Алима Унгарбаева
В гостиной светской хроники Владимир Рерих: философ, колумнист, журналист, телеведущий, режиссер и уникальный человек. В следующем году он планирует запустить проект, аналогов которому еще не было на постсоветском пространстве. В форме реалити-шоу под бдительным оком нашего гостя и на глазах миллионов телезрителей будут рождаться и воспитываться будущие и настоящие звезды ТВ-журналистики

- У Вас необычное отчество…
- Я продукт смешанного брака. Отец у меня карачаевец, поэтому и отчество такое - Ахмадьянович.
- Расскажите, где и над чем Вы сейчас работаете?
- Я генеральный продюсер Евразийского медиа-форума. Это мой основной проект, который имеет место быть только один раз в год, все остальное время идет подготовка к нему. Она и сейчас идет, уже промежуточные программы можно увидеть на нашем сайте, можно принять участие в обсуждении, идет активная переписка с будущими спикерами. Кроме того, я веду в частной школе интенсивные курсы, цель которых воспитать теле- и радиоведущих.
Есть предприниматель, который решил организовать такие курсы. Я предложил ему вариант мастерской, то есть я мастер этого курса, придумал программу этих курсов и пригласил преподавателей, которые сейчас там работают. Это модельные курсы - один преподаватель приходит, другой уходит.
История живописи, кино, ораторское мастерство, техника речи, актерское мастерство - все эти дисциплины изучают курсанты. Также мы выходим на производственные площадки, бываем на телестудиях, курсанты принимают активное и пассивное участие в съемках программ и так далее. 25 декабря состоится первый выпуск этой школы.
- Скажите, с чего начиналась карьера Владимира Рериха? Ваша первая профессия?
- Я начинал преподавателем русского языка и литературы в школе, очень недолго, правда, этим занимался - два года. Нужно было три, но я схитрил, мне не очень нравилось преподавать в школе, я мечтал оттуда удрать, но тогда времена были жесткие, административные правила таковы, что три года нужно было отработать по распределению. Меня всегда влекла стезя режиссуры кино, ТВ, и я постепенно стал приближаться к своей цели. Специально ничего не заканчивал, отучился на курсах повышения квалификации в Ленинграде, потом были курсы на Би-би-си. На киностудию “Казахфильм” пришел в 1987 году ассистентом режиссера документального кино, потом стал редактором кинохроники, затем начал писать небольшие сценарии, дикторские тексты для фильмов.
- То есть Ваш путь на “голубой экран” был тернистым?
- Я не мечтал стать телеведущим, но знал, что могу это. Первая попытка состоялась в 1987 году, на Казахском телевидении - там была музыкальная редакция. Времена были перестроечные, экспериментальные, меня пригласили вести с уже покойным Игорем Анчевским. Это был яркий человек, и с ним почти год мы вели программу «Музыкальный канал».
После работы на “Казахфильме” я получил ангажемент и уехал за границу, год жил в Варшаве, был стипендиатом западногерманского фонда Эберта, это тоже можно понимать как обучение. Одновременно подавал документы в Высшую школу кино и телевидения в Мюнхене, был принят туда. Но к тому времени, к сожалению, я уже работал в фонде Эберта, разрываться было нельзя, и поэтому я остался в фонде.
Вернулся сложившимся документалистом, не помышлявшим о телевидении, и неожиданно получил предложение от Дариги Назарбаевой, она предложила мне стать директором программ на канале «Хабар». Я, к удивлению своему, согласился, хотя не очень понимал, зачем я это делаю. Я занимался менеджментом, строительством этого канала, был заместителем Дариги Назарбаевой и совсем не помышлял об эфире, просто так сложилось, что одна из передач осталась без ведущего. И, повинуясь воле своего первого руководителя, вошел в эфир.
Неожиданно это произвело впечатление на публику, я стал вести еженедельную аналитическую программу “Жетi кун”, и меня стали узнавать. Выяснилось, что я – телеведущий, обладающий некоторой харизмой, чего я за собой не замечал, поскольку уже тогда выглядел примерно, как сейчас.
Я вел ее примерно месяцев восемь. Удивительно, что меня и сейчас с этой передачей ассоциируют, некоторые до сих пор полагают, что я ее веду. При первой возможности я вышел из эфира. Потом были попытки вести ток-шоу, публика меня запомнила. Телеведущий - это для меня не основная профессия.
- Тогда в какой сфере Вы чувствуете себя, как рыба в воде?
- Я люблю писать, мне нравится текст. Меня меньше знают как автора, потому что я публикуюсь не очень часто и не в тех изданиях, которые все читают, а чаще всего это издания, где мне позволяют экспериментировать с текстом стилистически. Я люблю текстовые приключения. Мне нравится вербальная среда. Там я чувствую себя действительно, как рыба в воде.
- Не пробовали писать книги?
- Нет, хотя из того, что я написал, можно собрать одну хорошую книгу. Я колумнист - пишу о том, что витает в воздухе. Это размышления. Это, что называется, авторская колонка, где есть свой эксклюзивный взгляд на происходящее, иногда неожиданный, иногда парадоксальный, поэтому я считаю себя хорошим колумнистом, хотя многие мои коллеги считают, что я много выпендриваюсь, но пусть так.
Я, наверное, нашел себя хорошо в формате разговорного радио, и, наверное, это было бы лучшее для меня, но у нас нет разговорного радио, к сожалению. У нас только музыкальное радио, а я его ненавижу. Я не слушаю ни одно музыкальное радио, у меня нет пристрастий, и всякое музыкальное радио воспринимаю как источник помех.
- А как же Моцарт, Бетховен?
- Я не говорю о классике, но наши радиостанции и не транслируют такую музыку, согласитесь? А то, что называют попсой, меня совершенно не интересует, я также не люблю джаз, я лишен этих пристрастий, более того, я раздражаюсь.
- Тогда такой вопрос: откуда в Вас столько артистизма? Может, в семье кто-то был артистом?
- У меня обычная семья, хотя я рано расстался с отцом. Мне было три года, когда мои родители развелись, и мой отец прожил свою жизнь отдельно от меня, но я наблюдал за его карьерой. Он некоторым образом принадлежал к этому храму, прожил и умер на Кавказе в Карачаево-Черкесии, возглавлял фольклорный ансамбль «Менгетау», с которым мой отец объездил полмира.
Он был заслуженным деятелем РСФСР, подвизался на культурной стезе. По всей вероятности, я что-то от него унаследовал. Видите, кавказцы - все артисты, карачаевцы - такой народ, они умеют притягивать внимание, харизматичные люди.
- А Вы идеальный муж, отец?
- Нет-нет. Я не встречал идеальных людей. Не говорю о своей личной жизни не потому, что это табу или что-то выстраданное, я просто не умею говорить о своей личной жизни. По отношению к моим детям, у меня их двое - дочь старшая, сын моложе - я был внимательным отцом, но не могу назвать себя чадолюбивым. Я никогда не нежничал, не сентиментальничал. По всей видимости, сказывается происхождение - на Кавказе это вообще не принято, мужчина не может позволить себе приласкать своего ребенка. Видимо, я это унаследовал генетически.
Но я всегда приходил им на помощь, никогда не воспитывал, я довольно много с ними разговариваю и до сих пор. Я на них влиял своим собственным существованием и считаю это лучшим способом воспитания. Я всегда очень много и увлеченно работал, не хотел, чтобы они шли по моим стопам и всегда этого чурался. Они выбрали свою дорогу, и я никак не пытался на это повлиять.
- Не знаю, как кавказцы относятся к своим детям, но знаю, что женщины для них существа особенные…
- Я вырос в Казахстане и большую часть прожил здесь, поэтому не знаю Кавказа. Бывал там редко, мои представления о нем несколько мифологичны и романтичны. Возможно, кавказцы в большей степени галантные и элегантные.
- Значит, все эти качества присущи Вам?
- Нет, я не очень галантный, наверное. Я никогда не умел ухаживать, никогда не назначал свиданий. Внутри я не мог себе этого позволить, никогда не показывал девушке, которая мне нравилась, свою симпатию, наоборот, старательно маскировал свои чувства. Так всегда было, и я нисколько об этом не жалею. Я, конечно, испытал несколько истеричных состояний, именуемых влюбленностью, такие шизоидные, маниакальные состояния. Вспоминаю о них безо всякого трепета.
- А что Вам в женщинах нравится больше всего?
- Мужчины не умеют анализировать свои впечатления о женщинах, они воспринимают женщин целиком как объект, который либо нравится, либо нет. Я отношусь к такой категории негалантных, а где-то даже мужланов. Могу поддержать галантную беседу и, если говорю, что это красиво, значит, это действительно красиво, а если нет, то промолчу.
- По поводу Ваших образов: одно время Вы носили капитанскую фуражку, потом шляпу…
- Фуражку надевал на шоу, я вообще люблю головные уборы. Мне кажется, голова должна быть покрыта. Это не стоистические пристрастия, может, потому, что волос нет. И почти все головные уборы мне идут.
- Кстати, как Вы относитесь к брендам? Сейчас очень модно клеймить людей.
- Никак. Я никогда не читаю эту маленькую полоску, на которой что-то написано, а если и прочитаю, мне это совершенно ничего не скажет. Я читаю одного журналиста московского издания, и он так любит описывать все эти бренды, эти пиджаки, ботинки, и вот он просто с упоением описывает это, как мужчина должен одеваться, какие сигары курить, какой сорт виски пить, такой вот стиляга.
Я немножко иронически на это посматриваю, это какая-то женская черта. Мне больше нравятся какие-то аксессуары, у меня есть пагубная страсть к тростям, к сожалению, их не принято носить сегодня. Я бы с удовольствием ходил с тростью, это мне нравится, я люблю хорошие часы - это правда.
- У Вас их много и какие самые дорогие?
- Я ни одни не покупал, поэтому не знаю. Так получалось, что мне их дарили на дни рождения. Для меня очень важно в часах, чтобы они точно шли и были механические.
- То есть наличие или отсутствие бриллиантов для Вас не имеет значения?
- Нет, зачем мне это? Я не понимаю красоты бриллиантов. Если бы попал к кому-нибудь в алмазный фонд и увидел большие бриллианты, «Кохинур», например, наверное, я бы восхитился, а вот эта дребедень в ушах и на пальцах меня совершенно не впечатляет. Решительно все равно. Я люблю камни - не бриллианты - на берегу моря, люблю их держать в руках, ощущать. И с удовольствием находился в музеях, где находились образцы пород. Вот это меня завораживает более всего.
- А в чем еще Ваша страсть?
- У меня нет никаких страстей и увлечений абсолютных. Я никогда не собирал марки, ничего не коллекционировал, кроме книг. Это моя запойная страсть. Книги я непрерывно покупаю и читаю всю жизнь. И как только я нахожу хороший книжный магазин, это как для алкоголика найти коллекционное вино. Читаю я много, и книг у меня много, это правда.
- У Вас есть дурные привычки?
- Курение, я немного курю, но до конца не могу избавиться от этой привычки, вернее, не хочу.
- Скажите, а что Вас может заставить заплакать?
- Все что угодно, я, к сожалению, склонен к этому. Хороший фильм, хороший эпизод в фильме, хорошая реплика в эпизоде фильма, спектакля, текст прежде всего, то, что качественно сделано. Вообще любое проявление талантливости человека. Более всего ценю одаренность человеческую, в любой форме, в любом виде. Сентиментальность маловероятна, мелодрама может вызвать смех, может, это и защитная реакция. А качественное событие или вещь, сделанная человеческими руками, человеческим мозгом - да. Только это.