Сергей Керженцев
А. Акаев при встрече с К. Бакиевым: “Курманбек, ты мои грабли не находил?”
Прошедший в Кыргызстане референдум (кажется, уже шестой в новейшей истории страны) начал новую страницу в жизни братского нам народа. Однако то, с какой калейдоскопической частотой переворачиваются эти самые страницы, заставляет в очередной раз задать вопрос: что же дальше?

Формально двумя главными итогами прошедшего референдума стали утверждение Розы Отунбаевой на посту президента до окончания переходного периода и переход к новой форме правления - парламентской республике. Впрочем о двух формальных итогах референдума речь впереди, сейчас хотелось бы порассуждать о перспективах стабилизации обстановки в стране.
Оценивая развитие ситуации в Кыргызстане на протяжении последних 10-15 лет, можно сделать ряд важных выводов, которые позволяют прогнозировать как вектор социально-экономического движения страны, так и дальнейшую судьбу правительства Розы Отунбаевой.
На наш взгляд, основная причина всех бед киргизского народа крылась не в личностях Акаева и Бакиева и даже не в пороках выстроенных ими семейно-клановых систем управления. В конце концов, отдельные элементы семейно-клановой политики и экономики существуют не только во всех государствах Центральной Азии, но и в целом ряде очень успешных арабских стран. Однако далеко не всегда эти элементы современного феодализма являются главными причинами провала экономических и политических реформ.
Бедность, граничащая с нищетой, которая и стала катализатором киргизского бунта, связана совсем не с всесилием президентской власти (и вообще всякой власти) в стране, а напротив, с ее бессилием. Именно бессилие власти привело к такому легкому низвержению Аскара Акаева и такому сравнительно легкому низвержению Курманбека Бакиева. Хотя последний неоднократно позиционировал себя как жесткого политика, который не допустит повторения мятежа, он не смог противостоять бунту даже при помощи оружия. Этот же симптом отчетливо проявился в дни ошских событий, когда новое правительство фактически признало, что не контролирует ситуацию, и обратилось за помощью к иностранным государствам.
Возникает вопрос: как может власть эффективно управлять государством, если она не в состоянии защитить даже саму себя, не говоря уже о своих гражданах? Ведь ошибочно считать, что главными потерпевшими от обоих киргизских бунтов были действующие президенты и их ближайшее окружение. В результате мятежей в стране наступала анархия: грабились магазины и офисы, поджигались рынки, дома и машины, гибли люди.
Давайте спросим у бизнесменов, чей товар был сожжен и разграблен: что принесла им эта “революция”? А ведь это вовсе необязательно бакиевские ставленники. Все они кормили свои семьи, годами вкладывали в свой бизнес средства и силы, пытались приспособиться к существующим в стране экономическим порядкам.

А.Акаев: Где-то я уже это видел...

Да ведь не только бизнесмены (куда, по киргизским меркам, смело можно отнести и мелких торговцев) пострадали. На юге страны сотни тысяч людей лишились жилья и хозяйства, многие - родственников. Прибавьте сюда сотни тысяч жителей Иссык-Кульской области, которые в этом году не дождутся казахстанских и российских туристов. И отмененные инвестиционные проекты, которые сулили какие-то рабочие места, зарплаты, инфраструктуру... Вот и получается, что все катаклизмы в соседней республике вместо того, чтобы выводить ее из глубин экономической пропасти, только сильнее ее туда сталкивают.
Если принять этот тезис за истину (а оспорить его очень трудно), то логично было бы задаться следующим вопросом: не лучше ли для самих киргизов было бы сохранение существующей системы власти и даже ее укрепление? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно четко представлять, кто против кого перманентно воюет на политическом поле киргизского государства.
Одно дело, если страной правит диктатор, который сделал жизнь своих граждан совершенно невыносимой, а правящая верхушка грубо и в массовом порядке попирает права человека. Тогда бунт не только юридически, но и морально оправдан. Другое дело, если все мятежи совершаются исключительно в рамках межклановой борьбы за власть, а греют руки на них единицы, да и то ненадолго.
Разумеется, победители каждого противостояния пытаются представить эту борьбу как схватку прогрессивных политических сил с реакционными, как борьбу нового со старым. Однако при ближайшем рассмотрении легко убедиться, что на самом деле революционерами (реальными, а не кабинетными) движет отнюдь не забота о благе государства, а возможность поживиться за чужой счет. В этом смысле основные дивиденды от каждого киргизского бунта - это вынесенные из офисов и магазинов товары, продукты, бытовая техника и т.п. Поэтому и основная линия противостояния может быть охарактеризована как “нищие против имущих”, а это уже совсем другое дело. В подобной ситуации задача государства заключается в том, чтобы, взяв под охрану богатых, понять причины вопиющего социального неравенства и эффективными мерами их устранять. То же самое (и даже в большей степени) можно сказать и применительно к ситуации, когда социальный конфликт принимает форму межнационального, при котором гибнут люди.
Именно эта задача и требует наличия в стране сильной государственной власти, способной противостоять любым экстремистским действиям. В Кыргызстане за все годы независимости не смогли построить не только эффективную модель экономики, но и адекватную политическую систему. Наличие первой желательно для процветания государства, но без второй под угрозой оказывается сам факт его существования. Говорить об этом в либеральных и демократических кругах стало почти дурным тоном; однако функции, которые выполняет в современном мире государство, предполагают наличие мощных ресурсов. Как показывает практика, только государство может адекватно регулировать общественные процессы, не позволяя им вылиться в самоуничтожительную стихию. Всесилие государства может тормозить социальный и экономический прогресс, но его бессилие уничтожает всякие предпосылки для прогресса.
Важно понять: любой бунт - это зло. Можно сколько угодно говорить о недостатках (и даже преступлениях) действующей власти, но весь этот пафос моментально утрачивает смысл, когда в результате погромов страна оказывается отброшенной еще на несколько лет назад. Истинное лицо второй киргизской “революции” - это не интеллигентная Роза Отунбаева, это скорее избитый до полусмерти министр внутренних дел, взятый в заложники разъяренной толпой. Когда сотрудники милиции боятся выйти на улицу в служебной форме - это и есть признак коллапса, символизирующий полную беззащитность общества перед его самыми опасными проявлениями.
Самая нелепая и страшная картина революционного Бишкека: вооруженный отряд ОМОНа убегает от толпы, бросая раненого товарища. И следующий кадр, попавший во все новостные сюжеты: разъяренная толпа добивает раненого парня. До какой степени нужно дискредитировать саму идею защиты государства, чтобы сотрудники правоохранительных органов демонстративно не вмешивались в ситуацию, созерцая происходящие вокруг преступления?
Другой символический факт: сотни тысяч беженцев укрываются на территории Узбекистана. Понятно, что для этнических узбеков другого выхода не было, но все-таки: беженцы бегут из государства, считавшегося оплотом демократии в регионе, в чуть ли не тоталитарную страну, а не наоборот. Лично мне это представляется самой наглядной агитацией за преимущества сильной государственной власти.
При всей непопулярности режима Каримова в европейских парламентах именно его политика гарантировала какой-то необходимый минимум стабильности, позволивший беженцам рассчитывать на спасение. А ведь и в Узбекистане существовали (и существуют) протестные настроения, радикальная оппозиция, обиженные властью и просто те, кому нечего терять...
Возможно, жесткое подавление Каримовым попыток дестабилизировать обстановку в стране слабо совместимо с демократическими стандартами, но пример Кыргызстана заставляет по-новому взглянуть на андижанские события. Узбекская власть, конечно, прозевала и в какой-то мере спровоцировала беспорядки, но затем все-таки сумела из двух зол выбрать меньшее. Что же касается киргизских властей, то они попросту не смогли аналогичное решение реализовать.
Временное правительство во главе с Розой Отунбаевой еще не один раз столкнется с теми же проблемами, с которыми столкнулись их предшественники. Народ Кыргызстана в результате двух бунтов дошел до очень опасной черты, за которой начинается полная анархия и неуважение к всякой власти. Образно говоря, каждый камень, брошенный в Акаева и Бакиева, может быть брошен в саму Отунбаеву. Революция пожирает своих детей, а в случае с соседним государством вполне может добраться и до внуков.
Все высказанные соображения приводят к простому выводу: ход дальнейших событий в Кыргызстане напрямую зависит от способности нового правительства превратить формальную власть в реальную, заставить общество считаться с государственными институтами и уважать существующие в стране законы. В свою очередь, эта способность связана с системой государственной власти, которая будет установлена в Кыргызстане после референдума. И здесь мы возвращаемся к оценке его формальных итогов.
В принятом на референдуме варианте Конституции Кыргызстан становится парламентской республикой. Полномочия президента как главы государства ограничены; исполнительную власть будет формировать партия, победившая на парламентских выборах. В прессе уже писалось о том, что в той ситуации, в которой сейчас оказался Кыргызстан, более эффективной видится все-таки сильная президентская республика.
Сам характер задач, стоящих перед страной, требует жесткого централизованного управления, сильной руки. В этих условиях особое значение имеет консолидация исполнительной власти у одной команды, объединенной общим видением перспектив и общими ценностями. Подчинение же правительства парламенту, да еще избранному в условиях социального напряжения, может привести к еще большему хаосу в государственном управлении и, как следствие, еще большему падению авторитета государственной власти.
Парламентская республика предполагает очень развитый уровень демократии в стране, высокую правовую культуру и законопослушность населения. При наличии этих условий даже перманентный правительственный кризис (как в Бельгии) не приводит к социальному коллапсу. Что же касается Кыргызстана, то малейшие противоречия в правительстве грозят там вылиться в столкновения на площадях между сторонниками и противниками различных партий и политиков. Учитывая, что новому киргизскому правительству предстоит создавать конкурентную рыночную экономику практически с нуля, такая возможность видится еще более реальной. Роза Отунбаева и ее нынешние соратники просто обречены на ряд непопулярных мер, рассчитанных на долгосрочную перспективу. Но в том и беда, что у власти нет необходимого кредита доверия и запаса прочности, чтобы эти меры реализовать. Получается, что коалиционное правительство будет играть на политическом минном поле в роли сапера, каждая ошибка которого может стать роковой. В свою очередь, понимание этого неизбежно приводит к нервозности, сомнениям, нерешительности со всеми вытекающими последствиями.
Не случайно отдельные российские политики уже высказали свое негативное отношение к выбранной киргизским народом форме правления. И дело здесь совсем не в опасении, что подобная модель может, как инфекция, перекинуться на Россию. Просто в России понимают, чем грозит стране в период реформ отсутствие сильной и авторитетной государственной власти. Получить у своих границ мини-Афганистан - удовольствие не из приятных...
Кстати, по поводу народного волеизъявления. Не стоит обольщаться по поводу высокого процента проголосовавших за новую киргизскую Конституцию. По сути, референдум был принудительно навязан обществу, у которого не было ни времени, ни возможности вдуматься в сущность предлагаемых изменений. Каждый, кто принимал участие в референдуме, понимал: если затея правительства Розы Отунбаевой провалится, страна окажется в полном политическом тупике. В самом деле: а что было бы, если бы народ сказал “нет” проекту и не поддержал новую власть?
Продолжение анархии, хаоса, беспорядков и межнациональных столкновений. Поэтому голосование превратилось в своеобразную форму очевидного выбора между войной и миром. Но голосование это очень напоминало выкручивание рук, соответственно, его ценность как средства легитимации ничтожно мала. Так же легко, как население Кыргызстана открестилось от своего же волеизъявления в 2007 году, оно может забыть и о последнем референдуме.
Можно вспомнить и советскую историю: сильно ли помог сохранению СССР референдум о его сохранении, закончившийся формальной победой сторонников Союза? Отсюда вывод: правительство Розы Отунбаевой (как и сформированное по итогам парламентских выборов осенью) не имеет права на ошибку. Его единственный шанс - очень осторожное укрепление государственной власти, восстановление экономики и структурные реформы. В противном случае народ опять пойдет на поводу у нескольких тысяч недовольных.
С другой стороны, нужно смотреть правде в лицо. В настоящее время в Кыргызстане нет по-настоящему харизматичного и авторитетного политика, способного взять на себя всю полноту ответственности за происходящее в стране. Появление такой фигуры - дело не только удачного стечения обстоятельств, но и способности конкурирующих политических сил достигать компромисса, идти на уступки. Если соответствующая политическая воля будет проявлена, не исключено, что необходимый Кыргызстану лидер появится в ближайшие годы. Однако что-то подсказывает, что дело опять окончится выдвижением некоей сакральной фигуры, которой все будут с удовольствием кланяться, но никто не согласится рисковать своим благом, выполняя его указы.
Можно еще упомянуть о некоторых преимуществах парламентской республики, главным из которых видится уменьшение возможностей для коррупции. В идеале конкурирующие партии будут контролировать друг друга, что создает предпосылки для формирования прозрачного рынка власти. Но опять же - функционирование такой системы предполагает наличие исторического опыта демократии.
Именно эта обреченность кыргызской власти на сверхосторожные действия заставляет весьма скептически оценивать шансы братского нам народа на скорый выход из кризиса. Какое-то время понадобится на восстановление элементарной управляемости страной, затем - собственно на реформы. При этом следует учитывать, что проблема межнационального согласия еще больше усугубилась. Ошские события 1990 года, как выяснилось, не стерлись в народной памяти, а медленно тлели, готовые вспыхнуть при удобном случае. К сожалению, он наступил. И теперь вновь потребуются годы мира и, что более важно, разумной социально-экономической политики, чтобы киргизы и узбеки перестали с недоверием смотреть друг на друга. Такова цена, которую платит население за бессилие собственной власти.
Разумеется, все случившееся в Кыргызстане - урок для нас всех. Слабость государства начисто лишает страну шансов на поступательное движение вперед, независимо от субъективного желания отдельных политиков, наличия природных и человеческих ресурсов, международной помощи и т.п. Политическая нестабильность и экономическая нищета в государствах с переходной экономикой - две грани одного многоугольника, обреченные на вечное сосуществование. Только эффективная государственная власть способна обеспечить в стране мир и согласие - обязательные условия прогресса.
Конечно, хотелось бы, чтобы народ и политики Кыргызстана поняли это как можно раньше...