(Продолжение. Начало в №43-47)
Долгий путь через вулканическую пустыню к африканской саванне, переходящей в предгорье. Нам он показался вечностью, за время которой было несколько остановок и привалов. На этих привалах нам с Толиком удалось даже немного расположить к себе чернокожих. Дело в том, что постоянные песчаные бури и нехватка витаминов - причина многих глазных болезней у африканцев. Это проблема и наших дружественных эльмольцев, которых мы решили лечить путем промывания глаз раствором мирамистина. У нас с собой был достаточный запас. Непонятно, насколько это средство реально помогало, но после процедуры туземцы подходили и благодарили. Может быть, им становилось лучше просто после элементарного промывания.
Душманов эти болезни тоже коснулись. Особенно тех, кто постарше. Красные глаза, бельма и явно плохое зрение. Сидят, трут, что-то там ковыряют. В экспедиции у меня в карманах френча всегда есть флакон антисептика для рук и мирамистин для личных нужд. С целью погасить враждебный настрой боевиков и притупить бдительность предлагаю им промыть глаза моим средством. Жестами и на себе показываю, как это хорошо и не больно. Разговаривая, выбираем самую дружественную и мягкую интонацию. Вдруг оказалось, что по-английски они немного говорят, по крайней мере, трое из них понимают какие-то слова и отвечают на них. Они даже позволили залить жидкость из флакона одному из них. Другие, тем не менее, настороженно смотрели, держа руки на автоматах. К нашей удаче мирамистин помог, видимо, тоже просто промыл засоренные глаза. По очереди залили раствор каждому, кроме главаря. Ему и так было неплохо. И взгляд его не подобрел.
Началось предгорье. Все чаще стали появляться крупные камни, лежащие на склоне холмов. После каждой остановки идти становилось все труднее. Мы изрядно устали и уже не спешили, несмотря на окрики конвоиров. Да и они выдыхались. Дневная жара в пустыне никого не щадит, отнимая и силы, и влагу у организма.
Мы с Анатолием, запинаясь и падая, скорее всего, не позволили духам пройти намеченное расстояние. Так и не дойдя до какого-нибудь поселения и не догнав других душманов, к нашему счастью, боевикам пришлось, подойдя к начинавшейся каменной гряде, искать место для ночлега.
Определив нам охранника, одного из самых злобных бандитов, того самого, который присматривался к моим ботинкам, остальные стали готовиться к отдыху. Сунули что-то поесть. На “ужин” был тот же вонючий чай и вяленое козье мясо из сумки, пропахшей рыбой. Анатолию и мне достался кусок со шкурой, но есть все равно не хотелось. Упав рядом друг с другом, мы демонстрировали полный упадок сил, что, впрочем, было недалеко от истины.
Стало темно. Ветер задул сильнее. Его порывы, свистя и завывая, приносили горы мелкого песка, постепенно засыпавшие нас. “Духи” разбрелись в разные стороны, определив для себя подходящее место для сна и выложив из камней полукругом защитный заборчик от ветра. Головой в него и улеглись. Мы с удовлетворением отмечаем, что на приличном от нас расстоянии.
Проходит час, другой нашего молчаливого и напряженного ожидания. От понимания необходимости что-то предпринять внутри становится еще холоднее. Это помогает встряхнуться, внутренне собраться и спланировать следующие действия.
Сел, опершись о камень. Охранник выпучил свои большие, красные глаза и потянулся к автомату. Он и раньше, по-моему, боялся нас больше, чем мы его. Когда я встречался с ним взглядом, то видел панический страх только от того, что перед ним белый. “Не спит, гад”, - говорю Хижняку. Начинаем тихо разговаривать между собой, не глядя на “духа”. Пусть привыкнет и успокоится. Проходит еще какое-то время. Встаю, отвернувшись в сторону. Внутреннее напряжение достигает максимального накала. Вокруг тихо, наверное, духи спят. Или, обкурившись, просто затихли.

Если бы не кровавые пятна на шкурах ослов, то их можно было бы принять за мирно спящих животных

Начинаю что-то тихо говорить душману. Главное, с очень мягкой интонацией, по-дружески и почти “любя”. Охранник сидел метрах в пяти от нас и я, достав из кармана уже пустой флакон из-под мирамистина, показываю ему и осторожно подхожу. Как можно естественней и спокойней. Все произошедшее дальше пронеслось в несколько мгновений. Как пленка фильма с ускоренным просмотром. Сгибаясь и подойдя вплотную, наношу удар. Ногой, рукой? Не помню. Бью. И еще раз. Еще. Еще. Сильно. Наверно, очень безжалостно. Наверно, от собственного страха. Главное - автомат выбить. Он что-то пыхтел на своем языке. Подскочил Толик, оглядываясь по сторонам, помог... Только бы другие не очухались. Неожиданно пришло новое для меня чувство ярости и даже жестокости. Видимо, сработал механизм самосохранения. Если попытка побега не удастся или остальные “духи” придут на помощь охраннику, то нас убьют тут же. В этом мы были уверены.
Самыми быстрыми считаются бегуны из Кении. Я бы поспорил. Развернувшись, мы побежали со скоростью поезда-экспресса в ту сторону, откуда пришли. Побежали в неизвестность ночной тьмы, главное - подальше от “духов”.
Черные контуры холмов впереди были нашим ориентиром. Спотыкаясь и падая, бегу в ночь. Опять с автоматом “Калашникова”, уже душманским, хоть и почти новым по внешнему виду. Сухой стержень в горле напомнил о себе, бешено колотится сердце. Куда бежать и сколько и где конец этого кошмара? Темно. Ночь. Определяю по громкому дыханию, что Анатолий рядом. Что-то хрипло кричим друг другу. И бежим.
Следующий сюжет достоин сценария Никиты Михалкова, а нам, возможно, он спас жизнь. В общем, провидение было на нашей стороне. Мы даже не успели испугаться, увидев черные силуэты сбоку от нас. В ночи прозвучало - Анатолио! Сергио! Так, почему-то на итальянский манер, нас называли эльмольцы. Показались три фигуры. Сбавляем темп бега, хватая воздух ртом, пытаемся отдышаться. Не думая о “своих” туземцах, как и откуда они появились, мы, полностью доверившись, устремляемся за ними в темноту. Оказывается, во время нашего пленения кто-то из них тоже возвращался в деревню из пустыни и видел, как нас уводили. Сам вождь Ленто потом гордо рассказывал, как он, не раздумывая, отправил трех молодых соплеменников вслед за нами. Так они, ориентируясь по следам наших остановок в пустыне (видимых только им), нашли нас и на расстоянии сопровождали. Вооружены только дротиками, ну и, наверное, своей храбростью.
В это время на стоянке душманов началось какое-то движение. Я это почувствовал и увидел скорее внутренним ощущением, чем физическим зрением. Наверное, наш охранник очнулся (если жив, конечно, остался) или остальные, услышав шум борьбы, стали нас искать.
Тут, разрезая ночную тишину, прозвучала автоматная очередь. Мы залегли. Еще несколько выстрелов в нашу сторону. И как будто уже ближе. Нащупав затвор бандитского автомата, передергиваю его и тоже стреляю в сторону “духов”. Очередью. Одной, короткой, как будто запнувшейся обо что-то и сразу прекратившейся. И все. Спусковой крючок бездействует. Патронов было совсем немного.
Надо же, у “черных духов” напряженка с боеприпасами. Отдаю уже ненужный “Калаш” нашим эльмольцам и ищу Анатолия. Он что-то говорит одному из них. Не задерживаясь, бегом двигаемся дальше. Прямо в затылок туземцам. Время от времени они оборачиваются, присматривая за нами. Мы, в свою очередь, оглядывается назад. Погони не видно. Да черной ночью ее и не увидишь. Так, с небольшими остановками, не проходящим чувством нервного напряжения и ожидания выстрелов в спину наш небольшой отряд шел всю ночь. Минуя встречи с ночными хищниками и не нарвавшись на ядовитые жала африканских пресмыкающихся.
Дорога назад, конечно, показалась легче и быстрее. Хотя ощущение вражеского взгляда в затылок не проходило до рассвета. И только вернувшись в разграбленную деревню племени эльмоло и встретив там солдат, прибывших из Марсабита, мы почувствовали некоторое облегчение и вслед за ним пришедшую чудовищную усталость.
От солдат мы узнали о смерти Габриеля, зятя вождя, помогавшего нам налаживать контакты и предупредившего о нападении, о многих других убитых и раненых туземцах. Кенийский офицер рассказал нам, что эта бандитская акция была хорошо спланирована и ставила целью не просто грабеж, а захват большой территории побережья озера Рудольфа. И, по их данным, прошедшее нападение было началом крупномасштабной войны, а случайно попавшие в разгар конфликта белые ученые были бы неплохим аргументом для террористов в решении политических вопросов и шантажа. Ожидается новая атака и принято решение - деревню эльмольцев эвакуировать в Лайангалани.
Сидевший около хижины наш канадский друг Ричард в порыве радости бросился нас обнимать и быстро восторженно что-то говорить на своем языке. Его усталый и потерянный взгляд вновь наполнился смыслом и жизнью. Мы тоже были рады. Он, дождавшись утра и подхода военных, спустился с горы, не забыв автомат и наш рюкзак. За что ему отдельное спасибо. Ведь там остались наши документы и фотоаппарат, теперь единственный. Другая фото- и видеоаппаратура, включая кассеты и аккумуляторы, после разграбления нашей хижины и палатки была разбита или отсутствовала совсем. Сумки с уже отснятым материалом в разбросанных остатках вещей мы не нашли.
Автомат Ричард отдал солдатам. Вернуть мы его не просили. Воевать как-то больше не хотелось.
Странное впечатление произвела реакция эльмольцев, вернувшихся к себе в селение. Их только что грабили и убивали, а они спокойно и деловито собирают свой нехитрый скарб, не забывая сбегать к сетям, поставленным ночью в озере. Тут же недалеко от деревни, почти на месте боя, выросли небольшие кучки камней. Это трупы убитых, просто положенные в естественные углубления и засыпанные булыжниками. Много кучек. Мрачное зрелище. Сквозь камни кое-где проглядывает цветная ткань одежды. Подумал о Габриеле. Ни подписей, ни опознавательных знаков. Только холмики камней и унылый пустынный пейзаж. Но у туземцев никакого траура. А как же падальщики? Ведь доберутся, или это временные могилы? Наверно. Обычно эльмольцы отдают трупы умерших озеру, но тут уже времени на ритуал нет. В любой момент могут вернуться нападавшие. Правда, днем пустыня хорошо просматривается и есть возможность подготовиться, но кто его знает... Настолько привычными стали межплеменные конфликты, что даже смерть близких для этих людей стала делом привычным. Все-таки скорбь и печаль, наверное, есть, но какая-то она отстраненная, как чужая статистика несчастных случаев под колесами автомобилей. Дети играют, взрослые подносят вещи, мы помогаем.
Военные подогнали грузовик. Эвакуация идет полным ходом. Эвакуация по-африкански. В кузов машины набивается все оставшееся племя вместе с уцелевшими козами, курицами, вещами и баулами. Мы залезаем сверху. И вся эта кричащая, блеющая и мычащая конструкция с повисшими на каркасе металлического кузова белыми движется по бесформенной массе булыжников вулканической пустыни. Добираемся до поселка.
(Продолжение следует)
Сергей Курасов,
член Русского географического общества, специально для “НП”