Мурат Уали, Марал Томпиев
Джунгарское нашествие 1723-1725 годов в казахской истории получило название “Актабан шубырынды”. Историки и публицисты любят описывать бедствия казахского народа в эти годы. Действительно это было время лишений и годы скитаний, но дух народа закалился в огне испытаний. Казахское ханство было сжато, как стальная пружина... Но после Ордабасы пружина стала распрямляться...

Дорога
на Ордабасы
После Сайрама наш путь лежит на холмы Ордабасы. Там в 1726 году, поздней осенью, на левобережье долины реки Бадам, притока Арыси, собрались на великий курултай представители всех трех казахских жузов... А в 2001 году на месте курултая был построен мемориальный комплекс, получивший название Ордабасы. По карте это чуть более 30 километров на запад от Шымкента. Двигаемся с помощью GPS на поселок Бадам. Мы представляли себе путь от Шымкента до такого святого для казахов места, как ровную и широкую дорогу, усаженную тополями, с большими билбордами и понятными указателями. Но в действительности попали на пыльные проселочные дороги без всяких признаков указателей. Какой-то “пыльный поход” получается. В нашем GPS мемориал Ордабасы не обозначен, а Бадамов оказалось несколько. Помучившись, переходим на “казахский GPS” - ищем дорогу с помощью местных жителей. К нашему удивлению, не все местные жители знают, что такое Ордабасы и где он находится. Марал за рулем ругает местные дороги, местную пыль и местных жителей. Наконец, на самом закате, с помощью казахского GPS и “...какой-то там матери” мы находим нужное место.
Вот он - мемориал Ордабасы! На вершине сопки, как символ единства трех казахских жузов, воздвигнута трехгранная стела высотой 28 метров, облицованная плитами белого мрамора. Каждая грань как будто направлена на одну из сторон Казахстана: в сторону Сырдарьи - на западе, гор Каратау - на севере, гор Казыгурт - на юго-востоке. На каждой грани стелы прикреплены таблички с высказываниями трех великих биев.
Мы читаем высказывания Орда биев и сразу забываем свои дорожные трудности и окунаемся в волны истории...

Джунгарское
наступление
После смерти старшего хана Каипа в 1718 году в Казахском ханстве вновь начались “разброд и шатания”. В это время джунгары были заняты войной с Китаем на востоке и разборками с Россией на правобережье Иртыша. Но со смертью богдыхана Канси (Сюань Е) вторая джунгаро-китайская война 1716-1722 годов закончилась. Новый богдыхан Ючжен решил прекратить трудную, затратную и бесперспективную войну, и на восточных границах Джунгарии наступило затишье. В отношениях с Россией Цеван Рабтан решил “не выпендриваться”, не лезть на рожон и уступил ей часть иртышского правобережья. Оставалось решить “казахский вопрос” на западе.
Весной 1723 года джунгары вышли на тропу войны. Безусловно, они начали наступление от своих границ. Но таковыми были не Иртыш и Алтай, как показывают казахстанские учебники истории, или кричат гонцы в кинофильмах. Какой Алтай? Какой Иртыш? Границы Джунгарии к тому времени были южнее и севернее Западного Балхаша! Южная граница проходила от западного берега Балхаша по Чу-Илийским горам, по реке Чу вверх по ее левому притоку Курагаты. Северная граница известна менее точно. Предполагаем, что она проходила от Балхаша по реке Моинты, по реке Сарысу, по реке Белеуты до Шубартениза. Вторжение в Казахстан происходило двумя группировками под командованием сыновей Цеван Рабтана. Северной командовал Шоно Лоузан, а южной - старший сын Галдан Церен. Северная группа наступала через реку Чу, через горы Каратау на Туркестан, а южная - по Шелковому пути на Сайрам и Ташкент.
Джунгарское наступление оказалось для казахов неожиданным. Организованного сопротивления казахи оказать не смогли и лишь бежали, бросая скот и имущество. По этому поводу у Орта жуза известна песня Кожаберген жырау “Елимай”:

Каратаудын басынан кош келедi.
Кощкен сайын бiр тайлак бос келедi...
Ел-журтынан айырлган жаман екен.
Екi козден молтiлдеп жас келедi.

С вершин Каратау кочевье спускается.
Жеребенок одиноко в степи озирается...
Как ужасно терять всех родных и свой род.
Только слезы в глазах собираются.

А у дулатов есть легенда о Толе би. Когда в аул Толе би пришли калмаки, то весь народ бежал. Только Толе би не стал собирать юрту. Калмакский военачальник очень удивился и спросил у бия причину. Толе би ответил, что под его шаныраком свила гнездо ласточка. А в народе она считается священной птицей, так как спасла человеческое дитя от огромного змея. Поэтому он не может разобрать юрту и разрушить гнездо. Услышав такое, калмакский начальник решил, что это святой человек, и распорядился не трогать его и близких родственников. С тех пор казахи, живущие близ Ташкента и Шымкента, называют Толе би Карлыгаш-аулие.
Для казахов начался Актабан шубырынды. Племена Орта и Улы жузов бежали на юг, в районе впадения Чирчика переправлялись через Сырдарью, располагались вокруг озера Алка коль. Поэтому у них - “Актабан шубырынды Алка коль сулама”. Племена Киши жуза бежали на юго-запад, мимо города Сауран, через Сырдарью в Хиву, частично - на север к Тургаю. Поэтому у них - “Актабан шубырынды Сауран айналган”.
Заноза в ягодице
Когда заходит речь об Актабан шубырынды, многие казахи утверждают о будто бы “специальном натравливании китайцами джунгар на казахов и снабжении джунгар огнестрельным оружием”. Остановимся на этом чуть подробнее. Никаких исторических документов, подтверждающих такое мнение, нет (строки, приписываемые Кожаберген жырау, на самом деле современная подделка). Более того, это противоречит здравому смыслу. Откуда же оно появилось? Видимо, ниточка тянется от романа Есенберлина “Отчаяние”, посвященного событиям Актабан шубырынды. Время написания романа - 1971-72 годы, как помнится, - апогей противостояния СССР и Китая. В Китае, претендуя на советские территории на Дальнем Востоке и в Казахстане, публикуют карты, где границы Китая достигают Балхаша и междуречья Чу и Таласа, то есть территорий бывшей Джунгарии. Более того, китайские националисты развязывают военные действия за остров Даманский на Амуре и в районе озера Жаланаш в Восточном Казахстане. А советская пресса громит “маоистов”, разоблачает антинародные действия “ревизионистов” и оправдывает “простой китайский народ”. Вот в такой атмосфере взаимных обвинений, озлобления и вражды, граничащей с перерастанием в военный конфликт, писался роман. Немудрено, что автор пишет, что “китайские арсеналы открылись для контайчи”, что в джунгарских войсках “появились маньчжурокитайские советники”, что богдыхан дает указания генералам “бросить ойратскому тигру кусок чужого мяса за этими горами (за Алтаем)”. Конечно, образно, но неверно. Джунгаро-китайские отношения были совсем другими. Джунгария была главным врагом Китая. Ойраты во все времена были для Китая, как заноза в ягодице, мешающая удобно сидеть. Китайцы очень хотели ее вытащить, изворачивались, царапали кожу, отщипывали кусочки, но долго не могли вытащить целиком. Натравливать Джунгарию на тюркские страны - огромный риск для Китая. Сильная Джунгария могла легко смять любое тюркское ханство и, завладев его ресурсами, только усилиться в результате. Так и было, например, с Восточным Туркестаном, с алтайцами и енисейскими киргизами. При таком раскладе открывать свои арсеналы главному врагу, снабжать его самым современным огнестрельным оружием, посылать военных советников и рисковать своим мягким местом - противоречит здравому смыслу. Китайские богдыханы не были настолько глупы, а джунгарские хунтайши никогда не были вассалами Китая и не плясали под китайскую (и российскую) дудочку. Это их впоследствии и сгубило.
Все обстояло с точностью до наоборот! Китай, как мог, пытался натравливать на Джунгарию соседние страны. Джунгария была в те времена таким же соперником-врагом и для России при ее продвижении в Сибирь. Враг моего врага - мой друг. В этом логика политической борьбы во все времена. Несколько раз китайское правительство отправляло послов в Россию, пытаясь убедить русских открыть северный фронт против Джунгарии. Правда, все эти попытки окончились неудачей. Но не исключено, что китайцы “проездом” могли заглянуть и в Казахское ханство, и подталкивать к войне с джунгарами казахских ханов. Документов об этом нет (до 1750-х годов), но, исходя из логики политической борьбы, это весьма вероятно. Насчет огнестрельного оружия. Да, у джунгар были и русские, и китайские ружья и пушки. Но это были или трофейные, или контрабандные экземпляры. И Китай и Россия вводили строжайший запрет на поставки огнестрельного оружия своим противникам. В 1701 году Петр I ввел клеймение ружейных стволов и более строгий учет огнестрельного оружия, а за нарушение запретов - наказание вплоть до смертной казни. Поток контрабанды уменьшился. Но, тем не менее, часто жажда наживы местных чиновников оказывалась сильнее инстинкта самосохранения. В Джунгарию, безусловно, текли ручейки контрабанды в обход запрета официальных властей. Впрочем, так было всегда. В Чечне ведь тоже сепаратисты воевали с Россией российским оружием и боеприпасами, купленными подпольно в российских арсеналах...
Ночь с аруахами
Над Ордабасы опускается вечер. Величественная мраморная стела, возвышающаяся над окружающими холмами, еще подсвечивается красным закатным солнцем так, что белый мрамор кажется желтоватым. Слова великих биев о необходимости народного единства, о прекращении склок между ханами и султанами, о сплочении жузов для борьбы с джунгарами, о батырах, которые должны показать врагу остроту своих копий, гулко отзываются в наших сердцах... Сгущаются сумерки. Царит тишина и дух аруахов...
Вдруг тишина прерывается звуками голосов, фырканьем коней и бряцаньем оружия. Воздух наполняется дымом костров и запахом вареного мяса. На месте стелы появляется большая белая ханская юрта. Возле юрты собирается казахская знать: ханы и султаны, Орда бии и ру-аксакалы, батыры и жырау. Вот прибывает Толе би в сопровождении лохматого юноши по имени Сабалак, вот - Айтеке би в окружении алшинов. Подходят Казыбек би и Бухар жырау, оживленно о чем-то беседуя. Ханские толенгуты, расталкивая зевак, пропускают ханов Самеке, Кущика, Жолбарса. Вчера и сегодня весь день ждали Абулхаир хана, который должен был прибыть на курултай с далекой Эмбы. Решили начать без него. Бряцая саблями, в юрту заходят батыры Богембай, Кабанбай, Отеген, Тайлак, Санрык, Кожаберген, Актамберды, Ес и другие. Через некоторое время, уже в темноте, на взмыленных конях подскакали Абулхаир хан вместе с Жанибек батыром, оба в воинских доспехах, покрытые дорожной пылью. Они соскакивают с коней, передают поводья подбежавшим жигитам, слегка отряхиваются и входят в юрту. А там Орда бии уже устали призывать к единству и молчат, давая возможность высказаться другим. Теперь публика повесила уши своего внимания на гвоздь красноречия жырау. Кожаберген жырау с чувственным надрывом исполнил свой новый жыр “Елимай”. У многих в глазах застыли слезы. Потом начал говорить Бухар жырау. Он, как обычно, зашел издалека, говорил иносказаниями, импровизируя на ходу, и закончил:

“От табуна отставший конь - ведь пропадет,
Разъединивший нас чужак - пускай умрет.
Пусть нас вражда обходит стороной,
Ведь все мы дети матери одной.”
Появившийся Абулхаир, дождавшись окончания речитатива, рассказывает последние новости с калмыцкого фронта: “С Дондук Даши заключено перемирие. Теперь наш тыл в безопасности, правда, пришлось отдать в аманаты батыров тама Есета и табын Богенбая и еще нескольких”. Айтеке би облегченно вздыхает: “Алла тагала! Хорошие новости. А батыров в Киши жузе еще достаточно”. Все алшины согласно закивали головами. Женщины вносят бурдюк с кумысом и разливают в кесе. Пока все пьют, возникает пауза. Воспользовавшись ею, какой-то каракесек из свиты Казыбек би произносит:

“Наш народ - как при выковке стали,
Чем сильнее нас били, тем крепче мы стали.
Наш дух закалился в огне испытаний...”
Казыбек би строго посмотрел на выскочку и тот замолк. Актамберды, попивая кумыс, декламирует:
“Что женщины любимой может быть милей?
Скотины, лучше табуна коней?
У кобылицы молоко, как мед.
И нет напитка кумыса вкусней!”
Найманы одобрительно зашумели. Казыбек би прерывает шум и напоминает, что пора переходить к делу и обсудить кандидатуры руководителей войск и маршрут похода. Тут начались споры. Хоть все согласны, что нужно собрать пальцы в кулак, чтобы сильнее ударить по ненавистным калмак-джунгарам, но каждый хотел, чтобы главным стал его род, его султан, его батыр. Айтеке би сразу заявил, что кроме Абулхаира возглавлять военные действия некому. Тут же Самеке хан стал долго и витиевато говорить о заслугах и правах своей фамилии, идущей от Есим хана, и подчиненной роли потомков Усека. Абулхаир не стал спорить, а коротко и грубовато, как истинный воин, сказал о том, что пока они прохлаждались за Сырдарьей, он “громил волжских калмык на Жаике. А калмак-джунгар он давил и давить будет, пока он жив”, и сделал характерный жест рукой, показывая, как он их будет давить. Со всех сторон послышались возгласы: “Макџл”! “Бќрекельды”! Тогда молодой Барак султан предложил выбрать командиром войска Кабанбай батыра. Абулхаир ответил, что поведет войско в поход только вместе с Жанибек батыром или Богенбай батыром. Споры разгорелись с новой силой. Пока ханы и султаны обсуждали кандидатуры батыров, каракесек Ес батыр предложил начать давить калмак-джунгар с северного Прибалхашья. На это Жолбарс хан напомнил об их крупных силах в Западном Жетысу. Другие батыры, звеня оружием, выкрикивали свои ураны и предлагали разные маршруты похода. Но все чаще звучало слово Улытау. Споры продлились почти до утра.
В конце концов, с подачи Толе би было достигнуто согласие, что общее руководство военными действиями будет за Абулхаиром, а полководцем объединенного казахского войска будет канжигалы Богембай батыр. Сам Богембай батыр подытожил, что в первый поход войско пойдет на Улытау, и добавил: “Там лучшие жайляу, там могилы наших предков, там - самое слабое звено в цепи, которой калмак-джунгары опоясали наши земли”. Его сторонники торжествующе закричали: “Акжол! Аттан! На Улытау”!.. Как писал впоследствии русский этнограф А. Левшин: “Опасность примирила внутренние междоусобия, возродила общее согласие и направила всех к одному предмету. В собрании целого народа положено двинуться вперед, напасть на общих врагов и вытеснить их из древних земель киргиз-казацких. ...И белый конь, принесенный по обычаю народному в жертву, был принят залогом будущего успеха”...
Над Ордабасы быстро светлеет. Все аруахи уже разлетелись. Верхушка стелы блестит в лучах пока не видимого солнца. Вокруг никого нет, кроме нас и одинокого охранника в своей сторожке. Нам тоже пора в путь. Быстрый походный завтрак на бампере нашего тулпара. Впереди марш до Туркестана, а затем трудный переход на Улытау.
Аттан! На Улытау!