Не время уходит, а уходим мы. Именно так привычно жестко, но мудро выразил личное отношение ко времени народный писатель Казахстана Шерхан Муртаза в одной из своих философских миниатюр в книге “Бір кем дљние”. Трудно не согласиться с патриархом отечественной словесности.
Да. Это мы, люди, уходим со своими тревогами и надеждами, оставляя свершенные дела и необузданные желания в бренном мире. Необузданные, потому и неисполненные. Однако речь не о наших несбывшихся надеждах на грешной земле, а скорее - о вечности Хроноса. Об этой истине, во все века волновавшей души мечущихся поэтов, вспоминаешь не так часто. Но обязательно в двух случаях. По хорошему поводу и не очень...

Сегодня есть возможность поразмышлять о времени, обращаясь к творчеству поэта в связи с важным событием. И при этом не досаждая дежурными фразами, обычно звучащими накануне знаменательных дат. Ведь настоящие поэты, как и влюбленные, часов не наблюдают, ибо ко времени у них свое сакральное отношение. И в этом смысле Улугбек Есдаулетов, презентовавший накануне своего юбилея прекрасную книгу стихов на русском языке “Не спрашивайте время у поэтов” (издательство “Библиотека Олжаса”, г.Алматы, 2014 г.), - не исключение.
Не спрашивайте время у поэтов,
Ведь не живут поэты по часам.
Не стоит их за это взывать к ответу
И заставлять их опускать глаза.
Мечтатель, как ребенок, непосредствен,
Живет поэт, не научившись жить.
Но лишь ему и обессмертить время,
Что вы смогли бездарно просадить.
В выделенной строчке находим ответ на вопрос о том, кто способен увидеть и дать точное название “родовым пятнам” своего времени, именуя его то восторженно “Серебряным веком”, то безжалостно, почти проклиная - “Веком-волкодавом”. Но каждый ли творец имеет право на веконаречение?
Очевидно, не каждый, а только избранный, с настоящей Божьей искоркой. Так, вторая половина прошлого столетия стала “Космической эрой” с легкой руки Олжаса Сулейменова, когда на всех континентах прозвучала поистине планетарная по охвату и свежести метафор первая в мире поэма о космической выси человеческого дерзновения - “Земля, поклонись человеку”.
Именно в то время, когда мир рукоплескал космическому прорыву СССР, на земле гуманиста Абая полным ходом шли испытания самого грозного в истории ядерного оружия. Оружия массового уничтожения, разрушительная мощь которого, по большому счету, и по сей день не поддается точному измерению.
Регулярные сообщения ТАСС и других мировых информационных агентств о силе очередных подземных и надземных ядерных испытаний не отражали истинных масштабов трагедии народа. Ибо даже самая ультрасовременная система замеров смертоносного заряда никогда не будет точной. Ведь человеческая жизнь - всегда выше самых дорогущих материальных ценностей, поддающихся подсчету.
В те десятилетия в мирном Казахстане и прилежащих к нему российских регионах от радиационных излучений погибло больше, чем советских солдат - “шурави” - в горах и пустынях Афганистана. А кто считал и считает тех, кто по сей день продолжает тихо умирать от последствий античеловеческих экспериментов на ядерном полигоне...
Мог ли настоящий поэт пренебречь этой неутихающей общей болью и не заклеймить то время поверженного человеческого духа, скорби и страданий нескольких поколений словом-тавром, отточенным художественным сравнением. Дабы помнили об этом безысходном веке.
У Есдаулетова есть характерные, на мой взгляд, строчки:
...У каждого свое предназначенье.
Не трать же зря короткие мгновенья!
Мы без вины приходим в этот мир,
И надо нам уйти без сожаленья.
Пока живем - живет вопрос столетий:
Для счастья, для беды ты есть на свете?
Если бы его не мучил “вопрос столетий”, то он не был бы поэтом Улугбеком. В одном из своих стихов он несколько устало, обреченно пишет о “печали эпохи”, какой она (эпоха) останется в анналах истории? Вспомнят ли последующие поколения о страшном прошлом, когда под и над землей вблизи Чингизских гор ежедневно изрыгала смерть свой яд. А ветер разносил его за тысячи километров.
И как назвать то смертоносное время, вобравшее в себя страдания миллионов людей, “искореженные и замутненные” степные просторы, безысходность в бессонных глазах больных белокровием или наполненные чудовищным смятением человеческих душ полотна безрукого художника, родившегося вблизи крупнейшего в мире ядерного испытательного полигона?
Только творец, пропустивший через свое сердце жестокие нравы времени, неутихающую боль утраты друзей и близких, бывший в первых рядах боровшихся за закрытие логова смерти, называемого Семипалатинским испытательным полигоном, мог назвать те тревожные десятилетия единственно верным словом “Заман-ай”. Словом, кстати, не новым в словарях восточных народов. Но под пером Улугбека, талантливого сына истерзанной земли - это слово с тысячелетней историей обрело новое звучание.
В есдаулетовской версии “Заман-ай” воспринимается намного шире устоявшегося в течение многих веков синонима тяжелого времени. Это слово в художественно-лексической интерпретации Улугбека стало понятийным ликом полувекового беспредельно циничного эксперимента над людьми, более того - неким вербальным кодом, при произношении которого с непреходящей болью всплывают перед глазами ядерные “грибы”, заслоняющие лучи света и надежд.
Таким образом, наполненное новым содержанием, благодаря поэтическому чутью и философской интуиции Мастера, слово из трагического контекста прошлых веков обрело новый смысл, как нельзя точно и образно отражающий античеловеческую суть многолетних ядерных испытаний. Именно этим словом поэт нарек вторую половину минувшего столетия. Если эпоха Возрождения, к примеру, напоминает о торжестве человеческого разума, то “Заман-ай” - о страшном времени человеческого самоуничтожения.
Неспроста знаменитая ныне песня “Заман-ай” на стихи Улугбека стала гимном международного антиядерного движения “Невада - Семей”.
Улугбек - автор более пятнадцати поэтических книг, лауреат Государственной премии РК, а также ныне несколько позабытой, но через призму исторического прошлого весьма высокой премии Ленинского комсомола Казахстана, международной литературной премии “Алаш”, заслуженный деятель Республики Казахстан, кавалер золотой Есенинской медали России, высшей литературной премии кыргызских литераторов “Тауелсиздик” и других не менее престижных отечественных и международных наград. Он академик Академии журналистики Казахстана, а также Международной академии поэзии тюркского мира, секретарь правления Союза писателей Казахстана.
Можно было бы продолжить список его регалий, но ведь, по глубокому убеждению моего друга, не орденами и медалями измеряется высота творческого восхождения. Чтобы убедиться в этом, достаточно напомнить о его поэтических книгах “Жұлдыз жарығы” (1977), “Алтайдың алтын тамыры” (1979), “Ұлыстың ұлы күні” (1982), “Ақ керуен” (1985), “Жаратылыс” (1989), “Жүректегі жарылыстар” (1995), “Заман-ай” (1999), “Киіз кітап” (2001), “Қара пима” (2006), “Ынтық зар” (2010), а также сборник стихов и поэм на русском “Перевалы Алтая (1988), “Ахиллесова пята” (2002), на китайском языке “Заман-ай” (2005), на киргизском “Жүрегім - махаббаттың астанасы” (2011), тепло принятых широкой читательской аудиторией.
Улугбек много и плодотворно работает также в различных жанрах журналистики. К слову, он великолепный эссеист (сборник эссе “Әбілхаят”), неизменно пишущий с глубоким знанием темы. Интересны и его путевые очерки, предельно насыщенные свежими и достоверными фактами.
Улугбек Есдаулетов мог бы ограничиться лишь созданием бессмертного “Заман-ай”. Одного этого поэтического шедевра было бы достаточно, по мнению литературоведов, чтобы остаться в истории тюркской поэзии. И это закономерно. Ибо с колоссальной внутренней силой сострадания и высочайшим художественным мастерством прописана каждая строчка “Заман-ай”, поднимая на новую высоту поэтические традиции последователей великого Бухар жырау.
В когорте отечественных художников слова у Улугбека Есдаулетова свое особое место. Не только потому, что он - талантливый поэт, главный редактор главного литературно-художественного журнала “Жұлдыз”. Он интересен прежде всего как многогранная личность. Великолепный рассказчик, тонкий юморист, цепкий импровизатор, отменный бильярдист, что самое главное - надежный человек и в кругу семьи, и в кругу друзей... Именно о таких издревле говорят: “Сегіз қырлы, бір сырлы”, чему в древнерусском литературном памятнике “Слово о полку Игореве” соответствует эпитет “осьмомысленный”.
Родившийся в самом центре золотой колыбели тюркской прародины, Улугбек с юных лет по наитию тянулся к возвышенному - прекрасному. Ему, смышленому мальчику, смотрящему на все в жизни восторженными глазами, отвечала взаимностью не только великолепная природа Алтая. На формирование поэта повлияли, очевидно, просветительский дух, царивший в школах тех лет, светлая аура родного послевоенного аула, не утратившего еще добрые традиции, восходящие к тем временам, когда любовь к образному слову была естественным состоянием казахской семьи. Это было время, когда каждый второй писал стихи - все, от министра до чабана, преклоняли голову пред талантом Поэта. Время духовно-нравственного катарсиса.
И вполне закономерно, что именно в ту пору, когда цена каждой поэтической метафоры в народном сознании была не ниже нынешних цукерберговских миллиардов, появился Поэт. Спустя годы он велегласно заявит:
Увидел я слово. Сдружился я с ним.
Влюбился. За ним я по пятам ходил.
Словесного яда испив, чуть не умер.
Словесного меда отведав - ожил.
...Схватившись со словом в неравной борьбе.
Остался без слов. Покорился себе.
Вконец допекло неуемное Слово,
Которого мне не хватает в судьбе.
Ему не было еще и четырнадцати лет, когда его стихи стали регулярно появляться на страницах газет и журналов Казахстана.
На факультете журналистики КазГУ, где довелось учиться, часто задумчивый, с характерными алтайскими скулами, Улугбек выделялся среди сверстников. Лично меня подкупала глубокая серьезность его чуть раскосых глаз, такая редкая для беззаботной студенческой поры. Кстати, первый сборник стихов “Қанат қақты” Улугбека вышел в 1974 году, когда ему едва исполнилось двадцать лет.
В ту пору, обучаясь на русском отделении журфака, я пытался освоить азы родного языка. Возможно, тяготение к духовным корням сблизило меня с молодым поэтом.
С тех пор его лирика, щедро обрамленная глубокими философскими мыслями, мастерски ограненная свежими первородными метафорами, словно ранние солнечные лучи в промерзлом ущелье, согревает сердце, вселяет веру в свет разума и торжество добра.
Характерная особенность Улугбека - он не метит в духовные поводыри. Не пытается учить окружающих, а как истинный художник расцвечивает краски жизни, радость и бремя бытия своими словами и чувствами... восторгаясь, но чаще страдая от своих неожиданных грустных открытий.
...Мир отвоеван. Кто же в наши дни
Способен отказаться от потомков?
Безумцы,
Если б ведали они
О Матери, спасающей ребенка!
Нет символа прекраснее единства -
Ребенка, обнимающая мать!
Ну а лишенных права Материнства
Я не могу, клянусь, не презирать.
Нельзя не отметить в поэзии Улугбека явно выраженный просветительский дух, и это, на мой взгляд, очень важная черта, к сожалению, недостающая отдельным его коллегам. Подлинный интеллектуал, уважающий своих читателей и всегда помнящий о высокой миссии поэта, не может ограничиться лишь восторженными строчками, тем самым упрощая стихию зарождающейся поэтической мысли. Стихи Улугбека несут весомую познавательную нагрузку, что предает им особую эстетическую экспрессию.
Никогда не обходит поэт своим вниманием и то, что омрачает жизнь, заглушает краски света, зачастую унижает человеческое достоинство. Уродливые явления, негативные тенденции не ускользнут от вдумчивого его взгляда. Любому явлению он придает поэтический характер, иногда с изящным юмором, чаще с открытой иронией. В этом плане характерно, на мой взгляд, стихотворение “Акыны и акимы”.
Поэтов страсть - сады в цветеньях.
Акимов страсть - побольше денег.
Живут поэты на устах с Аллахом.
Акимам ближе царь без плахи.
Акимов, изводя сатирой острой,
Поэты - забияки, драчуны -
Теряют голову, но в смысле переносном.
В буквальном - те, кто жил без головы
Поэты странны. Рвутся к смерти рано,
Акимы - в стан царя и в круг богатых.
Их уравняет Бог в большом и малом
На кладбище безлюдном в час заката.
Улугбек Есдаулетов пришел к рубежной дате не только как признанный поэт. Он многое делает для развития отечественной культуры и искусства как один из активных руководителей Союза писателей Казахстана. Его часто можно встретить в разных уголках республики, где перед различной аудиторией он выступает как поборник высоких общечеловеческих ценностей, вовлекая слушателей в мир духовной гармонии.
Его творчество способствует взаимообогащению и взаимопроникновению культур. Неслучайно в его талантливом переводе на казахском языке звучат стихи Александра Блока, Николая Рубцова, Октая Рифата, Акбара Рыскулова, Баграта Шинкуба, Пало Мовчана, Субхаса Муккерджи, а также других поэтов ближнего и дальнего зарубежья.
Любители поэзии из других стран знакомы с творчеством Улугбека по переводам его произведений на русский, болгарский, английский, турецкий, хинди, киргизский, украинский, белорусский, латышский и другие языки. В этом году его стихи и поэмы изданы отдельными книгами в Китае, Турции, Монголии, Киргизии.
“В стихах поэта как бы слышатся далекие времена, но Улугбек Есдаулетов пишет о нас, нашей жизни, нашем времени, и потому нам интересны его мысли и чувства, о которых он говорит своей, только ему присущей, интонацией на языке бессмертного искусства Поэзии”, - так отзывается о творчестве поэта народный писатель Казахстана Абиш Кекильбаев. Приятно слышать такие отзывы, особенно из уст классика современной литературы, об авторе более пятнадцати книг, а также множества популярных песен, поэм, либретто, пьес, эссе. Многие из них отмечены высокими отечественными и международными наградами.
...Но не регалии греют поэта, а искренний отклик его завораживающих строк в сердцах людей, нередко незнакомых, живущих за тысячи километров от Алматы. В 2005 году поклонник таланта Улугбека из КНР Нурдыхан Айдарханулы по своей инициативе на собственные средства издал его книгу “Заман-ай” в Китае. И таких случаев искреннего признания таланта, любви к его творчеству немало.
Что можно пожелать поэту, достигшему рубежной высоты? Быть по-прежнему выше суеты проходящей, в исканиях творческих жить категориями Хроноса. Ибо Поэт и Вечность - из одного нравственно-лексического ряда.
Аяган Сандыбай,
заслуженный деятель Республики Казахстан