Мадина Меирманова
На прошлой неделе глава Национального банка Данияр Акишев, рассуждая об инфляции, упомянул интересную цифру: “В 2016 году объем тенге в экономике - это сумма всех наличных и безналичных тенге - увеличился на 61 процент, в этом году - еще на шесть процентов”. 67 процентов - рост денежной массы за неполных два года. В стране запустили печатный станок. Причем, судя по всему, ничем не обеспеченных денег

В период кризиса в экономике, который мы наблюдали последние несколько лет, включая прошлый год, правительству необходимо было стимулировать хотя бы внутреннюю потребительскую активность. То есть заставить граждан покупать больше, чем они себе могут позволить. Это дает возможность производителям товаров для внутреннего рынка продержаться на плаву. (Особенно если они в свое время прокредитовались в национальной валюте.) А значит, стране нужны тенге. И чем больше (но в пределах разумного), тем лучше.
Собственно, о том, что власти будут включать печатный станок в кризисные времена, было известно с момента принятия новой экономической политики - контрцикличной. Ее суть заключается в экономии в период экономического роста и увеличении расходов в период спада. А вот за счет чего будут эти расходы в правительстве ни тогда, ни позднее говорить не собирались. А зря. Потому что выяснилось, что увеличивать их они намерены за счет увеличения разницы валютных курсов.
Последний раз такой спад мы испытали с 2014 года, когда после 6-процентного роста ВВП в 2013 году мы начали падение. Причина тому - очередной виток международных проблем, вызванных, в числе прочего, санкционным противостоянием России и Запада. Цена на наш основной экспорт рухнула, приток денег в страну сократился до минимума, а платить долги и зарплаты было нужно. Вот тогда-то и вспомнили о контрцикличности.
Запущенные в тот период программы “Нурлы жол”, поддержка МСБ и занятости должны были раскачать реальный сектор экономики. Часть денег взяли из Национального фонда. Но, как известно, для увеличения тенговой ликвидности и улучшения конкурентоспособности наших товаров (а по-простому, чтобы сделать их более дешевыми, чем у конкурентов) отечественную валюту обесценили. В два раза.

Собственно, этим и объясняется появление в Казахстане такой огромной “новой массы” тенге. В 2015 году всю ликвидность напечатать не успели - она вышла на рынок лишь спустя несколько месяцев.
Что же означает выпуск дополнительных тенге?
Смысл прост: если не хватает денег в бюджете на расходы, которые оплачиваются в тенге, нужно напечатать еще тенге. То есть когда поступлений в виде налогов, в том числе валютной выручки от экспорта, недостаточно, выпуск в обращение ничем не обеспеченных денег позволяет повысить кредитование экономики (в национальной валюте) во всех основных секторах.
В первую очередь в потребительском. То есть, чем больше денег на руках у населения, тем больше оно покупает. Рост потребительского спроса увеличивает объем внутреннего рынка. При этом, учитывая низкую ценность валюты, по идее должен уменьшаться размер покупаемого импорта (ведь денег на него просто не хватает). Впрочем, в этой ситуации речь идет, скорее, об импорте из-за пределов Таможенного союза (то есть ЕАЭС). Поскольку стоимость валют в наших странах сегодня практически идентична. Собственно, “подгонка” под российский рубль и вынудила в 2015 году казахстанские власти обесценить наш тенге, который оказался “слишком сильным” по сравнению с рублем.
Но есть один маленький нюанс. Увеличение предложения денег (обесценение нацвалюты) хоть и поддерживает производителей отечественной промышленности и сельского хозяйства, но стимулирует рост инфляции.
То есть чем больше денег и чем они дешевле, тем выше цены в национальной валюте. И здесь необходимо очень жестко следить за тем, чтобы дополнительная эмиссия не ввергла экономику в полный крах, как это в свое время произошло в Веймарской Республике. Там в попытке простимулировать спрос и запустить внутреннюю экономику власти запустили печатный станок. В итоге граждане, сначала испугавшись инфляции, стали экономить на всем. А потом, увидев скорость обесценивания марки, бросились тратить на все без исключения. (Знакомая картина, не так ли? Именно это мы наблюдали в конце 2014 года в России.) В итоге ежедневная инфляция достигла 21 процента. Впрочем, Веймарская Республика - это прошлый век. В 2007-2008 годах в Зимбабве, где также попытались простимулировать внутреннее производство сельского хозяйства за счет ослабления своей валюты, ежедневная инфляция достигала 98 процентов.
Официально в Казахстане инфляция в 2016 году ненамного вышла за традиционной коридор в 6-8 процентов - всего 8,5 процента. (Но это по официальной статистике. По неофициальным данным, она превысила 14,6 процента.) То есть с появлением новых денег в экономике цены начали стремительный рост.
Этот год показал, что цены (если верить официальной статистике) “держат себя в руках”, за девять месяцев - всего 4,2 процента. Впрочем, вполне возможно, что на их поведение повлияли меры, принимаемые властями по регулированию стоимости основных продуктов. К тому же кредитная политика правительства (включая льготные ставки по кредитованию бизнеса в тенге) позволяет не накручивать цены на конечную продукцию для внутреннего рынка.
Однако ожидания властей, что в ближайшие 2,5 месяца инфляция может разогнаться на 2,5-3,3 процента, настораживают - вполне возможно, что либо в четвертом квартале мы испытаем на себе “догоняющую реакцию” на прошлогодний печатный станок, либо в обращение выпустят очередную партию тенге. А это значит, что национальная валюта продолжит обесцениваться по отношению к доллару и евро.

Астана