Галя Галкина
Он появился на свет под возглас пожилой акушерки: “Артист лезет!”. Младенец как-то особенно выразительно орал. Видимо, фраза “Будет артистом!” была воспринята сознанием малыша как команда. Этого никто не знает. Однако спустя годы пророчество акушерки сбылось: миру явился артист Дмитрий Назаров - вопреки тому, что начинал он свой жизненный путь в качестве кондитера, потом сменил множество профессий. Так все переплелось в профессиональной деятельности Дмитрия Назарова - навыки кулинара пригодились в кулинарных программах, а также в одной из ярчайших ролей - шеф-повара Виктора Петровича Баринова, но не в обыденной жизни: из мужского протеста он в своей собственной квартире вовсе отказался от кухни. И не готовит никогда, хотя умеет: “Мы обязаны делать то, что на самом деле делать не умеем. Такая наша профессия”. В Алматы знаменитый артист гостил не в первый раз. Привозил когда-то спектакль “Клетка” с Виталием Соломиным

- Как Вам в нашем городе?
- Спасибо, хорошо, очень сытно!
Сытно было и в Париже, где съемочную группу баловали изысками французской кухни. Ну, наверняка в Москве на съемочной площадке потчевали артистов калорийной русской пищей... Дмитрий Юрьевич чуть брезгливо морщится:
- То, чем нас кормят на съемочной площадке, называется “кинокормом”. И едой это не назовешь. А во Франции приготовление пищи - это процесс, это свой повар, путешествующий со съемочной группой, это уважительное отношение к питанию, которое надо перенести и в Москву.
Если вспомнить пожилую акушерку с ее напутствием “Будет артистом!”, как знать, возможно, у судьбы были иные виды на Дмитрия Назарова. Судьба-злодейка сопротивлялась намерениям юноши стать артистом, а он поступал во все театральные вузы и никуда не попал. Но проявил редкое упорство и, наконец, был принят в Щепкинское училище.
- А человек, который в свое время меня срезал, руководитель курса Владимир Панкратович Манахов, вдруг вспомнил о своем решении, когда увидел мои первые актерские работы, и предлагал на кафедре моему педагогу профессору Виктору Ивановичу Коршунову отчислить меня. Как потом выяснилось, делал он это для того, чтобы подобрать меня потом на свой курс.
Дмитрий Назаров благополучно доучился, поступил в Малый театр, где играл 16 лет, затем перешел в Театр Российской армии, отработал там семь лет и перешел во МХАТ, где служит уже 14 лет.
- Как известно, театральных артистов, плотно занятых в репертуаре, неохотно отпускают на съемки. Как Вы успевали сниматься в Париже?
- Надо быть дураком, чтобы не успеть в Париж! И туда все успели, кроме Нагиева... А вот Лена Подкаминская параллельно со съемками “Кухни в Париже” участвовала в проекте “Танцы со звездами”... Она привезла с собой партнеров в Париж: днем мы снимали, ночью она танцевала. Потом выходила утром на съемку - никакая, потому что всю ночь танцевала. В результате нам очень мешали ее сонливость, желание где-нибудь прикорнуть, отдохнуть... Но она выдержала. Молодая... Молодец!
- Все актеры свидетельствовали, что в Париже находилось огромное количество поклонников, они тучами налетали на артистов. Такого, говорят, не бывает даже в Москве... Дмитрий Юрьевич, действительно ли в Москве нет столько поклонников, как во Франции?
- Наверное, имелось в виду, что когда мы плыли по Сене с осветительными приборами, камерами, то нам встречались корабли с россиянами, которые кричали: “Кухня, кухня! Ура! Ура!”. Такое было. В Москве мы на реке не снимали, поэтому такого не происходило. А вообще, если мы не в павильоне снимаем, а снаружи, то собирается немало людей - посмотреть на процесс. Но хватает их ненадолго: дубль за дублем, одно и то же. “Ничего интересного не происходит! - решают зрители. - Посмотрим в кино, что у них получится!”.
- А как возникла идея создания своего шоу “Рецепт на миллион”?
- Шоу куплено у канала NBC, но единственное, что мы сделали - вышли в эфир раньше, чем американцы. Это они привезли шоу, долго нас учили, как это делать. Они уехали, мы остались одни, сняли, послали им несколько выпусков, на что они отреагировали просьбой: “Научите нас тому, как вы снимаете!”.

Дмитрий Назаров с юными алматинцами

- “Кухня” - это один из мощных всплесков Вашей популярности, такой же был и после “Штрафбата”, и после “Закона”. Наверное, и тогда, когда Вы играли Бориса Ельцина. В какой момент Вы почувствовали себя популярным?
- Когда перешел в Театр Российской армии и сыграл там роль Бенедикта в спектакле по одноименной пьесе Шекспира “Много шума из ничего”... Я прочитал о себе рецензий больше, чем за всю творческую жизнь - за 16 лет работы в Малом театре обо мне не было столько слов написано. Тут у меня началась мания величия. Выражалась она в следующем - я стал опаздывать. Никогда никуда не опаздывал, так был воспитан. Ужас заключался в том, что я шел на озвучку и понимал, что опаздываю на полчаса. И я поймал себя на мысли, что мне совершенно не стыдно... И вот тут мне стало стыдно! Закончилась звездная болезнь. Популярность? Вы имеете в виду узнаваемость? Сначала меня упорно путали с Валентином Смирнитским, благодарили за роль Портоса в “Трех мушкетерах” - долго и последовательно. Однажды на фильме “Вокзал” мы, наконец, столкнулись с Валентином Георгиевичем на съемочной площадке. Нас познакомили. Я заявил ему: “Вот, Валентин, сейчас я вам все и скажу!”. Он встревожился: “Что, что случилось?”. “Мне надоело! Сделайте что-нибудь, потому что меня все время считают вами...” Он отвечает: “Нет! Тогда уж вы что-нибудь сделайте”. Я стал “что-то делать”, и дальше на сериале “Красная капелла” я опять с ним столкнулся. Мы снимали Париж в Риге. И после съемки мы пошли в кабачок, просидели там крепко и плотно до часа ночи, я ему все жаловался, что опять меня принимают за Портоса. Когда мы уже уходили, к нам обратился официант, признался, что персоналу нравится, как мы играем, попросил нас расписаться в гостевой книге и добавил: “Большое вам спасибо! Особенно - вам (он указал на меня) за роль Портоса в “Трех мушкетерах”... При живом Смирнитском! Это был апофеоз! Потом ко мне стали подходить на улице: “Ой, вы какую-то передачу ведете...” Я отвечал: “Это вы где-то работаете... А я веду “Кулинарный поединок”. Или: “Ой, вы где-то снимались...” “Это вы где-то живете. А я снимался - где надо!” Лишь спустя годы люди стали связывать мое лицо с ролями: “Вы же Назаров?”. Тут и пришла популярность, когда меня ассоциировали уже с моим именем-отчеством, фамилией, ролями. Это не утомительно, вполне нормально - до той поры, пока тебя не превращают в обезьяну в клетке. Когда меня начинают без разрешения фотографировать, я разбиваю фотоаппараты, когда в меня тычут пальцем и кричат: “Эээээ! Смотри, вон он! Я его знаю!” - я свирепею и взрываюсь. Становлюсь похожим на повара Баринова.
- Где именно Вы комфортнее себя чувствуете - в театре или кино?
- Любой нормальный артист на этот вопрос ответит: “В театре!”. Я отношу себя к нормальным... Где тяжелее? В театре. Где меньше платят? В театре. Я театральный актер, и это - здесь и сейчас - меня больше всего устраивает.
- Из не комических, фундаментальных ролей - какая ближе всего?
- Сериал “Закон” был раньше всего, он формировал мое первое знакомство со зрителями. Все-таки 23 серии, главная роль... “Штрафбат” - тяжелейшая и любимейшая история. Но раскладывать на любимых и нелюбимых - неверно. Даже если роль прошла незаметно для зрителя, это не значит, что она прошла также незаметно для меня. Только я знаю, сколько сил и труда в нее вложено. Надеюсь, никто не придет и не обвинит меня в халтуре. Хотя есть роли, которые со стороны кажутся необязательными, от которых ты мог отказаться. Но роли - это все мои дети, и попробуйте из детей выбрать любимых и не очень...
- Какие роли Вы так и не сыграли, но хотели бы? Какого бы Вы показали зрителям Петра Первого?
- Петра Первого, искренне ненавидящего Москву, извращенца, пьяницу, молящегося не на Родину, а на заграницу. Во всем этом объеме, всю правду, которую я за этим вижу. Там слишком много намешено. Просто было время, когда из Петра нужно было делать героическую личность, необходимую на тот период стране. Но такого Петра никогда не было. Если бы Петр увидел свой памятник, где он сушит то ли паруса, то ли трусы, если бы он увидел, что в московской мэрии стоит его огромный бюст, он бы, конечно, сильно рассердился, и я бы не позавидовал Собянину или Лужкову в этот момент... Потому что он ненавидел этот город настолько сильно, что на болоте построил другой - на костях и на крови...
- Мы находимся в книжном магазине. Думаете ли о собственных мемуарах?
- 90 процентов этой литературы создано таким образом: “Давайте мы за вас напишем!”. Надо ощущать себя настолько значимой личностью, видеть за своими плечами настолько интересную биографию, при этом, если ты еще не сошел с ума и не заболел двойной грузинской фамилией - Мания Величия - и взяться за мемуары... Надо действительно это иметь и быть уверенным: то, что ты напишешь, кому-то надо! Я пишу очень много стихов, эпиграмм, поздравлений, смешных и не очень, и мне все говорят: “Издавай книгу!”.
Не уверен, что это кому-то надо. Но, если я когда-нибудь издам книгу стихов, то к каждому стихотворению буду прикладывать эпизод из жизни, почему получилось именно это стихотворение, что происходило в театре, на съемках... Может быть, в такой форме и появятся мемуары. Но для этого нужно, чтобы шарахнул кризис - не дай Бог - и чтобы я остался без работы. Тогда появится время.