Эрик Христофорович Гукасов, инженер-гидромелиоратор (создатель почти всех стратегически важных ирригационно-мелиоративных сооружений Казахстана в советскую эпоху), Герой Социалистического Труда, кавалер двух орденов Ленина, заслуженный изобретатель СССР:

- Мои родители - Христофор Мартынович Гукасов и Элеонора Иосифовна Гукасова (урожденная Фонштейн). Весь мой рассказ о них можно сравнить с лоскутным одеялом, сшитым из фрагментов разговоров, весьма скудных на факты, которые узнавал я прежде всего из общения с моими тетками и только потом - с матерью. Думаю, моя мама сознательно избегала бесед на интересующую меня тему, так как совершенно серьезно полагала: чем меньше ее дети будут знать о своих родителях, тем им будет спокойнее и безопаснее. По-своему она была права.
После ареста отца нашу семью в течение суток выкинули из хорошей квартиры, которая досталась моей маме от ее папы, и конфисковали все имущество. А еще через два месяца маму осудили и под арестом отправили на поселение в город Джамбул Казахской ССР. При этом на руках у Элеоноры Иосифовны был грудной ребенок. Мой младший братишка Грант родился уже после задержания нашего отца, и когда мама получила приказ в течение 24 часов покинуть Баку, Гранту было только три недели. А маме - всего 30 лет...
С младенцем на руках, практически без вещей мама приехала в Джамбул. В то время это был маленький захолустный городишко, населенный в основном казахами и узбеками, кроме “столыпинских” переселенцев из России. Мама часто с благодарностью вспоминала казахскую семью, которая приютила ее с Грантом и помогла на первых порах в буквальном смысле выжить, иначе они вполне могли погибнуть от голода и холода.
Нас же со старшим братом Игорем следователь НКВД, смилостивившись, разрешил на один месяц оставить в Баку у нашей тетки по отцу Тамары Мартыновны. За это время мама должна была успеть хоть как-то устроиться на новом месте. Надо отдать должное следователю! Его гуманный поступок по тем временам был просто неслыханной смелостью для должностного лица и огромным везением для нас. Да и вообще, как я понял уже спустя много лет, с нашей семьей тогда поступили все-таки по-божески. В тот жестокий период репрессированных женщин отправляли, как правило, не в ссылку, а в лагеря, у них отбирали детей, лишая их фамилий. И то обстоятельство, что тетя Тамара через месяц после высылки мамы привезла меня и моего старшего брата Игоря в Джамбул - это тоже настоящий подвиг для тети и опять-таки везение для нас. Ведь все другие родственники от общения с нами отказались из опасения попасть под репрессии. За исключением еще одной маминой тети - Мани. Она отнеслась с пониманием и сочувствием к попавшим в беду родным, готовила для нас, вечно голодных детей, еду на примусе (мне было тогда четыре года). Я не осуждаю тех родственников, кто отвернулся от нас. Не знаю, как бы повел себя я сам, оказавшись в подобной обстановке... Как не вспомнить библейское - “Не судите, да не судимы будете”...
Люди были настолько напуганы свирепостью власти, что отворачивались не только от репрессированных близких и родных, но и от их детей. И тут советская власть проявила всю свою бесчеловечность: такое отношение граждан к своим репрессированным родным поощрялось компартией и государством. Вы можете себе представить: множество людей публично в печати отказывалось от отцов, матерей, других родственников, если те арестовывались НКВД! А это все было! Так в общественном сознании поддерживали миф о том, что Народный комиссариат внутренних дел СССР не ошибается, что по отношению к этим людям репрессии применили правильно. Нас называли “врагами народа”. Только вдумайтесь в эти слова! Каждый считал своим святым долгом отвернуться от нас.
Отец уже более двух месяцев сидел в печально известной Баиловской тюрьме. Мама поехала к отцу в надежде увидеть его или хотя бы оставить передачу. И в том, и в другом ей отказали безо всяких объяснений. После тяжелого дня мытарств под тюремными стенами она пешком возвращалась домой - денег на извозчика не было. Вдруг видит, навстречу идет ее дядя - родной брат ее отца. Проходит, словно незнакомый, никак не отреагировав на знаки внимания мамы. Элеонора Иосифовна сначала подумала, что он просто не узнал ее, окликнула дядю и услышала в ответ процеженное сквозь зубы: “Я с женой врага народа не общаюсь...” В общем, в этот вечер мама долго плакала.
Но были и такие люди, как тетя Тамара. Подвергаясь огромному риску, она все-таки заботилась о нас - сыновьях “врага народа”. Мне тогда было всего 5 лет, но с этого момента я хорошо помню все события, которые происходили со мной и нашей семьей.
Джамбул в то время разве что только назывался городом. В нем не было ни одного двухэтажного здания, ни одной мощеной улицы. Жила наша семья в одной комнатушке, которую мама снимала у русской семьи на улице Рощинской, №18. Кстати, лет двадцать назад эта улица и дом еще находились в сохранности. Устоял ли этот домишко в эпоху перемен?