Эльвира Сыздыкова
Саодат Исмаилова, известный узбекский режиссер и видеохудожник, посетила южную столицу, где в пространстве галереи Art Lane в неформальной обстановке побеседовала с теми, кто желал узнать ее поближе. К своим 38 годам Саодат построила международную карьеру, ее магические видеоработы и коллажные инсталляции откликаются симпатией у зрителя по всему миру, документальные фильмы отхватывают призы международных фестивалей, а дебютная полнометражная картина “40 дней молчания” номинировалась как лучший дебют на Берлинском кинофестивале

Саодат Исмаилова училась на режиссера в Ташкенте, после хотела продолжить образование во ВГИК, но время и возможности распорядились так, что девушка отправилась обучаться по той же стезе в Италию, где познакомилась с авторским, неформатным кино. Как рассказывает сама режиссер, документальность лежит в основе ее работ. Но она - способ созерцания и понимания, как контакт со своими истоками. И хоть Саодат много и увлеченно работает с историческим материалом, она считает, что исторические факты все же лимитируют.

Добившаяся, к удивлению видеохудожнцы, небывалого отклика в Узбекистане, Европе и Америке музыкальная постановка “Кырк кыз” (“40 девушек”) - первый опыт Саодат с живым выступлением. Спектакль сплетен по мотивам одноименного каракалпакского эпоса. В “Кырк кыз” звучат музыкальные произведения из разных школ музыкального искусства Центральной Азии - в том числе партии исполняют домбра и жетыген. Своей задачей при воплощении “Кырк кыз” Саодат Исмаилова считает донести до зрителя то, что культура требует интеллектуального, отчасти выстраданного понимания. И на это в ее работе работает как звучание, так и оформление.
Корреспонденту “НП” удалось побеседовать с режиссером.
- Саодат, расскажите, в Алматы вас занесло только для того, чтобы устроить такой вот artist talk - неформатную беседу?
- На самом деле я приехала, чтобы посмотреть пространство для возможной выставки. Скорее всего она будет капсульной, небольшой. Сюда меня пригласила Айна Зубаир, хозяйка этой галереи. И заодно она пригласила создать этот artist talk, так что это полностью импровизация. Еще не решили, где будем выставлять работы, будем думать. Со временем также еще не ясно, тут снова же все зависит от выставочного пространства.
- Ваше видение отличается мощной символичностью и нежностью повествования. Как такое творчество превратить в массовое, стремится ли оно быть таковым?
- Знаете, такие задачи я все же не ставлю. Не определяю свои работы как “массовые” или “не массовые”. Они, как мне кажется, во-первых, очень личные. А когда работы личные, рассчитывать на огромные аудитории не совсем верно, я думаю. Но вот сейчас в Ташкенте я до первого июня выставляю свои работы. Приятно удивилась, когда обнаружила, что большой интерес к выставке возник именно у молодого поколения.
- При таких личных работах вас не обижает разночтение зрителя?
- Конечно, нет. Я не считаю, что это должно быть так, как я это увидела и поняла. Каждый зритель чувствует по-своему, все зависит от его личного опыта. И это очень важно.
- Ваш первый полнометражный дебют “40 дней молчания” завоевал международное признание. И вы как-то упоминали картину “Барзаг”, которую планируете. Какой процесс сейчас переживает лента?
- Если честно, “Барзаг” у меня сейчас “висит”. Есть продюсер, есть фонды для сценария. Но я его написала, а получилось после так, что в моей практике стало больше видеоинсталляций и звуковых экспериментов. Я немного оторвалась от нарративности. Сейчас “Барзаг” стоит под большим вопросом. Он был написан три года назад, и я боюсь, что уже не смогу с ним работать в том виде, в котором он существует.
- Кажется, что в Узбекистане аудитория сильнее тяготеет к фольклорному творчеству на современный лад, нежели в Казахстане. Как вы думаете, почему так происходит?
- Мои работы скорее антропологические, нежели этнографические и даже фольклорные. В Казахстане, хоть мне и сложно судить, я вижу очень живую сцену современного искусства, как мне кажется, более разнообразную, чем в Узбекистане. Знаете, когда я делала свой художественный фильм, анализировала через музыку, как самовыражаются кочевники и оседлые народности. Из-за того, что мы осевшие, у нас корни очень статичны, потому мы и более привязаны, мне кажется. У нас другое понимание самовыражения и чувствительности. Когда как у части Центральной Азии, где жили кочевые народности, преобладает более легкая адаптация ко всему, что происходит.