ПРОЛИТЬ СВЕТ НА ТАРИФЫ

ПОЧЕМУ РАСТЕТ ЧИСЛО ПОСРЕДНИКОВ В ЭЛЕКТРОЭНЕРГЕТИКЕ

Подробнее >>>
СЦЕНА НРАВОВ

ПЬЯНЬ И ШВАЛЬ ПРОГОНЯТ С ЭСТРАДЫ

Подробнее >>>
о газете | контакты | подписка
Главная страница
Неделя власти
События
Исследования
Право
Экология
36,6
Тема
Образование
Поехали
Мир
Спорт
Светская жизнь
Люди
Культура
Шоу-бизнес
Мода
Прямой эфир
Смотри в оба
Пошутим
Гороскоп
Последняя страница
Документальный детектив
Старая версия
Форум
Реклама

Партнеры





"МК в Казахстане"


Деловой Казахстан


Сто Сторон


Виктория-победа над случайностью







погода в г. Алматы
погода в г. Астане



По долгу службы Право

Мадина Меирманова, Азамат Горожанин

Недавно в Астане за круглым столом, где обсуждали законодательные и институциональные меры предупреждения и пресечения терроризма и экстремизма, министр нового ведомства по делам религии и развития гражданского общества Нурлан Ермекбаев озвучил весьма любопытную инициативу. Он сообщил о том, что разрабатывается концепция государственной политики в религиозной сфере. По сути, это можно понять так, что в светском Казахстане намерены cкорректировать автономное существование религии в стране и начать влиять на процессы в этой сфере. Собственно, само создание ведомства уже указывает на коренное изменение взглядов государства на понятие “светскость”

 

“Где у нас баланс между светскостью и религиозностью?” - задается вопросом и сенатор Дарига Назарбаева. (Сейчас она возглавляет комитет сената по международным отношениям, обороне и безопасности.) Искать ответ на этот вопрос будут, анализируя, “насколько сегодня привнесенные извне религиозные каноны соответствуют нашему светскому законодательству, и где они расходятся, и где они вступают в противоречие”.
Об этом говорит и замгенпрокурора Андрей Кравченко: “Сегодня религиозный экстремизм служит своего рода почвой, питающей корни терроризма. Но если экстремизм - это хоть и деструктивная, но больше идеология, то терроризм - это уже преступление, насилие или угроза применения насилия. Поэтому если в борьбе с террористами применение силы эффективно и оправданно, то в борьбе с идеологией, даже радикальной, будут работать прежде всего предупредительные меры, в том числе идеологического характера”.
Судя по всему, на то, что предупредительные меры идеологического характера будут исходить исключительно от духовенства, надежды нет. Поэтому-то государство и решило начать процесс вмешательства в религиозную сферу. То есть де-юре у нас продолжится свобода религиозного выбора, но де-факто “гасить” будут все, что не соответствует госполитике и не отвечает “ориентирам”.

 

 

Но вот проблема. Чтобы погасить процесс распространения экстремистской идеологии, одних идей мало. Тот же Кравченко разумно заметил, что “экстремизм и терроризм - это прежде всего незаконные антигуманные формы выражения протеста”.
Правда, по его мнению, “протесты и требования не обоснованны и не имеют ничего общего с реалиями”, но, судя по основной массе адептов, реалий там более чем достаточно. По разным данным, сейчас в Казахстане только адептов салафитов-ваххабитов насчитывается от трех до 30 тысяч человек. А отдельные эксперты считают, что 10 процентов казахстанской молодежи подвержены идеям радикальных исламских течений. И если сегодня не начать принимать действенные меры по “социализации” молодежи, то наша страна на фоне продолжающегося экономического кризиса рискует потерять еще пару десятков процентов молодых умов.
Обратимся к недавней истории, когда было провозглашено отделение религии от государства, и это подавалось и воспринималось нами как прогрессивный шаг. Но прогрессивным это уместно было назвать сто лет назад. Тот период можно сравнить с засильем религии и религиозности. В то время любая местная церковь (мы сейчас не берем отдельно христианство, ислам или какую другую религию) играла заметную роль в административном устройстве. Например, религия была частью общеобразовательного процесса. Религиозные деятели опирались на бизнес, производство и других владельцев капитала и даже имели возможность манипулировать ими. Поэтому, отказываясь от капитализма, то же правительство большевиков решительно избавляло народ и от религии как от партнера мира капитала.
За советское время, то есть примерно за 70 лет, родилось и сменило друг друга несколько поколений людей, которые либо отвергли церковь в любом ее виде, либо балансировали между осторожностью и враждебностью, либо относились к вопросам веры просто равнодушно. Поэтому, выбирая общественный курс для вновь образовавшихся на осколках Советского Союза независимых государств, было принято решение - при всем уважении к вопросам и формам веры объявить государство светским, а религию оставить вне институтов государственного управления и воспитания. Как помним, несколько лет назад специальными поправками в законодательство религию вывели даже из армии и системы исполнения наказаний.
И вот в контексте актуализации темы религиозного экстремизма государство вдруг задумалось о той рациональной роли, которую можно было бы ожидать от религии. Видимо, кому-то пришла в голову светлая мысль о том, что не использовать потенциал, которым обладает “качественная” и официально признанная и разрешенная религия, будет неправильно и недальновидно. Нужен какой-то разумный синтез между провозглашенной дистанцией и сотрудничеством. Грубо говоря, у государства должна быть возможность дать церкви задание, которое церковь охотно выполнит, тем более что в вопросах формирования безопасного гармоничного общества интересы совпадают. И не случайно общие гуманистические призывы к межконфессиональному миру и согласию, созидательному труду как соответствие внутренней государственной политике (по крайней мере, мне это известно по православной литургии) постоянно звучат из уст проповедующих священников, в том числе и в выступлениях правящего архиерея.
Внимание государства к тому, что декларирует религия, и попытка возобновить диалог - это тенденция нашего времени. У религиозных лидеров должны быть “госзаказ” и реальная власть, чтобы они могли действовать в интересах государства и его граждан. Нужно выработать способ взаимодействия. Рецептов много. От совершенно “ортодоксальных”, как, например, в Иране, где религиозный деятель является и главой государства. Но я остерегусь настолько радикализировать идею. Есть примеры куда более умеренные и близкие по духу. Причем они демонстрируют возросшую роль представителей и христианства, и ислама в одной стране. Речь о Российской Федерации, где многонациональный состав и федеративное устройство иной модели и не предусматривают: сотрудничать нужно и с теми, и с другими. Унитарному Казахстану в этой мозаике тем не менее досталась не менее взрывоопасная палитра - поликонфессиональность и многонациональный состав. И власти изначально хватило мудрости и дальновидности насадить атмосферу мирного сосуществования. То есть опыт есть.
Так вот, в многонациональной России государству удалось “договориться” с представителями и модераторами различных религий. Например, даже в “православной” Москве трудно расставить приоритеты, хотя они вроде бы очевидны. И тем не менее власть там нашла способ балансировать между исламом и православием. И президента можно увидеть как на Рождество в Храме Христа Спасителя или где-то в провинциальном храме на Пасху, так и на открытии соборной мечети в столице. Действует этот “контракт” и в Татарстане, и на Кавказе.
Наивно, видимо, было бы предполагать, что даже где-нибудь в США, где также декларируется отделение государства от церкви, отсутствуют взаимодействие и даже сотрудничество в вопросах, которые совпадают у государства и церкви. Нельзя, например, не обратить внимание на то, что прежде чем свидетель в суде начнет выступать, он клянется на Библии. Это весьма говорящая деталь, хотя кому-то она может показаться простой формальностью.
Никаких рецептов, как государству сотрудничать с тем институтом, от которого оно, государство, декларативно отмежевалось, понятно, мы давать не можем. Это процесс как длительный, так и непростой. Но поскольку корни экстремизма и терроризма проросли сейчас именно в религиозной среде, то воздействовать на решение воевать или отказаться от насилия можно и нужно проповеднику, способному транслировать “правильные” идеи.


За пять лет в стране “на ранней стадии приготовления предотвращены и сорваны 64 насильственные экстремистских акции, девять из которых - в этом году”. Такая формулировка прозвучала из уст зампредседателя КНБ Нургали Билисбекова.
И еще. В последние пять лет за пределы Казахстана воевать пытались уехать 559 рекрутов-казахстанцев. Сорок пять человек уже вернулись из лагерей международных террористических организаций в Афганистане, Сирии, Ираке, а также опорной и транзитной инфраструктуры в третьих странах (они были пойманы и экстрадированы на родину), еще 33 вернулись самостоятельно. Сколько казахстанцев сейчас находится в местах боевых действий, сказать сложно. Оговаривается цифра - “около 200 человек”. Но верна ли она, если учесть, что, например, многие казахстанцы отправляются в Сирию через турецкие, не самым лучшим образом отслеживаемые каналы.

Поделиться:

 
Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.

Другие новости по теме:





Информация
Комментировать статьи на сайте возможно только в течении 365 дней со дня публикации.
Наши награды    

Календарь
«    Март 2024    »
ПнВтСрЧтПтСбВс
 123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031


Large Visitor Globe


Архив новостей
Сентябрь 2020 (102)
Август 2020 (156)
Июль 2020 (230)
Июнь 2020 (235)
Май 2020 (204)
Апрель 2020 (163)

Голосование
Оцените новый дизайн


Разработано студией Neolabs Web Solution
© 2007 Новое поколение