Светлана Фельде
Мой племянник поступил на юридический факультет старейшего университета Германии. И вчера вместе с последними пожитками и провиантом на месяц вперед отбыл к месту учебы - в город Хайдельберг.
Накануне вечером наша небольшая семья и пара друзей новоиспеченного студента собрались за столом - прощальный, так сказать, ужин. Я никогда никому не завидую, а тут позавидовала собственному племяннику, тому, что его ожидает: особому запаху и духу, который царит в университетских стенах и библиотеках, новым впечатлениям и друзьям, вечеринкам и спорам, молодости, которая мнит, что конца ей не будет.
И вспомнился мне мой университет. Конечно, не Хайдельберг, а всего-навсего университет имени Кирова, Алматы, 1999 год. Скромная девочка из районного центра, я боялась дышать в университетском коридоре, куда меня буквально силком затащил папа. Он хотел, чтобы я сама спросила в деканате журфака, какие документы нужны для поступления. Хотел он этого сознательно. В шестнадцать лет, если мне предстояло спросить у незнакомого на улице, который час, я покрывалась почти предсмертным потом. То есть пора было устранять недостатки воспитания и характера, пора было учить меня смелости.
Короче, папа затащил меня в коридор журфака, заставил постучать в двери деканата...
Потом я долго ревела, сидя в нашей зеленой старенькой “Волге”. Мне казалось, что я не достойна учиться в альма-матер. Типа - со свиным рылом и в калашный ряд.
В моем университете не работали философ Гегель, химик Бунзен, физик Кирхгоф и историк Шлоссер. В нем работали - тогда, на исходе девяностых - такие преподаватели, как Михаил Васильевич Мадзигон, например. Помню, заикаясь от страха и робости, я спросила мэтра, что делать, чтобы научиться хорошо писать и стать талантливым журналистом, пусть он меня научит. Михаил Васильевич улыбнулся и произнес: “Невозможно научить писать. Если это есть, то со временем талант разовьется. Читайте, девочка, читайте хорошую литературу. Это поможет...”
И я читала Диккенса, Стендаля, Дидро, Джойса, Ремарка.
Интересно, прочтет ли их мой племянник? Скорее всего, нет. Зачем Ремарк юристам? Мой племянник, конечно, не будет по осени ездить в колхозы и собирать картошку в поле вплоть до заморозков и до воспаления легких. Не будет трястись на полке в плацкартном вагоне, поедая картошку, вареные яйца, сухари и запивая все это чаем, принесенным проводником. Вкуснее этого чая из жестяного бака и еще неизвестно с какой заваркой, я никогда не пила.
Никто из его однокурсников не будет курить в тамбуре, а потом присоединяться к поющей группе: “Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома...”
И это правильно. У него будут другие впечатления. Соответствующие другой стране, другим временам. У него будет свой университет. В Хайдельберге.
И он полюбит его потом, когда ему перевалит за сорок, так же, как я свой.
И именно это будет у нас общим.