Казахский лес
У стран со славным прошлым, как у людей благородного сословия, - много имен. Греция - она же Эллада и Византия. Израиль - Ханаан и Палестина. И даже Новый Свет, Америка, было время, звалась Вест-Индией.
Казахстан - страна молодая и в древней геополитике поучаствовать как следует не успевшая. Большей частью. Однако и здесь есть земля, своей исторической родовитостью не уступающая лучшим античным брендам. Согд, междуречье Окса и Яксарта, Амударьи и Сырдарьи - один из первых оазисов на планете (земледельческих и вообще цивилизации). Сатрапия первой на свете мировой империи - Персии, провинция Согдиана по наследству затем досталась и грекам с римлянами. После хиджры этот край, северо-восточный форпост мусульманского мира, стали называть Мавераннахр. А Тимур, местный уроженец, добавил этой области еще одно имя, которое откопал в топонимических архивах, - и провозгласил себя султаном Турана.
И пусть Согдиана (остановимся на этом эллинистическом и потому космополитическом имени) - всего лишь малой частью в Казахстане, мы все равно с полным правом можем считать ее и своей тоже. Ведь эта историческая страна всегда была ареной соперничества двух противоположных человеческих культур: городской цивилизации и кочевой вольницы. И если первая утверждалась здесь фалангами-легионами сменявших друг друга (враг врага) земледельческих империй, то орды последней поставляли как раз таки пограничные и безграничные степи нынешнего Казахстана.
Оазис - он лишь наполовину создается трудом и водой, наполовину же - жарким и беспощадным солнцем пустыни. Так и наши брутальные предшественники по стране - скифы ли, монголы - легитимные соавторы оазисов Согдианы. К которым спустя века и царства и направляется наш караван

Чуйская долина
Сам Алматы, из которого мы выезжаем, сколько бы городу (и городищам под ним) ни было лет и кто бы ни жил на этой земле прежде, - пространство вне времени, место вне истории. Расположенный чересчур далеко на востоке, чтобы быть вовлеченным в орбиту западной цивилизации, и слишком западный, чтобы стать частью восточной, Поднебесной государственности. Поэтому, собственно, его и не было ни под каким именем на картах древнего мира, потому и не знали нашего города ни эллин Геродот, ни арабские географы, ни средневековые европейские путешественники, ни, с другой стороны, китайские авторы.
И вот, чтобы прикоснуться к этой самой всемирной истории, мы и направляемся в Согдиану - по старинной и, возможно, самой длинной дороге на свете. И самый крайний, самый восточный оазис этого ближайшего к нам очага древней культуры, а заодно и самый последний приличный ночлег, на который могла рассчитывать западная цивилизация на Шелковом пути в Китай, - Чуйская долина.
В наши дни это окрестности киргизской столицы Бишкека (бывшего советского города Фрунзе, а до того - кокандской крепости Пишкек, или по-русски - Пишпек), а также близлежащих селений на казахстанской территории. Те, кто ездил по трассе на озеро Иссык-Куль, наверняка помнят один из самых живописных ее участков - Боамское ущелье с протекающей по его дну пограничной рекой Чу. Так вот, там, где река выбирается из крутого каньона на пологую равнину, - и начинается Чуйская долина.  Впрочем, этим именем называют только плодородные земли в среднем течении Чу - далее река несет свои воды через бесплодную пустыню, где никто не живет. Вот уже не одно столетие она бежит в никуда, теряясь в песках, вернее, впадая в какое-то бессмысленное соленое озеро. Но так было не всегда.
Есть много фактов, свидетельствующих в пользу того, что в прежние века Чу определенно добиралась до Аральского моря (скорее всего, впадая в Сырдарью), а то, в свою очередь, соединялось с Каспием. Но точно так же, как и река, в тогдашнюю мировую ойкумену были интегрированы и ее берега - Чуйская долина не просто была плотно заселена с начала истории, она активно жила исторической жизнью, она сама была частью истории, играя не последнюю роль в судьбе Согдианы.
Здесь располагались процветающие города, среди которых - могущественный Баласагун, руины которого все никак не могут найти археологи. А щедрое местное солнце, относительно мягкий предгорный климат и обилие воды позволяли выращивать богатые урожаи хлеба, овощей и фруктов. В общем, настоящий, в прямом смысле, оазис посреди знойной и сухой степи-пустыни, полупустыни.
В наши дни от той протокультуры, растоптанной под копытами кочевых междоусобиц, не осталось и следа. А вот само имя - Чуйская долина - и сегодня на слуху. (Видно, подмешан в здешние землю и воду какой-то таинственный ингредиент, увеличивающий надои и урожаи, сообщающий им “фирменное” местное качество - чуйский состав.) 
Со второй половины XX века у этого странного места - специфическая, скандальная слава. А именно, с 1960 года, когда в УК РСФСР появилось табу на препараты из конопли - прежде вполне респектабельной сельхозкультуры, характерные листики которой когда-то даже украшали герб СССР (и до сих, кстати, украшают - на одноименной скульптуре на ВДНХ в Москве). В связи с чем охочая до острых ощущений молодежь из университетских центров и потянулась сюда, в удаленные от социалистической, уголовно-исполнительной цивилизации края - в первые ганджубас-туры. Травка, марихуана - вот первое, с чем ассоциируется Чуйская долина у любого, кого ни спроси на советском-постсоветском пространстве. Каннабис - на латыни, анаша - в местном фольклоре. Легкий наркотик, добывающийся из одноименного растения, которого (растения) в этой самой Чуйской долине - раздольное ярко-зеленое море, а если точнее, двести квадратных среднеазиатских фарсахов. (Фарсах - персидская мера длины, традиционная для этих мест, величина часового перехода от одного привала до другого, в Средней Азии - на верблюде, что составляло чуть более 8,5 километра.)

Красная горка
Поезд из Алматы прибывает на вокзал Шымкента - столицы казахстанской части Согдианы - ранним дождливым утром. Стоит середина апреля - то самое время, когда здешние знатоки и рекомендовали нам посетить эти края. Время Т.
А вот и место Т. Вместе с проводником мы выдвигаемся за город и вскоре десантируемся в искомой точке. Красная горка - так называется это место, о котором многие наверняка слышали. Но - не все видели! Что и дает нам моральное право публиковать эти фотографии и сопровождать их кратким культурологическим комментарием.
То, что с приходом весны степь покрывается повсеместным ковром цветов-эфемеров - не более чем миф. Такой же, как и, например, миф о том, что после дождя грибы растут как грибы после дождя. Или что в нерест, когда у рыбы жор, та дурниной цепляется на любой крючок, заброшенный в реку.
Не везде. Как и в случае с рыбой и грибами (а равно дичью, полезными минералами и прочей удачей), все эти перспективные горизонты прежде еще надо открыть. Природа скуповата на щедрости, да и как иначе оазисам быть оазисами?!
Оттого небольшой красный (в буквальном смысле) уголок в 17 гектаров неподалеку от Шымкента и был преобразован в 1977 году в ботанический заказник, что ничего подобного нет не только в Южном Казахстане, но и просто в Казахстане. А быть может, и во всей Центральной Азии, что в данном случае то же самое, что и во всем мире. Потому что естественным географическим ареалом, то бишь родиной тюльпана (а о нем идет речь) эта самая Центральная Азия, как известно, и является.
Свидетелей этой истории нет, но, судя по персидскому названию и некоторым фактам, почерпнутым автором из энциклопедий, этот полуметровый и полупустынный цветок, росший на северо-восточной окраине персидской империи, соответственно, впервые привлек внимание именно ираноязычных садоводов. Далее, как почти все восточные прелести, он попал в Константинополь, а через него - и в Европу.
Сейчас столицей культурных тюльпанов заслуженно считается Голландия, в сувенирных лавках которой тюльпановые луковицы - чуть ли не самый ходовой товар. Но вряд ли хоть под одним из тысяч выведенных тамошними ван Мичуриными сортов сыщется подобных размеров оранжерея - 170 тысяч квадратных метров. И на каждом из них - до 60 цветков одновременно! Да под открытым небом, да с тех пор, когда еще и Голландии-то никакой не было...
Так что 10 миллионов (умножьте) тюльпанов Грейга, каждый год в середине апреля зацветающие на территории, которую едва охватывает глаз, - вполне возможно, самая большая и уж точно самая удивительная цветочная клумба на свете.
Но почему всеведущий Садовник разбил ее именно тут, на Красной горке? (Тогда как на холмах по соседству - в лучшем случае, одуванчики.) Почва, вода, роза ветров?.. На самом деле, принцип, по которому где густо, а где пусто - эдакий закон оазиса - давно ждет своего первооткрывателя. В связи с чем, собственно, мы и предприняли это паломничество по оазисам Согдианы.
Туранский
треугольник
Не по всем, конечно - их несчитано, а лишь по самым именитым, эдаким брендам Согдианы. Вмещающим в себя то, чего нет не только в округе, но и в круге земель вообще.
В воображаемом треугольнике между Шымкентом, Туркестаном и Таразом расположен ареал растения, которое встречается исключительно в Южном Казахстане - туранского эндемика под названием Artemisia Cinae, полынь цитварная, или дармина. В былые времена, вплоть до середины XX века, из ее нераспустившихся цветочных корзинок, т.н. “цитварного семени”, делали весьма ценное лекарство сантонин для спасения человека. Делают и сейчас, но с изобретением более безопасных препаратов сантонином нынче врачуют в основном животных. Однако важной статьей экспорта эта особенная согдийская полынь остается и поныне, а чтоб промысел не угас (а эндемичные заросли не выкорчевали под пашни), у впадения в Сырдарью реки Арысь, в самом сердце “цитварного треугольника”, в советское время организовали совхоз с говорящим названием “Дармина”. Хозяйство функционирует и по сей день, занимаясь единственным в своем роде в мире бизнесом, хотя, разумеется, и не в прежних масштабах.
Не то что в периоды первой и второй мировых войн (и в послевоенные годы), когда спрос на лекарство из дармины был высок и стабилен, и десятки тысяч людей в разных странах пользовали сантонин. В этом плане (в смысле судьбы) он схож с морфием, который до изобретения современных синтетических анальгетиков также имел мировую популярность, а потом ушел в тень (во всех смыслах). Только “маковый сок” спасал от боли, а наш, полынный, - от глистов.
А вот в плане предназначения он схож уже с алкоголем, точнее, с психотропной полынной настойкой, сиречь абсентом. Употребить чарку которого (сопровождая соответствующей поговоркой) со времен Древнего Рима, собственно, и означало - заморить червячка. В прямом смысле. Правда, поскольку гнали зелье не из фирменной, цитварной полыни, а из обыкновенной, то и действие ее было предельно щадящим (того самого червячка) - чисто, можно сказать, символическим. Оттого, видимо, и перекочевала затем семантика поговорки с выпивки на закуску.
И кстати, какой международного премиум-класса абсент вышел бы из нашей, южно-казахстанской, самой сильнодействующей в мире полыни!..
Виноградный Согд
Кстати, о спиртном.
Сарыагаш - самый южный город в Казахстане: в отличие от остальной страны, расположенной в умеренных широтах, здешний климат официально считается субтропическо-континентальным. Если б не государственная граница, отделяющая южные окраины Сарыагаша от северных пригородов Ташкента, его можно было бы вполне квалифицировать как город-спутник узбекской столицы (ситуация, впрочем, вполне обыкновенная для Центральной Азии, прихотливо раскромсанной советской властью в двадцатых годах двадцатого века на никогда не существовавшие здесь прежде национальные республики).
Нам, однако, в другую сторону - в расположенный чуть восточней Сарыагаша поселок Капланбек, благодаря своему субтропическому солнцу, пологим склонам в долине реки Келес и остальным почвенно-климатическим подробностям тамошнего терруара ставший пионером казахстанского виноделия. То есть, наверное (и даже наверняка), этим делом в Согдиане баловались еще с героических времен, особенно в доисламскую эпоху, когда не было известных религиозных табу. Но поскольку затем традиция основательно - на тысячу лет - прервалась, местное винолетоисчисление все-таки правильней вести с 1928 года, когда, в соответствии с резолюцией Коммунистической партии, что Бахус не противоречит Марксу, в Капланбеке было образовано первое в Казахстане социалистическое шато.
Особенный же качественный рост согдийских вин - и капланбекских в том числе - произошел в годы Великой Отечественной войны, когда нацисты оккупировали Крым, и массандровских мастеров-энологов эвакуировали в близкие по климату районы Средней Азии. Отсюда, кстати, и изюминка здешних вин - сладкие, десертные, “изюмные”. Названия которых нет смысла перечислять - их надо “начислять”!
Насколько они хороши по гамбургскому, то есть бургундско-бордоскому счету? Вино каждого уголка планеты уникально - и тем самым ценно. Другое дело, что оно должно быть натуральным, изготовленным не из суррогата, а из чистейшего виноградного сока, да еще со скрупулезным соблюдением технологии. Все сложности которой изобретены, в конечном счете, лишь для того, чтоб по одному глотку можно было судить о характере местных земли и неба. Число же солнечных дней в то или иное конкретное лето должно высчитываться и вовсе с математической точностью. Истина в вине - и сказано это не поэтом, но ученым!
Сайрам - Вавилон
Впрочем, мы сюда прибыли не бутылки открывать, а законы. Принципы оазиса, если кто забыл.
Дело ведь не только в том, что тут густо, а тут пусто, что здесь вот растет, а вокруг -нет. Чтобы объехать все подобные - арычные - оазисы Согдианы, потребуется если не вечность, то век. Но не это нас интересует.
Исключительность, эксклюзивность именно этой пяди земли (Чуйской долины, Сарыагаша, “цитварного треугольника” и т.п.) и того, что она родит, - вот что является нашей целью. Настоящий оазис - тот, что в своем роде единственный на всем свете.
  В этом их сущность: оазисы - как острова уникальной, неповторимой жизни во вселенском океане безвременья и косности материи. Эссенция бытия. Не случайно с давних пор, чтобы понять замыслы Божьи, мудрецы удалялись в пустыню. Дабы убедиться: наш привычный мир, окружающий нас мирок - уютный и как бы сам собой разумеющийся - всего лишь оазис, сотворенный из увлажненной глины. Чудо - среди бескрайних пространств глины сухой и растрескавшейся.
В этом смысле растительные оазисы хотя и самые приметные, но отнюдь не единственные оазисы Согдианы. И мы направляемся в Сайрам - ныне гигантское 40-тысячное село-спутник Шымкента, а в древности бывшее столицей всей этой престранной пространной страны между Персией и Китаем.
История на большем ее протяжении - такая же нудная пустыня, такие же однообразные барханы информационного песка (или унылые повторы бесплодных равнин), как и все пустыни на свете от Сахары до Гоби, как и окружающие Согдиану Каракумы и Кызылкумы. Лишь изредка в истории той или иной земли попадается участок, где есть, за что зацепиться глазу, - революция, война, золотой век.
(Окончание - в ближайших номерах.)