Амина Джалилова
На прошлой неделе в Восточно-Казахстанской области состоялась торжественная церемония окончания строительства железнодорожной ветки Шар - Усть-Каменогорск. Однако важность этого проекта не ограничивается 150 километрами, позволяющими при путешествии из одного казахстанского города в другой не пересекать дважды российскую границу. Не меньше его значение для казахстанского фондового рынка, ведь именно на нем привлечены деньги на строительство - за счет выпуска инфраструктурных облигаций. Но, главное, казалось бы, заработал наконец механизм государственно-частного партнерства, о котором столько говорили.
Увы, все только должно было так быть. А получилось, как всегда - через аффилированные структуры. Проект реализован таким удивительным образом, что профанирована сама идея государственно-частного партнерства. Государство по привычке сотрудничает само с собой (причем в нескольких обличьях), а бизнес остался в стороне

Вице-министр транспорта и коммуникаций Женис Касымбек на церемонии запуска похвастал уникальностью первого концессионного проекта: “Новизна указанной схемы строительства инфраструктурных объектов состоит в том, что государство не затратило на реализацию проекта ни копейки. При этом был дан импульс развитию внутреннего фондового рынка”.
Не меньше обрадовались и пенсионные фонды, которые сразу же скупили 90 процентов этих ценных бумаг. У них ведь серьезные ограничения по инвестированию: пенсионные деньги можно вкладывать только в очень надежные инструменты.
Вот так позитивно выглядит презентация проекта на первый взгляд. Однако на деле мы имеем вместо государственно-частного партнерства перекладывание государственных денег из одного кармана в другой.
О механизме концессии говорили в Казахстане давно. Подобно всем остальным инновационным экономическим идеям, она долго обсуждалась, но с трудом реализовывалась. Так что пенсионные фонды уже начали роптать: мол, не дают нам эффективных инструментов, только обещают.
Наконец свое веское слово в январе этого года сказал новоиспеченный премьер-министр. Карим Масимов отчитал министра транспорта и коммуникаций Серика Ахметова: “Закон о государственно-частном партнерстве был подписан главой государства в июле. Сейчас уже январь заканчивается. У нас хоть одна дорога появилась или хоть один аэропорт?! Я делаю вам замечание. Здесь нужно было большую активность проявлять. Уже сегодня должна была быть первая дорога или первый аэропорт. Или какой-либо другой объект на концессионной основе уже должен начинаться строиться”.
После этого в Минтранскоме зашевелились. Не прошло и года, а уже есть о чем отчитаться. Рассматриваются и готовятся к запуску еще несколько.
Между тем, если копнуть чуть глубже, идея концессии не была реализована по всем правилам. Теоретически компанией-концессионером должен быть частный инвестор. После того, как он профинансирует проект, он может несколько лет на этом проекте зарабатывать, чтобы вернуть инвестиции и получить прибыль. А потом обязан передать инфраструктурный объект государству. Это и есть государственно-частное партнерство. Частный инвестор получает налоговые льготы и государственные гарантии для привлечения денег на фондовом рынке. Государство получает железную или автомобильную дорогу или, к примеру, аэропорт, не вкладывая денег.
В нашем же случае компанией-концессионером является некое АО “Досжан Темир Жолы”. Как сообщает Инвестиционный фонд Казахстана, это акционерное общество - дочернее предприятие фонда. А Инвестиционный фонд, в свою очередь, входит в состав Фонда устойчивого развития “Казына”. А эта структура финансируется из бюджета. Схема, конечно, несколько запутанная. Но любят у нас в стране создавать всевозможные институты развития с множеством “дочек”, что якобы облегчает модернизацию экономики. Вывод же из этой логической схемы прост: АО “Досжан Темир Жолы” является государственной структурой.
Отсюда вопрос, и не один. В чем смысл такого государственно-частного партнерства? Почему вице-министр утверждает, что государство не вкладывает в железную дорогу ни копейки, если “Досжан Темир Жолы” как раз таки вкладывает свои средства? А средства этой компании - это государственные деньги. Или вице-министр полагает, что раз финансирует проект не Минтранском, то уже и не государство?
Далее. На каком основании это АО будет пользоваться налоговыми льготами? И куда пойдет прибыль, которую получит компания-концессионер? Что-нибудь в госбюджет поступит?
Впрочем, “Досжан Темир Жолы” - не единственный инвестор. Суть проекта в том, что в нем задействованы средства пенсионных фондов, которые уже несколько лет страдают от такого несоответствия: есть деньги, но не во что их вложить.
По словам Жениса Касымбека, облигации “Досжан Темир Жолы” на общую сумму около 20 миллиардов тенге были размещены компанией на внутреннем фондовом рынке. При этом пенсионные фонды выкупили более 90 процентов этих ценных бумаг. Такой успех обусловлен тем, что государство дает гарантию возврата этих средств. То есть риск минимален, а это главное условие для инвестирования пенсионных накоплений казахстанцев.
Вроде все очень удачно. Пенсионные фонды получили то, что хотели. И задание премьера выполнено. Но и тут, как выясняется, использовались деньги не совсем частных инвесторов. Государственный накопительный пенсионный фонд сообщил, что он выступил “самым крупным держателем инфраструктурных облигаций проекта по строительству и эксплуатации железнодорожной линии станция Шар - Усть-Каменогорск. ГНПФ купил 25 процентов размещенных облигаций.
Мы, конечно, не сомневаемся в том, что Государственный пенсионный фонд имел те же права при покупке ценных бумаг, что и другие пенсионные фонды, и что торги проходили по всем правилам рынка. Однако ГНПФ - это все-таки государственный фонд, он имеет особый статус.
Итак, что мы имеем? Вице-министр утверждает, что государство не потратило на концессионный проект ни копейки. На деле же государство в лице Минтранскома инициировало этот проект, государство же в лице АО “Досжан Темир Жолы” (или Инвестиционного фонда Казахстана) выступило в роли и концессионера, и инвестора. Кроме того, инвестиции были привлечены на фондовом рынке, где главным покупателем ценных бумаг снова выступило государство в лице ГНПФ.
То есть внешне все правила игры в концессию соблюдены. Реально же мы наблюдаем перекладывание денег из одного государственного кармана в другой. Остается надеяться, что по дороге из кармана в карман утеряно будет не так много.
Почему же именно так у нас реализуются прогрессивные проекты, основанные на лучшей зарубежной практике развития рынка и диверсификации экономики? Есть три версии.
Первая. Ответственные чиновники испугались гнева премьер-министра и срочно взялись за реализацию проекта. Дабы все получилось, и как можно быстрее, они привлекли своих собратьев-чиновников. Потому как бизнес-структуры - партнеры ненадежные. Они только лишь за идею работать не будут, им нужен конкретный экономический расчет. А своих можно привлечь, объяснив, что это дело государственной важности. В общем, пошли по пути наименьшего сопротивления и воспользовались наработанными схемами плановой экономики.
Версия вторая. В нашей стране так много государственных структур, замаскированных под бизнес, что просто очень сложно провернуть какое-либо крупное дело и не наткнуться на очередной фонд, получающий деньги из бюджета и занимающийся диверсификацией экономики.
Версия третья. Существует некий режиссер-постановщик, который направляет потоки средств, выделенных на развитие экономики, и координирует действия всевозможных министерств, фондов, институтов развития. В чьих интересах - остается только гадать.