Сагымбай Козыбаев
“Очепятки”
Стараюсь нынче не хранить дома книги. Причины более чем прозрачны - хоромами не обзавелся, площадь не позволяет, пыль книжная. Да и нет частого обращения к книгам. И тому подобное, непосильная, словом, обуза. Несколько раз раздаривал свою библиотеку по вузам и школам, друзьям - авось кому-то нужнее.
Но есть книги, которые читаешь и перечитываешь, они для души, потому их держу под рукой. Вот и нынче обзавелся таковыми - Раиса Закировна, супруга Гер-аѕа (Бельгера), лично дарит только что изданный четырехтомник “Плетенье чепухи”. Это дневниковые записи, наблюдения и миниатюры признанного народом покойного писателя. О чем они?
Выскажусь попроще. Перо истинного художника, каким был Г. Бельгер, - это боль, переживание, сострадание. Хлесткая порой критика существующих положений. Философская планетарность автора. Вместе с тем бельгеровское наследие - это мудрый завет вслед идущим повидавшего мир человека, личные откровения, созвучные духу времени, его непростым реалиям. “Плетенье чепухи” - это абаевские гаклии в новом прочтении. Такое не может не вызвать отклик неравнодушного читателя на сердоболие Герольда Карловича Бельгера, то ли немца по рождению, то ли казаха (правильнее - и русского, и еврея), обращающегося к своей как бы молчаливой пастве. Но иншалла, безмолвной аудитория писателя не стала и не станет никогда. Она им же - Бельгером - и разбужена.
Бельгер задевает многое и многих, он колокол и синтезатор того, что у многих в мыслях, в головах десятков тысяч сограждан. Для меня он Серке (в 1907 году в Петербурге под этим названием издавалась казахская газета). Серке - поводырь овец, вожак, которого слушает отнюдь небесгласная отара.
Бельгер - затравщик, мыслитель ранга любимых им Канта и Толстого. Сострадалец и праведник, срывающий маски со всего негодного, чутко реагирующий на ветры эпохи перемен.

И это вовсе не чепуха. У каждого огромного таланта, по сути гения, должны быть последователи, благодарные ученики. Как минимум. И те, кто свои возможности - прежде всего, сердце и, как всегда, деньги - могут возложить на алтарь. Таковым и стал неординарный Ермек Турсунов. Благодаря ему и издали с его же емким предисловием четырехтомник, а еще ранее с его же подачи и “Избранное” писателя.
Нет ныне рыночной книги без элементарных ошибок. Они неизбежны при компьютерном наборе и верстке. Досадно, конечно. Но не страшно, поскольку ненамеренно. Читатель поймет что к чему, простит неправильно указанные имена, не обратит внимания на пропущенную или замененную букву, запятую не там. В бельгеровской строке “разве что коренастый, лысоватый дворик, скребущий метлой...” ясно, что речь идет о дворнике, выпала буква “н” (т.3, с.68). Не избежал такой оказии и автор этих строк. Благодаря корректуре в одной из пяти заметок писателя о моих книгах искажены имя и фамилия (т.2, с.319-320).
Сам писатель опечатки называл “очепятки”. И в 4-м томе приводит некоторые их образцы. Такие, к примеру: “Мелкий вождь сеял над зеркальным прудом стадиона” (вместо “дождь”). “Пустота в дереве” - “пустота в деревне”. “Под куроводством партии Ленина - Сталина”.
А в казахском языке, случись такое, - труба дело. Буква “ұ”, к примеру, случайно могла замениться на “у” и тогда “великий” оборачивался “ядовитым” Сталиным (ұлы - великий, улы - ядовитый). Лично знаю, когда в казахской прессе в слове “қонақ” (гость) была указана другая буква и получилось то, от чего краснеют даже лошади. Полетели головы журналистов, а тираж газеты подвергся сожжению.
Словом, компьютерный набор требует бесконечной перечитки, исправишь одну ошибку - появляется другая. Поэтому идеально изданных книг нет. Сам Бельгер, смиряясь с этим, пишет: “Корректура ныне почти на нуле. И опечатки большей частью по невежеству. И иногда ляпают бог весть что” (т.4, с.71).
Договорились, это пустяк. Главное - долгожданные дневниковые записи Г. Бельгера появились наяву, они приобрели книжную форму. Жаль, что после кончины, он так мечтал их увидеть при жизни.
Отныне четырехтомник - украшение книжной полки, а их хозяин - обладатель бесценной бельгеровской мысли. К которому отношу и себя.

Герольд Бельгер

Негатив
Почти вся полоса этой газеты “Факты, новости, комментарии” (формат А2) состоит из негатива. Сообщения одного рода, цитирую: “К пяти годам тюрьмы приговорена 31-летняя жительница (упоминаются конкретные область и имя) за издевательство над семилетним сыном”. Ребенок в результате стал инвалидом.
Отмечается определенная область. “На скамью подсудимых угодила 19-летняя жительница (указывается определенный район), задержанная за совершение двух серьезных преступлений”. Результат - также избит ребенок, девочка, ее еще попытались задушить. А все из-за мыркымбайского телефона, который преступница и утащила.
“13 лет понадобилось полицейским (именуется районный отдел внутренних дел), чтобы раскрыть убийство 43-летнего жителя соседнего (название) района”. И вся другая газетная информация схожа с перечисленным - отравление угарным газом, нападение на правозащитника... А газета республиканская, отнюдь не оппозиционная - “Дат”, за 11 ноября 2017 года.
А к чему, спросите, анонимность? Факты ведь реальные, газета тоже. А все дело в том, что подобное происходит ежедневно, что толку от озвучивания конкретных географических мест и конкретных же имен?
Мыслишка у меня другая. В родной, милой сердцу стране что происходит? Заодно с прессой, с которой почти не считаются. Мир ли перевернулся, айналып кетті ме?
Убей бог, может, есть у вас, но у меня нет ответа на эти ранящие вопросы.

Мурат Ауэзов

Эх, дороги...
Члены Академии журналистики Казахстана - видные публицисты страны - время от времени выбираются в регионы на встречи со своими читателями. Вот и под закат уходящего года именитые мои коллеги - Мурат Ауэзов, главные редакторы журналов “Мысль” и “Жұлдыз” Аяган Сандыбай, Улугбек Есдаулетов - и автор этих строк десантировались в Костанае. Сразу же по прилете состоялась аудиенция с главой области. Это был небесполезный разговор о делах хлебной житницы страны и о наболевшем в культуре и идеологии. О том же диалог и в последующие дни в вузах города, редакциях газет и с читателями старейшей областной библиотеки, носящей имя Льва Толстого.
Власть и идеология - собратья по большому счету. Каждая вроде бы занимается своим, но в принципе - отдачей долга стране. Подтверждаем это делом. В переполненном зале местного педагогического университета студенческая поросль долго не отпускает Мурата Ауэзова. Презентация двух его объемных свежих книг - “Времен связующая нить” и “Ділім”, вокруг которых велся разговор, вызывает шумный неподдельный интерес. Задело всех, ибо речь зашла за рамки планетарного смысла. Мне, ведущему эту встречу, доставило удовольствие такое наблюдать.
Улугбеку Есдаулетову, одному из талантливейших поэтов, вообще, как говорится, палец в рот не клади. Он - казахский Демосфен, каждое его высказывание филигранно отточено. Он - автор жгучего, задевающего все фибры сердца и вызывающего слезы гимна “Заманай”, посвященного незаживающей ране народа - Семипалатинскому ядерному полигону. Потому и встречали поэта как-то особенно задушевно.
Это повседневная жизнь каждого из четверки. Вернулись домой, разминулись. Но лишь на время. И вновь собирать нехитрые дорожные пожитки.
Жаль только, что не можем и далее составить компанию Мурату Ауэзову. Он в преддверии своего юбилея - 75-летия, родился 1 января. И потому у него поездки почти без перерыва, это своеобразный отчет о том, что сделано за человеческий век. Мерке, Астана, Кокшетау, Тараз, Узбекистан. Но и дальняя поездка - Швейцария. Желаем ему доброго пути. И беречь здоровье.
Жизнь - нескончаемая дорога. И лишь одна мечта у всех - успеть бы претворить благое задуманное.

Поэт Улугбек Есдаулет

Малая родина
В мае здесь дивный цветущий ковер, он сплошь из тюльпанов Шренка, занесенных в Красную книгу. Вокруг девственная степь с березово-сосновыми колками. Неповторимая красота у слияния Тобола с реками Аят, Уй, Обаган, Тогузак. Седой Тобол не такой полноводный, как в былые времена, и все же успешно впадает в Иртыш, затем в Обь и находит успокоение в студеном Карском море.
Эти костанайские земли - пограничные с Россией. Пунктирно здесь находилась печально знаменитая Горькая линия с поясом казачьих укреплений. А в далекую же старину, до нашей эры, пролегали в этих местах маршруты пратюркских племен. Превратившись со временем в плавильный котел Евразии - перемешались этносы, вслед грянули набеги джунгар и российская экспансия.
В этом так называемом торгайском прогибе начался бунт Кенесары. Это малая родина. О ней же постоянные думы и выстраданные книги; здесь меж березовых колок родовой семейный погост. Почти крайняя северная точка страны. Думаю, что от Алматы это не менее двух тысяч километров. Район именуется Мендыкаринским по имени влиятельного керейского бия. Занимает половину Израиля - около семи тысяч квадратных километров. Это к тому, чтобы представить зрительно параметры бескрайней местности.
Подлинные хозяева этих земель - люди преданные, фанатично любящие отчий дом. Малая родина освящена памятью великих в народе имен. Их десятки. Совсем недавно страна попрощалась с современницей - легендарной Камшат Доненбаевой. А вот дальнее имя. Перед зданием райакимата в рыночные времена поставили памятник Турсынбай батыру. Конных памятников ныне в стране не счесть, ставят подряд - и левым, и правым, но тут именно тот случай, когда имеем дело с общезначимой для государства исторической фигурой.
Вот краткая информация из своих прежних заметок об этой забытой личности. Есть понятие “ордабасы”, по-русски тот ранг, который имели Суворов, Румянцев, Потемкин, Кутузов. Ордабасы во времена джунгарского нашествия - это главнокомандующий всеми войсками жузов, то есть всей Орды. В истории они следующие. Знаменитый Дауылпаз-баба, 25-летний Кожаберген-жырау (в течение последующих 22 лет он возглавлял объединенные войска казахов, киргизов, каракалпаков, ногаев, татар против джунгарских захватчиков), 27-летний воспитанник Кожабергена Богенбай батыр. Избирались они на курултае знати всех трех жузов из сотен батыров после долгих прений. Так вот, третьим ордабасы избрали Турсынбай батыра, как и Кожабергена, из рода кереев. Случилось это спустя семьдесят лет - летом 1755 года (по другим данным - 1758). Его по традиции искупали в молоке юных кобылиц и подняли на белой кошме, провозгласив главнокомандующим всех казахских войск.

Река Тобол

...В канун Дня Независимости в алматинском рабочем кабинете раздался звонок. С малой родины - районного центра Боровское. Официальное лицо акимата поздравил с решением только что состоявшегося маслихата: “Вы единогласно удостоены звания почетного гражданина района”.
Каждый раз, проезжая по автотрассе в родные места, с нетерпением вглядываюсь в даль ровной, как стеклышко, степи. Жду, когда появится абрис золоченного купола храма Косьмы и Дамиана в Боровском - примечательности всего Северного Казахстана. Купол проглядывается аж километров за пятнадцать. Церковь начала ушедшего века, чудом уцелевшая в советское время, она шедевр архитектурного стиля эклектика. А при въезде в поселок бросаются в глаза огромные билборды с портретами удостоенных почетным званием земляков. Среди них два представителя семейной ветви, теперь я как бы буду третьим. Я кенже, негоже младшему стоять вровень со старшими братьями. Надо быть непременно в их тени, так учили в семье, полагаю, правильно.
Тем не менее надо говорить “спасибо”. И собираться в дорогу за документом, подтверждающим оказанную честь. Хотя и без нее, этой чести, малая родина милой сердцу меньше не стала. Она так и осталась хемингуэевским праздником, который всегда с тобой.