Зитта Султанбаева
Жанат Баймухаметов в интеллектуально-художественном  пространстве нашего города и страны личность, можно сказать, реликтовая. В одном лице философ, переводчик, поэт, на сто пятьдесят процентов посвятивший свою жизнь усердному служению их святейшествам - “Слову и Мысли”. Он старательно очищает их от наслоения пыли и грязи ее нижайшего величества “Невостребованности” в современном времени, покрытом заскорузлой потребительской шелухой

Жанат настойчиво транслирует знания, оставленные нам крупнейшими мыслителями человеческой цивилизации Востока и Запада, самыми разными доступными ему путями, будь-то его журнально-книжные публикации, преподавательская работа или даже средствами социальной сети “Фейсбук”.
- Жанат, расскажи о том, когда и почему ты решил стать философом?
- Философия вошла в мою плоть и кровь, как только я с первых шагов своей жизни начал понимать, что окружающий нас мир существует не только ради пропитания его населения, но ради чего-то большего, которое превосходит каждого из нас. Это величественное начало жизни и подстегнуло меня к тем умственным занятиям, которые в итоге и приняли форму того, что принято называть философией.
- Кто повлиял на твое решение быть философом, переводчиком?
- На переводческую деятельность меня 20-летнего, в пору моей 3-летней службы в Военно-морском флоте СССР, вдохновило чтение западноевропейской поэзии в переводах Вильгельма Левика, философских романов Альбера Камю. После демобилизации, когда я вновь сел на студенческую скамью, я погрузился в чтение книг Шопенгауэра (“Мир как воля и представление” в переводе Юлия Айхенвальда) и Ницше. Книги этих авторов, как тогда считалось, наших идеологических врагов, находились в спецхране Библиотеки Академии наук, и по этой причине достать их было крайне затруднительно. Но поскольку я внушал доверие как постоянный читатель, работники библиотеки шли в этом смысле мне на уступки.
Среди своих ровесников, повлиявших на мое становление как философа и поэта-переводчика, могу назвать Казбека Бектурсунова, полиглота, философа по рождению, и Ольгу Маркову, блестящего филолога, писателя и литературного критика.
Уважаемые мной мыслители: Гераклит, Парменид, аль-Фараби, аль-Газали, Ницше, Артур Шопенгауэр, Серен Кьеркегор, Мартин Хайдеггер, Мишель Фуко, Жиль Делез, Жан Бодрийяр. Они пытались ответить на предельные вопросы человеческого бытия. Названных мною философов объединяет их воля к знанию.
- Каков, на твой взгляд, основной недостаток современного времени?
- Одной из главных проблем современной цивилизации становится отнюдь не проблема недостатка интеллекта, не важно какого - женского или мужского. Существует нехватка световой энергии сердца. Именно она единственно и оживотворяет тело всякой культуры.
- Расскажи о твоих друзьях, коллегах... С кем ты общаешься сейчас?
- В недавнем прошлом круг моих друзей и коллег составляли такие мастера своего дела, как Рустам Хальфин, Ольга Маркова, Игорь Полуяхтов. Но, к великому сожалению, они не только покинули этот мир, но и вместе с собой унесли частицу меня самого. Очень больно это осознавать. Однако надо жить дальше, и потому продолжаю сотрудничать с журналом “Тамыр” в лице его главного редактора и моего давнего друга и коллеги Ауэзхана Кодара. Именно Ауэзхан на данный момент является тем культурным персонажем, который своим присутствием в моей судьбе напоминает мне всякий раз о том, что в Казахстане еще есть нужда в философии и философах. Есть зарубежные друзья по переписке. Это профессор философии Алексей Грякалов из Санкт-Петербурга, профессор Абердинского университета Петар Боянич (Великобритания), чьи статьи были опубликованы в моих переводах. Среди своих друзей я мог бы назвать Улана Джапарова, редактора журнала “Курак”, издающегося в Бишкеке.
- В этой связи расскажи коротко о переводах Мукагали Макатаева. Почему ты выбрал его, а не, скажем, Магжана Жумабаева?
- Поэзия Мукагали оказалась мне близкой тем, что она не просто лирика, а еще и мыслящая поэзия. В моем понимании, поэтическое мышление М.Макатаева - это выражение судьбы человеческого бытия, и каждое его поэтическое высказывание призывает читателя продумать то, что осталось непроизнесенным автором, призывает его к сомыслию и сотворчеству.
- Что бы ты хотел изменить в своей жизни и в жизни своей страны?
- Свою жизнь я хотел бы претворить в произведения искусства, независимо от того, будет ли оно публично демонстрироваться или нет. Важно то, чтобы я и Тот, Кто взирает на меня свыше, могли бы по достоинству его оценить. Породившая же меня страна пока стоит в стороне и грезит о всевозможных глобальных реформах. В этих ее PR-кампаниях я не хочу чинить ей каких-либо препятствий ни на вербальном уровне, ни в рабочем порядке. Быть философом в мире, не желающем мыслить, не просто трудно, но даже невозможно. Но это обстоятельство и подстегивает жить дальше и укореняться в бытии, какие бы ни вставали препятствия на пути. Мы все, я и мои современники, в определенном смысле являемся стихийными философами, поскольку осознаем, что мы всего лишь странники в этом “скудном мире”, как любил говорить австрийский поэт Георг Тракль. И все-таки Dumspirospero (Пока дышу надеюсь).