Константин Маскаев
Сайгаки. Древний вид млекопитающих парнокопытных антилоп, обитавших на Земле еще 10 миллионов лет назад. Переживших, в отличие от мамонтов и саблезубых кошек, ледниковый период и другие глобальные климатические изменения. Но оказавшихся на грани исчезновения от рук двуногих варваров за короткий период самой новейшей истории - уже в наши дни на рубеже минувшего и нынешнего веков. Невеселой гримасой оказалось то, что всегда бывшая надежным пристанищем казахстанская степь стала и “полем битвы”, где активно истребляли сайгу

Человек всегда охотился на сайгака - и в глубокой древности, и в наши дни. К сожалению, практика, когда животных брали в количестве, не превышавшем разумный минимум, то есть достаточном для того, чтобы прокормить себя и близких, теперь не в тренде. Даже в депрессивные 90-е сайгачатина представляла больше гастрономический интерес. Многим казахстанцам она заменила баранину и другое мясо, которое не поставляло разорившееся враз село. Затем сайга пала жертвой алчности иного характера. Ее судьбу определил спрос на рога, как на сырье для препаратов традиционной китайской медицины. С мясом больше не стали возиться. Стали отгружать рога в Китай. Нашлись люди, которые наладили черные каналы контрабанды. Браконьеры толпами повалили в степи. Сотни брошенных в степи убитых животных, у которых всего лишь вырваны рога, - чудовищная и обычная картина тех лет. Даже введенный в 1998 году государственный запрет на добычу сайги долгое время никого особо не впечатлял. Известное дело: ее величество коррупция превращает в пустой звук и насмешку любой, подписанный хоть самой высшей властью, документ.
В 2001 году в Китай переправили 5000 килограммов сайгачьих рогов, в следующем - уже 18 000, в 2003-м - еще 9000 килограммов. Вот и считайте. Чтобы получить килограмм рогов, требуется убить семь самцов сайгака. За тонну уничтожают примерно 7000 животных...
Для сравнения. В советское время даже во время джутовых зим численность сайгаков восстанавливалась. Новые понятия поставили весь животный мир в иную ситуацию: те просто не успевают размножаться и восполнять поголовье. Нет, к примеру, уже в Казахстане этих уникальных животных: балхашского тигра, степной дрофы, гепарда, практически полностью истребили барса, сокола-балобана. И - ничего! Национальное самосознание стимулируют другие аргументы.
Эти цифры и кое-какие подробности мира черного промысла поведал мне человек, который уволился из Республиканской инспекции Министерства охраны окружающей среды и природных ресурсов, где работал главным специалистом. Не смог работать в ведомстве, где за деньги на работу инспекторами устраивали людей даже с уголовным прошлым. А те потом уничтожали редких животных и птиц или за мзду всегда были готовы покрывать браконьеров.
Сама нормативно-правовая среда в Казахстане построена так, чтобы защитить принцип “не пойман - не вор”, точнее - не браконьер. Это касается и тех, кто стреляет, и тех, кто “просеивает” наше природное богатство через сети и электроудочки. Раньше правоохранители могли проводить рейды на рынках и в магазинах, выявлять поставщиков и артели бракашей. Сейчас этого нет. Отменены и премиальные, которые стимулировали инспектора вылавливать браконьеров. Сейчас браконьер просто откупается. Стимул выловить его сохранился. Но теперь браконьер остается безнаказанным, расстается со сравнительно небольшой суммой, подчас оставаясь и с трофеем, и с орудиями промысла.
Но даже приведенная выше статистика, нужно понимать, выведена из потребностей фармацевтической промышленности отдельной китайской провинции. На самом деле значительно выше потребностей и черный контрабандный поток, который их удовлетворяет лишь частично. Китайским фармацевтам, к слову, не хватает даже тех объемов, которые поступают с сайгачьих ферм. В Поднебесной сайгаки уже два десятка лет являются предметом фермерской деятельности. Пытаются разводить их и в Астраханской области. Но с иной целью - в стремлении восстановить и сохранить дикое поголовье. Поэтому в Северном Прикаспии, о котором идет речь, сайгаков держат не в загонах, а на обширных территориях питомника площадью более 20 гектаров с естественной растительностью, без отлова. Детенышей, понятно, подкармливают питательными травяными смесями. За исключением ветеринарных наблюдений, животных стараются не беспокоить.
Тем не менее, и это опекаемое людьми стадо, как и диких его сородичей, периодически выкашивает пастереллез. Причем преимущественно в острой и сверхострой форме, когда от начала заболевания до гибели животного проходит всего несколько часов. Ни обнаружить заболевшее животное, ни провести лечение просто не успевают. Та же напасть характерна и для естественной среды обитания.
То есть нашей древней антилопе и так трудно выживать в современных условиях. А тут, надо думать, немалую роль играет такой фактор, как матриархат. То есть возглавляет социальную группу самка. Она ведет ее в период миграций, ведет на водопой, к местам выпаса и родов. Самцу отдают инициативу только в непродолжительный период гона, тогда сайгачий “мачо” уводит группу приглянувшихся ему “телок” в одному ему ведомые дали и там устраивает брачные забавы. Быть может, меня обвинят в предвзятости, но в период гона стадо страдает редко: самец не утрачивает способности распознавать опасности и успешно уводит своих подруг из-под удара.
Впрочем, нагуляв потомство, сайга быстро вспоминает, кто “в доме хозяин” и занимает свое место в иерархии.
Не известно, почему природа сложила решение многих жизненно важных вопросов на загривок самки. Быть может, числом взяли? На полсотни девочек - один взрослый и пара самцов-подростков. Где ж тут противостоять столь массовому обаянию... Но это обстоятельство, на мой взгляд, должно вызывать больше сочувствия и бережного отношения к этому странному четырехногому народцу.
Притом, что сайгаки крайне осторожны, признают только своих, подчас губят их фатальные ошибки, которые также можно отнести к особенностям внутреннего менеджмента. Например, табун подходит к железнодорожной насыпи и, не решаясь ее пересечь, останавливается. Следом подходят другие группы животных, сливаясь в большой табун. Наконец, старшая самка решается пересечь рельсы. За ней след в след - по той же тропе, а не фронтом (что было бы быстрее), устремляются остальные сородичи. Если нет поезда, значит обошлось без последствий. Но если поезд приближается, сайгаки не станут ждать. Они ускоряют переход, при этом попадая под колеса. В этом также можно обнаружить определенную неприспособленность древних животных к современным условиям. По сходной причине сайгаки гибнут или калечатся при пересечении рек. Иногда самка может не вполне удачно выбрать место для перехода - противоположный берег слишком крут. Те животные, что форсируют реку первыми, толпятся, с трудом выбираются на берег, а сзади уже напирают следующие, возникает давка, в которой могут быть раздавлены многие животные, особенно молодняк.
Пользуются этим и коварные живодеры. Они устанавливают заграждения на возможном пути следования стада таким образом, чтобы загнать его в узкое “бутылочное горло”. Часть сайги покалечит себя сама, немало других животных изломают себя, спотыкаясь о проволоку, часть миновавших эти ловушки падет под пулями.
Врагом сайги оказался не только человек. Степные разбойники, волки стаями нападают на антилоп, стараются застать их врасплох, например, когда взрослые особи заняты опекой молодняка. В такие моменты хищнику удается настичь сайгу. Хорошо, если в стаде окажется группа достаточно сильных самцов, обладателей острых рогов, которые смогут дать хоть какой-то отпор этой дикой жестокой своре. Тем не мене, за год один волк может зарезать до 20 сайгаков. Но это естественное в дикой природе состязание в борьбе за жизнь. То немногое, что допускает здравый смысл и рациональный человеческий подход, - это регулировать на определенной территории число волков, если серого хищника становится настолько много, что это начинает угрожать всем обитателям степи, включая человека.
Почему же иные люди не замечают, что сами напоминают волков, когда экипированными стаями рыщут в поиске добычи? Все также - без оглядки на угрозу вовсе потерять уникальное животное, несмотря на ротацию социальных роликов по телевидению. Во главе угла все те же сиюминутные интересы и алчность. Или охотничий азарт и та же проплаченная из тугих кошельков безнаказанность.
Первые учеты численности сайгаков на юго-востоке Казахстана во второй половине XIX века давали сведения о популяции в 700 тысяч голов. Массовый промысел начался в начале XX века. Тогда же случались массовые бескормицы и заболевания животных, что привело к угрозе исчезновения вида. Обеспокоенное такой ситуацией руководство СССР запретило охоту на сайгу, что позволило к 50-м годам прошлого века восстановить численность вида до полумиллиона голов. И с 1954 года был открыт организованный промысел. Но даже в условиях промышленной добычи популяция сайги достигала 1,2 миллиона особей (на конец 70-х годов ХХ века). Ежегодные заготовки сайгаков (включая частную эпизодическую охоту) составляли от 100 до 150 тысяч голов в год. К началу нулевых от этого грандиозного семейства осталось, по разным оценкам, от 20 до 40 тысяч. Можете быть уверены, если бы не реальные меры по охране, в том числе в рамках программы “SOS - сайга”, эту антилопу мы бы уже утратили. Нашлись люди, в том числе и представители крупного бизнеса, а также инспекторы и охотоведы из Жезказгана, Караганды и Алматы, что буквально поселились в степи на путях миграции животных. Им удалось существенно сократить число тех других людей, вооруженных автомобилями, квадроциклами, мотоциклами, мотодельтапланами и ружьями, что по-прежнему смотрят на сайгу как на добычу.
Популяция отреагировала на эту опеку. В спокойный период самки обычно приносили по одному детенышу. Последний десяток лет все чаще рождается двойня - мудрая природа пытается восполнить исчезающий вид.
Как-то весной мне лично довелось наблюдать за сайгаками в один из самых ответственных периодов в жизни этих антилоп - время появления потомства. В надежде увидеть грациозную быстроногую сайгу мы специально отправлялись в районы миграции. В апреле и мае она скользит и скачет по Бетпак-дале, огромной степной территории в центре Казахстана, чтобы отыскать временный роддом: место, которое самка облюбует для того, чтобы принести детеныша.
...Сайга двигается быстро, пересекая курс автомобиля наблюдателя, прижав голову почти к земле - чуть меньше овцы, но грациознее и много проворнее. В зелено-седоватой ковыльной степи снаряд ее рыжего тела отчетливо различим. Чаще всего так поступает беременная самка. В это время самки ходят в одиночку или небольшими группами - отдельно от рогачей. Когда сайги было много, сбивались в табуны. Теперь - по несколько особей - три, пять.
Выскочив на пригорок, можно сорвать с места и большой табун рогачей - голов под шестьдесят. В нескольких сотнях метров от вас они поднимут облако пыли и ковром перевалят за следующий склон. Но двое-трое обязательно останутся, чтобы километрах в полутора наблюдать! Их лировидные рога хорошо различимы в бинокль.
Сайгу можно увидеть только в двух случаях: когда она, озираясь, наблюдает за вами с большой дистанции, либо когда она уже стремглав бежит к горизонту. Животное почти во всех случаях постарается избежать встречи. Ведет себя она, правда, при этом не всегда рационально. Можно наблюдать, как мчится, стараясь обогнать автомобиль, потом непременно пересечет путь и только после этого уходит кратчайшим путем за ближайший пригорок.
Когда с расстояния в пару километров видишь бегущую сайгу, создается впечатление, что там, где она несется со скоростью 60-80 км/час, кто-то проложил по этому случаю асфальтовую дорожку: идет ровно, напоминает мчащийся мотоцикл.
Мы долго ждали момента, чтобы с близкого расстояния рассмотреть эту антилопу. И, хорошенько поднажав на педаль газа, с восхищением наблюдали, как согласованно работают все ее члены в беге, какой эргономикой обладают мышцы. Тело сайги стрелой скользит над землей. Она буквально пролетает рытвины и ухабы, чего не умеет внедорожник.
Подобно мотоциклу, накренившись, сайгак по дуге уходит от преследования. Мгновение назад нас разделяло не более десяти метров. Секунды спустя остается лишь небольшое пыльное облачко по траектории бега.
Догнать автомобилем сайгу по ровной степи можно. На предельной скорости она идет не дольше десяти минут. Браконьеры могут загнать ее до кровоизлияния в легкие или разрыва сердчишка. Мотоциклиста она опасается меньше и подпускает ближе. Поэтому мотоциклы часто есть в арсенале браконьерской группы. Они гонят и выводят сайгу на стрелков...
Детенышей сайги называют чебышами. Эти пучеглазые барашки за пару часов осваиваются в окружающем мире, делают первые шаги. Все это время сайгачиха кругами ходит поодаль. Если заметит опасность, станет демонстративно подпрыгивать свечой и значительно расширит круг своего бега в попытке обмануть, увести человека или хищника от роддома. Но на матери может лежать и куда большая ответственность, чем охрана собственного потомства. В сайгачьем табуне самка - вожак. Самец-рогач изредка может вести табун в период гона, да и то только ту группу, около 20 самок, которые будут им покрыты.
Сайга приносит потомство в хороший период. Когда степь живописная и живая, насыщена весенними красками. Спустя всего несколько недель нещадное солнце превращает ее в блеклую пыльную сушь. И тогда становится понятно, почему именно эту степь называют Голодной.
На сотни километров здесь нет жилья. Последние поселения давно умерли в этих местах. В этом читается определенный символ: люди, что жили здесь, наверняка промышляли охотой на сайгаков. И теперь, почти истребив их всех, покинули кров в поиске лучшей доли. А сайга осталась. Пусть стараниями уже других людей популяция возрождается.
И напоследок. На самом деле, утверждение, что рога сайги идут на препараты, повышающие мужскую силу, не более, чем пример идеального расхожего заблуждения. В традиционной китайской и тибетской медицине эти рога приравнивают к рогам носорога. Но классифицируют как обладающие жаропонижающим и очищающим организм свойствами. Понятно, что любое из этих свойств способно влиять на мужскую силу лишь косвенно. Либо это следствие внушения. И хотя наука молчит о причинах, заставивших аборигенов съесть известного мореплавателя Джеймса Кука, есть предположение, что он оказался заложником большого уважения к себе. Видимо, нечто сходное и со свойствами сайгачьих рогов. Легко ожидать, что рог древнего животного несет признаки долголетия, является мощным стимулятором. Есть в этом заблуждении определенная незамысловатая красота. Можно было бы ее облюбовать, если бы при этом не исчезала другая, живая и во многом беззащитная красота - сайга.
Фото автора