Сагымбай Козыбаев
Красношкурье

Позорно, коль ставят памятники и сооружают мемориалы одиозным личностям, руки которых по локоть в крови. Независимо от национальной принадлежности. Ладно на Украине, где повсеместно воздвигают памятники Степану Бандере и Роману Шухевичу - страна безвозвратно утеряна для бывших братьев, в ней не просто, а полная вакханалия, фашистские и ксенофобские умонастроения все больше витают в воздухе.
Но в России? Когда других надо “опустить”, выплывают в массированной пропаганде и Махно, и Петлюра, и Бандера, и пресловутая украинская эсэсовская дивизия “Галичина”.
А у себя? В 1994 году в Москве, на территории храма Всех Святых соорудили православный мемориал. Якобы в честь примирения народов России, Германии и других стран, воевавших в двух мировых и гражданской войнах.
На постаменте высечено: “Атаманы: Краснов, Шкуров, Доманов, Клыч, Павлов... Генералы: Кутепов, Миллер, Михайлов... Воинам Российского общевоинского союза, Русского корпуса, Казачьего стана, казакам 15-го кавалерийского корпуса, павшим за веру и отечество”.
Во как. Ни мало ни много - “за веру и отечество”. Сколько здесь для непосвященного неправды, обмана и фальсификации. 15-й кавалерийский корпус назывался иначе - “XV кавалерийский корпус СС”. Он воевал на стороне фашистов.
Русский же корпус (первоначальное название “Русская охранная группа”) воевал против югославских партизан, находился в составе вермахта.
И Краснов, и Шкуро, и другие сражались в составе армии вермахта и СС. Против СССР, союзных войск, против нас. Руководство казачьих войск за рубежом перешло на службу Гитлеру сразу же с началом нападения фашистской Германии на СССР. Уже в первый день войны Семен Краснов обратился к казакам с воззванием, которое заканчивалось так: “Да поможет Господь немецкому оружию и Гитлеру”.
Краснову же принадлежат слова: “...Москва всегда была врагом казаков, давила их и эксплуатировала. Теперь настало время, когда мы, казаки, можем создать независимую от Москвы жизнь...”
Фашистская Германия подобное верноподданичество оценила. Было создано Главное управление казачьих войск вермахта. Его руководителем и был назначен Семен Краснов. За год с лишним до окончания войны указанное управление стало Главным управлением СС Третьего рейха. При Главном штабе СС был создан также Резерв казачьих войск во главе с генералом Шкуро.
Летом 1942 года, когда немецкая армия вышла к Волге и на Северный Кавказ, в Новочеркасске собрался Казачий сход, на котором казаки приветствовали Гитлера и стали формировать полки для боевых действий на стороне германской армии. Казаки составляли значительную часть гитлеровской группы войск, наступавших на Сталинград (С. Баймухаметов. Ложь и правда русской истории).
Читаем в доступной, но нерекламируемой литературе: “...доверие меж фашистами и казаками было так велико, что казаков исключили из “расовой теории”, признали их не славянами и тем более не русскими, а отдаленными потомками некоего древнегерманского племени. И потому казаков принимали в СС. Русских в СС не принимали, а украинцев принимали с 1944 года, когда и была создана эсэсовская дивизия “Галичина”.

Всякое правое и неправое дело закрепляется клятвой. Вот краткий и не требующий комментариев текст казачьей присяги. Сохраним орфографию и пунктуацию. “Обещаю и клянусь Всемогущим Богом, перед святым Евангелием в том, что буду Вождю Новой Европы и Германского Народа Адольфу Гитлеру верно служить и буду бороться с большевизмом, не щадя своей жизни до последней капли крови. Все законы и приказания от поставленных Вождем Германского Народа Адольфа Гитлера начальников отданные, по всей силе и воле исполнять буду. В чем да поможет мне Господь Бог Всемогущий. В заключение сей клятвы целую Слово и Крест Спасителя моего. Аминь”.
Не вижу никакой логики в действиях современных российских политиков. Памятники ставят, забывая свой вчерашний вердикт. Напомню: в январе 1947 года в Колонном зале Дома союзов в Москве состоялось закрытое заседание Военной коллегии Верховного суда СССР. Генералы Петр Краснов, Семен Краснов, Клыч Султан-Гирей, Тимофей Доманов и другие были признаны военными преступниками и приговорены к смертной казни через повешение.
 Откуда же это знать молодому поколению, спустя почти 70 лет с трепетом и благодарностью возлагающему цветы к мемориалам убийц. Ревизии истории в один прекрасный день выйдут так или иначе боком или отзовутся барабанным маршем новейших “освободителей”.

Шатунгуль
Отец мой был шутник и балагур еще тот, по-казахски “ћалжыѓбас”. В тридцатые годы ушедшего века работал председателем колхоза. Вручая односельчанину трактор (невиданную тогда диковинку), пошутил: “Слушай, это же черт знает что. Аспаннан артыћ (выше неба)? Береги пуще жены и детей”.
Вскоре родилась у тракториста дочь, вслед - два сына. Недолго думая, назвал дочь Шатунгуль, сыновей - Моторбек и Коленбай (от исходного коленвал)
...Коллегу моего его отец нарек именем Сќрсенбі (родился в среду). Пошутил я: “Слушай, понимаю, среда у казахов благополучный и святой день. А у нас на работе в этот день почти что дурдом. И ты еще со своим именем. Сменил бы его”.
Вскоре при обмене паспортов коллега стал Сарсенбаем.
Вот и живу нынче с Моторбаями.
О, казахи мои...

Комарник
Птенцы, как правило, разлетаются. На старости лет родители хотят жить с одним из детей. Отслужив три года в армии, тотчас захотел учиться, в результате укатил аж в Ленинград. А мать с отцом хотели старость украсить присутствием сына, поскорее женить, притянув к отчему дому.
Но судьба гнет свое. И диктует по-своему. Не надо, видимо, жалеть. Как сложилось, так и сложилось.
Не об этом я. Утайкой тогда заметил слезинку отца. Не хотел он вновь разлуки, хотя понимал - высшее образование необходимо сыну...
Вот так стал в конечном счете профессором. Вроде серьезное звание, на дороге не должно валяться. Но профессора теперь за каждым кустом. Немало среди них самопальных. Амбициозных. Тупых, как обух. Сплошное комарище. Жалящее, естественно. От того и гнусное.
Если честно, стало скучно жить в таком комарнике...

Праведное
На днях бывший ученик, ныне известный писатель Алибек Аскаров подарил свою карманного формата книгу новелл. В переводе на руский называется “Напавший на овец черный медведь” - “Ћойѕа шапћан ћара аю”.
Особенность книги в любопытных наблюдениях. И в лаконизме - всего от силы десять абзацев текста, что для многоводопадной казахской письменной речи редкость.
Казахи прямо в лоб, как правило, не используют брань. Стараются иносказательнее выразиться. По-русски в переводе это нелегко передаваемо. Вот одно из наблюдений в книге.
Два пенсионера-сверстника ждут в Алматы посадки на рейс. В новую столицу. Перебиваются колкими шутками.
- Представляешь, восемь часов “пропахал”. Как думаешь, этого вроде достаточно?
- А что, после восьми часов силенок не хватило? - съязвил собеседник.
- С какой стати. Могу еще с кем-либо байгу устроить. Просто баба была ненасытная. Будто в песок ушел мой праведный труд...

Сады Исфахана
И в довесок еще один сюжет с моим переводом. С друзьями обмениваются увиденным после поездки в Иран. Восторженные слова. О мраморных дворцах падишахов, садах Исфахана, диковинных цветах, пахнувших особым ароматом.
Кто-то прерывает рассказ:
- Ты знаешь, какой дастан оставил в тех иранских садах агашка Шерхан Муртаза?
- Какой же?
- Он был также в составе казахстанской делегации. Дней десять. Показали всю страну. Прятная усталость. Одно “но”. В стране дюже мусульманской запрет на спиртное. Днем с огнем не сыщешь. Вот он и выдал экспромт:
В иранских кущах
Стал невольно святым,
Вроде живы-здоровы.
Вах-вах.
А я по русскому собрату
Соскучился, агайын.
Пора бы в путь-дорогу
Обратно...

Исфахан, Иран

Принципы
Принципиальным быть нынче не в моде. Не поймут, попадешь еще в опалу. Но принципы, как норма бытия - быть честным, говорить искренне, отстаивать правое, бороться с косностью, не соглашаться с явной тупостью, с дурдомовскими замашками окружающих и бастыков - все-таки необходимы. И в этом я вижу свою педагогику. Личную без лишнего.
Но долгая жизнь учит истине другой - тише едешь, дальше будешь. Подумай не десять, а сто раз, а дальше по-русски: отмерив, обрежь раз.
Правильно, конечно. Но жизнь не тақыр. Там много кочек и колючек. Как обойти их, не поранившись? Поранился - долго лечишься. Себе ведь дороже.
О чем же абайские назидания тогда? И чему учить поросль? А все просто: ходи прямо и тень твоя будет прямой.
Валить коня
Чирикуют одинокие пташки. Невесело как-то прошагала дворняшка. На главной и, по сути, единственной улице аула ни одной живой души.
А приехал забирать соғым на той. Стоявший летние месяцы на откорме тай (жеребец), словно чуя недоброе, нервно перебирает ногами. “Валить” коня в ауле оказалось некому. Пришлось ехать в скотобойню за людьми. А это тридцать-сорок километров. Происходит это не где-либо, а близ Алма-Аты.
Не со слов чужих знаю, что аул нынче не тот. Психология живущих здесь уже другая, аура не та. Без приглашения не ходят никуда. Как встарь к друг другу не заходят. Приехавшему гостю, как и положено, сәлем (приветсвие) не дают.
Приехал на днях односельчанин с севера страны. Собравший последние крохи на лечение. Как у дальнего родича остановился в первый день у меня. Говорит: “Ауылда мал бауыздайтын еркек қалмады”. Дословно: “В селе не осталось даже режущего барана мужика”.
Министру-орденоносцу на уши серьга. Вот дожились, да?..

Намыс
То, что честь дороже жизни, отмечали все великие. “Отнимите у меня честь - и моей жизни придет конец”, - писал Шекспир.
Есть ли это понятие сегодня? Не размыто ли оно, как и прочие добродетели? Не окрашено ли оно криминальными тонами?
Порой думаю: из кодексов средневекового рыцарства или хотя бы из времен Пушкина и Лермонтова не мешало бы возродить поединки, а точнее дуэли. Но для этого нужно иметь легально по крайней мере оружие. Последнего в Америке с избытком, и честью там ни на грамм не пахнет. Так что честь, скорее всего, компонент души. Причем возвышенной.
Воспоминания современников о Пушкине таят немало познавательного. Оказывается, вся его недолгая жизнь состояла из череды дуэлей, борьбы за свою честь. Но честь Пушкиным воспринималась по-своему. Карамзина в письме к Вяземскому пишет: “Пушкин каждый день имеет дуэли...”
Вот лишь наиболее известные его поединки. С однокашником и другом Вильгельмом Кюхельбекером. Стрелялись, остались живы. В годы южной ссылки поэта состоялись дуэли с неким французским бароном С., французом Дегильи, молдавским помещиком Балтом, полковниками Орловым, Алексеевым. На поединке с офицером Генштаба Зубовым Пушкин стоял у барьера и ел черешню, сплевывая косточки. Зубов стрелял первым и промахнулся. “Вы довольны?” - спросил Пушкин и удалился. На дуэли с другим офицером по фамилии Старов оба стреляли уже по два раза. Из-за метели дуэль отложили на потом.
Из переписки поэта можно узнать и о дуэли с Кондратием Рылеевым. В письме к Бестужеву-Марлинскому Пушкин пишет: “...жалею, что не застрелил, когда имел тому случай...”
Пушкин вызывал на дуэль и своих близких, в частности, родного дядю Павла Ганнибала. За то, что тот на балу отбил у него некую девицу Лошакову. Правда, случай закончился примирением.
Бог хранил Пушкина до Дантеса. Смертного греха, убийства человека, на нем нет.
Конечно же, нравы тогда были иными. Малейшее отступление от кодекса дворянской чести вызывало общественное презрение.
Ну а сегодня? Ведь есть вроде возможности постоять за поруганную честь. Но тогда попадаешь сам в разряд преступников. О какой чести может идти разговор, попробуй нынче разберись.
Знакомлюсь о намысе (чести) в нашем степном кодексе “Жеті жарғы” времен хана Тауке. Другого убивали не просто так. “Анасы баласын қасақана ˜өтірсе, ˜өім жазасына кесіледі” - “Мать, убившая умышленно своего ребенка, подлежит смерти”. “Құдайға тіл тигізген таспен атып ˜өтіреді” - “Оскорбивший Пророка подлежит смерти избиванием камнями”. Что же, вполне справедливо.
Сегодня защита чести идет через прессу, она полна подобными сообщениями. Порой идет взаимная элементарная обливаловка. Догадайся - кто виноват, а кто честен. Похоже на караванное шествие, которое продолжает неизменно при собачьем лае свой путь.