Год назад ушел из жизни Виктор Владимирович Бадиков. Он был ведущим литературным критиком Казахстана, литературоведом, эссеистом, прозаиком, доктором филологических наук, профессором кафедры русской и мировой литературы КазНПУ имени Абая.
Свою трагическую гибель в автокатастрофе Виктор Бадиков, будто предчувствуя, предсказал в повести

У Виктора Владимировича Бадикова, посвятившего себя науке литературоведение, состоялся еще один, может быть, главный (к которому он стремился всю свою жизнь) приход в литературу: он стал писателем. Вышла повесть “Я ищу тебя”, и неожиданно, сверкнув как редкий искрящийся дробными гранями камень-самоцвет, раскрылась-обнажилась чистая, мятущаяся, глубоко скорбящая по утрате - “...благодаря которой он и был жив до сих пор...”- душа человека, оглянувшегося назад и увидевшего поразивший его отсвет далекой юности.
В повести передан дух шестидесятых годов, особенности быта, невольно проводятся параллели нравов того времени и нынешнего, описаны знакомые автору детали “жизнедеятельности” железной дороги.
Рассказ ведется от лица безвестного повествователя, то сливающегося, накладываясь как тень, с образом главного персонажа - Курова, то выступающего отдельно, раздваиваясь и в своем явлении, и в сознании читателя. Этот прием как нельзя лучше раскрывает смятенное состояние души не только одной этой личности, но и представителей целого поколения его современников: нет цельности, нет удовлетворенности в жизни, остается неизбывная печаль по ушедшему времени, жизни, юности.
Интересна мысль и о мироощущении казаха: “Бесконечно шли за окном полупустынные жаркие места, казалось, совершенно безлюдные. Они своей неохватностью и вольной природной дикостью вызывали томительное ощущение остановившегося времени... И тогда глубинный холодок языческого страха возникал внутри. Перед ним был даже не символ, а собственный лик вечности. Казахам он понятен и греет, вероятно, душу... Как ни насилует их цивилизация, они все еще остаются соприродными людьми...” Не имеется ли в виду многотерпение казахского народа, привычного жить в гармонии с природой (а следовательно, уметь довольствоваться тем, чем она одарила), мудрость, широта души, так тонко ощущаемые автором, и, что самое главное, желание сказать об этом?! О понимании Виктором Владимировичем природы души казаха, о любви его самого к этому народу, среди которого прошла вся его сознательная жизнь!
Примечателен сон Курова... Сон - предчувствие самого Бадикова?
“...Два скорых поезда летят синхронно, в одну сторону. Куров и Н., глядя каждый в свою сторону, пытаются разговаривать... каждый говорит о своем и не понимает другого, торопится сказать главное: “Параллельные линии никак не пересекаются...” - “Но есть счастье прощания...”
Герои повести жили в реальных параллельных мирах, которые не пересекались. Куров - в Алма-Ате, оживленном центре науки и культуры, Н. - в областном центре, где все течет размеренно и спокойно. Так прошла жизнь. И однажды ему, решившемуся найти ее, узнавшему, что ее уже нет больше в живых, и потрясенному этим известием, снится сон. В дебрях-напластованиях ирреальных миров подсознания выплескивается незабытое, мучившее его и происходит его встреча с ней. Он срывает “стоп-кран” своей устоявшейся жизни, неслучайно он сделан “в раму его окна” - сердца. Поезда, встретившиеся на станции и идущие в противоположных направлениях, уже летят в одном направлении.
Наконец есть надежда, что свершится доселе недосягаемое - он окажется в пространстве своей любви. Но, как и всякая недосягаемая мечта, она несбыточна. И теперь они - и Куров, и Н. - мчатся в этих мирах, окликая друг друга и прислушиваясь к собственному эху. Но каждый смотрит в свою сторону, говорит о своем, не слышит другого. И одинок, как атом во Вселенной.
“...Ему казалось, что в кратких мгновениях памяти вспыхивали и проносились целые куски его жизни. И у души есть скелет, подсказывало сумеречное сознание чью-то мысль, и этот скелет - воспоминания. Его заносило в патетику, и тут же услужливо являлись бесшабашные хореи Гумилева: “Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья, о любви спросить у мертвых неужели мне нельзя?” Целая философия любви и памяти. Отец-поэт предсказал сына-историка...”
Бадиков-писатель предсказал свою судьбу.
Куров погибает через месяц, возвращаясь из командировки: несколько вагонов сошли с рельсов. Автор повести тоже погибнет, возвращаясь из командировки, через семь месяцев после указанной им самим даты в конце повести. И тоже в катастрофе, но автомобильной.
Когда Куров узнает, что Н. уже нет в живых, он ужасается, “холодея душой и постепенно прозревая. Опоздал! Как бесповоротно и непоправимо опоздал!..” Но “счастье прощания” все же состоялось.
Бадиков-автор - успел. Успел написать пронзительную повесть-завещание - жить любовью, жить ради любви. “Счастье прощания” состоялось. А мог бы опоздать, не написать. И тогда остался бы навсегда неизвестным для нас необыкновенный писатель, человек с нежной, страстной душой.
Последний год был прожит Виктором Владимировичем в мучительных поисках-метаниях, сомнениях-сожалениях, с тревожными звонками в тот город, остро ощущаемой необходимостью-желанием отправить близким Н. номер журнала “Аманат”, в котором была опубликована повесть. Он понимал и осозновал значимость своего произведения.
Большое человеческое спасибо Роллану Шакеновичу Сейсенбаеву за то, что успел опубликовать в журнале Международного клуба Абая “Аманат” повесть Виктора Владимировича при его жизни. Адольф Альфонсович Арцишевский успел выпустить к последнему в жизни Виктора Владимировича дню рождения, в 2007 году, книгу рассказов своего друга “Эхо жизни”. В этом сборнике был рассказ “Эхо жизни”, впоследствии выросший в повесть “Я ищу тебя”. Виктор Владимирович радовался, как ребенок: это было большой неожиданной радостью - даром человека, с которым он дружил на протяжении пятидесяти лет.
Умит Тажикенова