Эльвира Сыздыкова
Японский режиссер-новатор Дзюн Кавасаки подарил южной столице всего два показа пронзительного, пугающе глубоко забирающегося в сердце перформанса “Sansho Dayu. Управляющий Сансе”. Тематическую всеохватность постановки, объединившей в своем создании международную группу артистов, алматинцы, затаив дыхание, улавливали со сцены креативного пространства “Трансформа”. В сверхъестественно чудаковатом и не менее пленительном проекте Кавасаки осветил такие проблемы, как последствия насильственного переселения народов, тоска по дому, который забылся или же неведом вовсе, беззащитность человека перед многоголосым исполинским миром и непокорным потоком времени

Дзюн Кавасаки - идейный вдохновитель и создатель творческой инициативы Music and Poetic Drama Laboratory. В этом объединении режиссер и привлеченные им артисты тяготеют к разноречивому, на первый взгляд, синтезу традиционной и современной театральной выразительности, смелому обыгрыванию тщательно исследуемых образов азиатской мифологии. И потому тандем, конечно, отдает предпочтение эклектичным представлениям, вбирающим в себя все самое неслагаемое и выдающее всегда нечто до потрясения безукоризненное.
Под руководством автора “Управляющего Сансе” масштабный перформанс творили исполнители из Казахстана, России, Японии и Южной Кореи. В постановке приняли участие артисты из Японии - Айа, Хиройо Миура, Акира Йошиматцу, Сетка Мики, российские исполнители - Алина Михайлова, Сергей Летов (саксофон), Мария Корнева, отечественные деятели - Катя Дзвоник, Гульжан Аманжол (кобыз), Руслан Ибрагимов, а также артисты с особенностями развития инклюзивной театральной лаборатории “Действие буквально”.

Подобно пышному диковинному цветку, постановка распускалась лепесток за лепестком единством выразительных приемов. В театральную драматургию вплетались переливы музыкальных инструментов - классических, народных и электронных. Зрителю удалось послушать струнный квартет одаренных артисток-соотечественниц, виртуозные трели кобыза, гипнотизирующую корейскую перкуссию, надрывный джазовый саксофон российского исполнителя, скрипучий контрабас, запевший от прикосновения самого Кавасаки. Для пущего погружения в измерения, которые так стремился передать автор, перформанс включил в себя вокальные, поэтические и танцевальные аккорды.
Спектакль оглушительно прозвенел на нескольких языках, и не всегда за иноязычной речью тянулся перевод на русский. Зрителю приходилось и хотелось расшифровывать представление, а потому также вглядываться, вслушиваться, внимать клокочущему внутри него вареву из предощущений, которые рождались невольно и необратимо. И вопреки всякому здравому смыслу, осознание навещало каждого из гостей, согласившегося впустить историю в свое сердце. Что неудивительно, ибо, минуя языковые барьеры, уникальным толкованием телодвижений, танца, музыки, твердости и эмоциональности слога “Управляющий Сансе” поведал о роднящих всех и каждого человеческих порывах.

Имя спектакля перекликается с названием древнего японского сказания, которое от корки до корки знакомо всем детям, проживающим в краю, первым встречающем утро нового дня. “Управляющий Сансе” - легенда о разлученных с матерью детях, которые оказываются в рабстве, жертвуют и теряют, но остаются верны надежде вновь обрести семью.
Сюжетная цепочка постановки спаяна из десяти эпизодов-звеньев, не считая нулевого открывающего. Смотрящего затягивают в историю, которую ему уже не выбросить из головы, знакомства с братом и сестрой, потомками корейских переселенцев в Казахстан, беседующих на побережье озера Чаган. Мальчик рассказывает о слепой прабабушке-японке, которая бросилась однажды на поиски своих детей, поневоле депортированных с корейской диаспорой. Незрячая женщина, выдвинувшись из Фукусимы, достигла границ Казахстана, лишь вслушиваясь в удары беспокойного сердца. Разморенный солнцем, рассказчик засыпает подле сестры, и слышится ему старинная корейская песня.
Переступив порог одной реальности на пару с главным героем - Зуши-о, зритель оказывается в перекроенной его сознанием фантасмагорической версии легенды о жестоком управляющем Сансе. Бесстрашно последовавший за мальчиком смотрящий перемещается в мир, наполненный ужасом, мир, где время и пространство сливаются в единый головокружительный калейдоскоп, где под масками бродят демоны, а вопрошающих навещают духи-хранители.

Японские военные разлучают мать с ее детьми - Зуши-о и его сестренкой Анжу. Все они попадают в рабство. Ослепшая от рыданий женщина сбегает и отправляется на поиски. А в это время за бескрайние километры от нее на ферме Сансе-Даю горбатятся Анжу и Зуши-о. Управляющий наслаждается праздной жизнью, срывается на детей и кричит так неистово, что Анжу глохнет. Не в силах разглядеть, но лишь чувствовать, мать заключенных в рабство детей продолжает свой путь, постепенно лишаясь последних крупиц надежды. Раздавленную отчаянием, ее посещает дух-покровитель в образе белого лебедя. Внимая его ободряющей пророческой песне о невиданных просторах и их жителях, незрячая женщина находит в себе силы идти дальше. На острове Садо главный герой обессиливает в чудовищных условиях, сестра остается непоколебимо стойкой ради него. И когда выпадает шанс высвободиться, Анжу жертвует собой, чтобы Зуши-о оказался на воле. Неведомо как добравшаяся до Казахстана невидящая женщина находит приют у корейских переселенцев. Зуши-о, скорбящий по сестре, мечется в поисках оставшейся у него одной матери. Устремившийся в противоположном направлении, мальчик добирается до корейского острова Чеджу, где встречает хранителя-лебедя и духов, погружающих его в крепкий сон.
В заключительном эпизоде, развернувшемся в настоящем времени, зритель следует за живыми и здоровыми братом и сестрой, отправившимися на историческую родину - в Корею. Герои едут в такси по ночному, утопающему в неоне мегаполису. На этом моменте под чеканные ритмы песни “Война” группы “Кино” мы, наконец, достигаем пункта назначения.
Дзюн Кавасаки представил чрезвычайно многослойное произведение, под ворохом которого в летящих в танце тканях, признаниях-песнях, движениях, неприкрыто демонстрирующих разрывающие героев чувства, укромно убаюкан тайник с истинным и вечным посылом. И он, без сомнений, открылся тем, кто готов и без толики предубежденности воспринимать творения, в которых один страх выражается через другой, а одна непостижимая по масштабам и боли трагедия - через утрату одной семьи.

Фото Талгата Галимова