще ни в дореволюционной России, ни даже в Советском Союзе термин “кремль” никогда не использовали в качестве синонима словам “власть” или “государство”. Это чисто западная придумка.
Одним из первых, кто отождествил Московский Кремль не просто с государством, но с российской государственной парадигмой, был французский писатель и путешественник маркиз Адольф де Кюстин. Побывав в России времен Николая I, он написал и опубликовал книгу La Russie en 1839 (“Россия в 1839 году”). Критический, порой не слишком объективный взгляд де Кюстина не отличался оригинальностью - российская государственность была привычным объектом критики для европейцев - зато он был первым, кто отметил особый символизм Кремля. “Если б великан, именуемый Российской империей, имел сердце, - писал де Кюстин, - то я сказал бы, что Кремль - сердце этого чудовища”.
Писателя ничуть не смущал тот факт, что столицей Российской империи в то время была не Москва, а Петербург, а главной императорской резиденцией был не Московский Кремль, а Зимний дворец северной столицы: “Кремль - идеал дворца для тирана. Царь - это тот, кто живет в Кремле. Кремль - это дом, где живет царь”. Описывая затейливую, непривычную европейскому взгляду архитектуру Кремля, не похожую ни на Запад, ни на Восток, француз называет его “созданием существа сверхчеловеческого”, “жилищем призраков” и “сатанинским памятником зодчества”.
Эпоха Российской империи завершилась осенью 1917 года, на смену началась недолгая, но яркая и трагическая эпоха СССР. Столица нового советского государства вернулась из Петрограда в Москву.
Кремль стал фактическим центром государства еще зимой 1917/18 года, но внутри страны слово “кремль” в значении “власть” или “государство” по-прежнему не использовался. Советское руководство всегда стремилось подчеркнуть коллегиальность принимаемых решений, поэтому субъектами принятия решений именовались не “кремль”, а Политбюро, ЦК КПСС, съезд народных депутатов, в крайнем случае, избранный Генсек.
Для Запада, который и к Российской империи относился весьма критично, Советский Союз стал воплощением едва ли не абсолютного зла. А Московский Кремль стал центральной цитаделью Империи зла (этот термин ввел в употребление Рональд Рейган в середине 80-х), олицетворением всех страхов и предрассудков.
Именно американская пресса запустила в оборот словосочетания “замыслы Кремля”, “Кремль решил” и так далее, из-под пера западных авторов выходили книги с говорящими названиями типа “Заговоры Кремля”.
Конечно, Советский Союз не оставался в долгу, только символических центров у капиталистической империи было больше. Белый дом - символ государственной власти, Уолл-стрит - символ власти денег, Пентагон был символом всей и всякой военщины.
После распада СССР многочисленные идеологические табу были сняты. Журналисты охотно начали копировать приемы западных коллег, одним из которых стало употребление терминов “Москва” и “Кремль” для обозначения государства и центральной власти России.