Зухра Табаева
Своими воспоминаниями о дружбе с Рудольфом Нуреевым с “НП” поделился наш легендарный танцовщик, балетмейстер Булат Аюханов, основатель и художественный руководитель Государственного академического театра танца Республики Казахстан

- Булат Газизович, в годы учебы в Ленинграде вы были очень дружны с Рудольфом Нуреевым. Вы помните дату вашего знакомства?
- Это было 28 августа 1955 года, когда я приехал на курсы усовершенствования в Ленинградское хореографическое училище, ныне это Академия русского балета имени Агриппины Яковлевны Вагановой. В тот дождливый день я сошел с поезда на Октябрьском вокзале и пешком добрался до улицы Росси, где находился наш интернат. Меня разместили в огромной комнате (называвшейся будуаром), в которой жили 10 человек. Там я впервые увидел Рудольфа. Он был среднего роста, вихрастый, но какой-то серый, прыщавый, как и я (улыбается). Утром просыпаюсь в семь часов, а койка Нуреева пустая, он уже тренировался и вернулся к восьми, к завтраку. Поначалу его вид показался мне несколько несуразным: плечи широкие, ноги короткие, талия затянута, тончайшая, я сразу подумал: “А где ж у него желудок?”. Вскоре мы сдружились. Оказывается, после поступления выдающийся педагог Вера Сергеевна Костровицкая, ученица Вагановой, ему сказала: “Молодой человек, или из вас что-то выйдет, или ничего и никогда не получится”. Но Рудольф никогда не признавал поражения! Нуреев себя гнобил за каждую балетную ошибку. У него были очень способные мышцы, мягкие ноги, невероятно красивый прыжок, в котором он зависал, наслаждаясь чувством свободы! Мне казалось, в нем сидели 10 человек. Рудольф был удивительно музыкальной личностью, каждая нота в нем пела. После спектаклей мы с ним часто возвращались из театра пешком, шли в обнимку, бурно обсуждая каждую сцену, движения, останавливались, спорили, танцевали на тротуаре. Мы оба фанаты балета. У Нуреева была феноменальная память, на репетициях педагоги ему ничего и никогда не повторяли дважды, он быстро выучил все классические балеты. Оказавшись за рубежом, он не только танцевал главные партии, но и с успехом ставил спектакли Петипа. А ведь до приезда в Ленинград Рудольф занимался только народными танцами в уфимском доме пионеров, где преподавала ссыльная императорская танцовщица Удальцова. Прожившая, кстати, более 100 лет. Когда в 1989 году Рудольф, уже будучи больным, приезжал в СССР танцевать балет “Сильфида”, он привез ее в Ленинград на спектакль. После бегства Нуреева из Советского Союза подмостки Кировского театра осиротели, ведь Рудольф был вулканом, пожаром на сцене, всегда выходил на сцену как в последний раз.

- В Казани мне довелось побывать на премьере документального фильма режиссера Фарида Давлетшина “Рудольф Нуреев. Прощание с родиной”, снятого по сценарию писателя Рабита Батуллы. В нем рассказывается о том, что весной 1992 года Нуреев дважды посетил Казань, родину своей матери. Танцевать он уже не мог, был за дирижерским пультом на спектакле “Спящая красавица”.
- Мне известно об этом факте, тогда главную партию танцевала Надежда Павлова. У Нуреева был идеальный слух, хотя в 18 лет никто не мог предположить, что он станет еще и дирижером. Я знаю, что он брал уроки у Владимира Вайса.
- По окончании учебы вы больше с ним не встречались?
- В 1959 году я поступал в ГИТИС, готовился в балетном зале на Неглинке, там же репетировали ленинградцы перед поездкой в Вену на форум молодежи. Тогда мы вместе провели вечер. В 1961 году, после бегства Нуреева за границу, я стал знаменитостью, в Москве, в Ленинграде всех интересовало, что за дружба была между мной и изменником родины, приговоренным к пяти годам лишения свободы. Не думаю, что его побег был запланирован. Позже по моему приглашению в Алма-Ату приезжала Алла Осипенко, танцевавшая у нас в “Рапсодии в стиле блюз”. Она вместе с Рудольфом была на гастролях в Париже, они дружили. По ее словам, он готовил партию Фархада в постановке Юрия Григоровича “Легенда о любви”, покупал ткани для костюма. В Париже к нему было много нареканий за то, что по ночам он ходил по злачным местам. Рудольф боялся, что его больше не выпустят за рубеж. А тут все летят в Лондон, а его вдруг отправляют в Москву, на открытие Дворца съездов, тогда Нуреев спонтанно принял решение остаться, успев скрыться от сотрудников КГБ в комнате полиции.
На гастролях в Марокко я познакомился с телевизионщиками из Франции и через них передал Рудольфу свою книгу. В январе 1993 года я ставил “Кармен-сюиту” с турецкой труппой в Измире. 6 января по радио передали, что умер великий танцовщик Рудольф Нуреев. Стало так больно...
- Если верить интернету, он включил вас в свое завещание, согласно которому должны были изготовить 21 медаль, в том числе и медаль имени Булата Аюханова. Правда ли, что вы получили картину кисти Нуреева под названием “Ангел-хранитель Булата Аюханова”?
- Картину мне передали, но я не уверен, что ее написал Нуреев... Москвичи приглашали меня сняться в фильме о Нурееве, в котором у меня должно было быть два патрона - Андрис Лиепа и Николай Цискаридзе. Я отказался. В своих книгах я очень много написал о Нурееве, впервые - в 1980 году в книге “Мой балет”. Во второй книге у меня есть глава “Дружба на берегах Невы”. Он глыба, перфектум!
- Вам нравится сниматься в кино?
- Я снялся в нескольких сказках на киностудии “Казахфильм”, но не все мои мечты на этом поприще сбылись. Мне очень хотелось сыграть Чингисхана в фильме Ардака Амиркулова “Гибель Отрара”, но меня не утвердили. Также я пробовался на роль шамана в фильме “Земля Санникова”, но мне сказали, что для этого персонажа у меня лицо слишком доброе. Я не в обиде, мой друг Махмуд Эсамбаев блестяще справился с этой ролью. Меня заинтересовало предложение сыграть библиотекаря в историческом блокбастере “Кочевник”, я готовился, но потом Сергей Бодров сократил несколько персонажей, в том числе и моего. В реальной жизни я хороший повар, из меня получился бы отличный слуга. Если бы я не стал балетмейстером, то мог бы стать хорошим хирургом или медбратом. Потому что во мне есть сострадание к людям, к чужой боли. Моя мама страдала бронхиальной астмой, часто ночами ее душил кашель. Я сразу соскакивал, подогревал воду на примусе, так как после теплого питья приступ останавливался. Я очень дорожил своей мамой, судьба у нее была нелегкая. Моего отца репрессировали за два месяца до моего рождения, до 1955 года на нашей семье было клеймо семьи врага народа.
- Что нового у вас в творчестве?
- Много чего, я поставил спектакли “Скифы” Прокофьева, “Половецкие пляски” Бородина, “Эсмеральда, дочь Гудуллы”, оперу-балет “Пиковая дама”. В последнем я исполняю партию графини. Буриме, посвященное 80-летию Рудольфа Нуреева, мы показали в Петербурге. Мой постулат в жизни: иди вперед, не оглядывайся назад.