Артур Бабаев
Столетие революции - дата, значение которой объяснять как будто никому не надо. В самом деле, это лишнее как для тех, кто рожден в СССР и помнит про “день 7 ноября, красный день календаря”, несмотря на то, что тот уже давно не красный... Так и для молодежи (за исключением немногих аспирантов с истфака), у которой свои вехи и которой все одно, что Советский Союз, что Пелопонесский...
Или все-таки нет - и говорить надо?! И в первую очередь именно новому поколению казахстанцев растолковывать, что те события вековой давности, в которых участвовали их предки в пятом колене, самым непосредственным образом влияют и на их жизнь, даже сугубо личную. Не говоря уже о том, что идеи той революции по-прежнему лежат в основе нашего государственного устройства


С этого, пожалуй, и начнем - что идеи, которые вызывают социальные тектонические сдвиги, по своим последствиям значительнее последних, несмотря на очевидный масштаб мировых войн и всемирных революций. Уж на что была могущественна страна под названием СССР, возникшая в результате того, что одни называют Великая Октябрьская социалистическая революция, а другие - октябрьский переворот, но уже нет того государства, а его идеология (конечно, эволюционировавшая) до сих пор живет и активно меняет мир.
И речь не только о еще одной коммунистической сверхдержаве - вполне процветающем Китае. Хотя Китай, кстати говоря, хороший аргумент в цивилизационном споре о конкурентоспособности коммунизма по сравнению с капитализмом и о том, за чем будет окончательная победа...
Но дело, собственно, не в конкретных странах. Коммунистическую идею справедливого общества можно поставить в один ряд с другими наиважнейшими декларациями во всемирной истории. Хартия вольностей 1215 года в Англии противопоставила абсолютной власти государя политическую свободу народа и предвосхитила выборную демократию. “Хабеас корпус” (акт английского парламента о неприкосновенности личности) 1679 года послужил ориентиром для повсеместного ныне признания личной свободы и презумпции невиновности. А американская Конституция 1787 года и французская революция 1789 года позволили создать (по аналогии с античным политическим идеалом) республиканское устройство, где все равны друг перед другом и перед законом.
Все это были грандиозные социальные эксперименты, когда целые страны и народы, не желающие и дальше жить по несправедливым правилам, на свой страх и риск меняли их. Конечно, не все получалось, как хотелось бы. Реального равенства не было, в отличие от жертв - и часто несправедливых. В той же Франции гуманитарный пафос (“Свобода, равенство, братство”) обратился революционным террором против своего народа, а затем и завоевательными наполеоновскими войнами против соседей. А в США - рабством привезенного африканского и геноцидом коренного американского населения.
Все так. Но есть важный момент. Революции, повторяемся, свершаются не от хорошей жизни. Всякая война - это момент Страшного суда (можно понимать метафорически). Ну а где суд, там и весы, на которых взвешиваются разные “за” и “против”, и, несмотря на дорогую цену, которую люди платят за революции, пользы на этих экзистенциальных весах больше, чем вреда.
Что в полной мере касается и той самой революции, столетие которой мы сегодня отмечаем.
Математические бассейны с “красной” и “белой” пролитой кровью сравнивать не будем. Это бессмысленно, поскольку они до капельки равны. А вот остальные аргументы взвесим.
Итак, что было? Сословная монархия (Российская империя, в состав которой входил и Казахстан) с почти отсутствующим гражданским обществом (точнее, с так называемым “обществом” - дворянским) и практически неработающими социальными лифтами. Что стало в СССР? Монолитный советский народ без сословий, где каждый обладал не просто гражданским - глобальным сознанием, причастным к жизни всего человечества, ну или хотя бы прогрессивной его части.
Насчет социальных лифтов и говорить нечего, если даже лидеры государства от Сталина до Горбачева происхождение имели самое обыкновенное.
А еще та революция была не только политической, но и промышленной, помогшей патриархальной до того стране нарастить такой экономический потенциал, который позволил победить в ресурсозатратной Великой Отечественной войне (и выиграть - во многом именно благодаря танкам и самолетам).
А кроме того, революцией научной. Главным итогом которой стал, впрочем, не эпохальный сам по себе полет в космос, а бесплатное образование - всеобщее среднее и массовое высшее, при этом весьма качественное.
Бесплатная медицина - от скорой помощи до кардиохирургии, обеспечение за счет государства жильем, достойная и ранняя пенсия, и прочая, и прочая, и прочая.
Мы сейчас не просто ностальгируем. Ведь многие из этих революционных когда-то изменений сохранились и по сей день, став для наших граждан столь же естественными, как вода для рыбы.
Ну так вот, чтобы жить в этой “естественной” социальной среде, чтобы хорошо успевающий школьник мог бесплатно, на грант, поступить в вуз и овладеть профессией, больной мог по квоте быть бесплатно прооперирован, а пенсионер помимо накопленной им суммы получал еще и дополнительную пенсию от государства, нужно было сто лет назад совершить революцию. Изъять всю землю и прочие средства производства в госсобственность, которые, к слову, и сегодня в значительной части остаются за государством и приносят деньги в бюджет. Отчего и возможен весь этот бесплатный соцпакет.
Есть анекдот, обыгрывающий знаменитые слова Хрущева о том, когда советский народ будет жить при коммунизме. Никита Сергеевич-то обещал к 1980 году, но тогда как-то не успели. Точнее, думали, что не успели. Потому что теперь есть мнение, что при коммунизме мы все-таки пожили. Тогда, в СССР.
В общем, тот самый эффект воды, которую рыба не замечает. Так я больше скажу. Мы по-прежнему живем пусть и не в СССР, но все еще при коммунизме. Разрушить который, как оказалось, не в состоянии никакие перестройки и приватизации.
В чем и заключается его всемирно-историческое значение.

Отдельного внимания заслуживают обвинения в кровожадности коммунистической идеологии со стороны так называемого либерального Запада. Именно вот так: не просто отдельно взятого Сталина или Мао Цзе Дуна, а коммунизма вообще. Что, впрочем, неудивительно, ведь обвинения эти идут от традиционных наших “критиков”.
И обвинениям этим, конечно, грош цена. Хотя бы по уже названной причине, что революции не обходятся без жертв, и в этом смысле террор в ходе той же французской революции ничуть не лучше отечественного террора. И головы своим королям в Европе рубили с тем же энтузиазмом, что и в наших палестинах.
К тому же этим обвинениям “цивилизованного Запада” в нашей варварской жестокости и вероломстве много более ста лет. В подобных грехах обличали еще и Чингисхана, и Ивана Грозного, хотя, заметим, не они придумали охоту на ведьм и инквизицию, расизм и геноцид в колониях, крестовые походы и религиозные войны...
На самом деле этому пресловутому “цивилизованному Западу” глубоко наплевать и на Ленина со Сталиным, и на многомиллионные жертвы революции. Но, обвинив советскую власть в преступлениях, он провозглашает одну лукавую мысль: народ, который терпит подобную криминальную элиту и узурпаторскую власть, не способен сам о себе позаботиться и нуждается в руководстве со стороны так называемых “культурных наций”.
И об этом тоже стоит подумать, отмечая столетний юбилей события, которое бросило вызов цивилизационному наставничеству Запада.