Милена Эркомайшвили
В Алматы прошел творческий вечер Артемия Троицкого
Писатель, журналист и музыкальный критик Артемий Троицкий - легендарная личность в мире российской рок-музыки. По сути, именно он стал первым ее летописцем, и именно этому была посвящена большая часть творческого вечера Артемия Кивовича в Алматы. Сам же Троицкий отметил, что приезжать в Алматы всегда интересно, ибо наши люди очень чутки и утонченны в вопросах музыкального вкуса

На лекции публика могла узнать очень много нового - начиная с того, как зарождался русский рок, до момента его расцвета в 80-е годы. О том, как нелегко ему было выживать в начале 80-х во время андроповско-черненковских гонений на этот жанр. О непростой судьбе рока и в “нулевых” годах, когда силами рокерского “Нашего радио” этому жанру был навязан формат, который фактически этот жанр и уничтожил. Сегодня Артемий Кивович работает исключительно с неформатным репертуаром, который он сам находит в интернете, и сетует, что нечасто ему попадаются коллективы из Казахстана - на память он вспомнил лишь панк-группу “Адаптация” из Караганды, которую он совсем недавно ставил в своей программе. После творческого вечера мы поговорили с Артемием Троицким о музыке и его взглядах на ее развитие.

- Артемий Кивович, вы много рассказывали об истории рока, потом вы даже ставили несколько треков тех групп и исполнителей, которых считаете наиболее интересными. При этом новая музыка частенько отсылает нас к старой, повторяется, цитирует. Есть сейчас в музыке нечто совсем новое?
- Нет, такой музыки нет. По крайней мере, судя по моему опыту, ровно 20 лет никаких открытий в музыке сделано не было. Что в общем-то вполне естественно. В истории человечества был такой период, как великие географические открытия, с XV по XVII век, когда все эти ребята - Христофор Колумб, Васко да Гама, Марко Поло, Магеллан, всякие там военные, купцы и т.д. открывали новые острова, проливы, страны. Потом стали открывать что-то помельче: водопады, пляжи. А сейчас уже все открыто. В музыке примерно то же самое. Когда я услышал музыку, которая меня сильно удивила - это был 1993 год. Это был стиль драм-н-бэйс. Не могу не похвастаться - человеком, который мне ее предъявил, был Дэвид Боуи. И было это дома у Брайана Инна. Сидел я дома у Брайана в гостях, по русской традиции на кухне. Позвонил Дэвид Боуи и сказал: “Ребята, у меня тут совершенно новая непонятная музыка, диджей с западного Лондона подпольно ее делает, называется джангл - тогда это называлось так, потом это станет драм-н-бэйсом. Он принес какую-то 12-дюймовую “сорокопятку” без каких-либо опознавательных знаков. Там были эти бешеные ритмы, и мы сказали: “Да, это круто!”. Потом Боуи сделал целый альбом в этом жанре.
Все, что было потом - построки, дабстепы - это вот эти пляжи и водопады на открытых континентах. Где-то интересная аранжировка, интересная смесь и т.д. Смешивали хип-хоп и кантри. Да, это было интересно, но в целом это не новое.
- Вы всегда говорите, что пропагандируете хорошую музыку. Так каков же ее критерий?
- На этот вопрос у меня нет точного ответа. У меня есть свои личные критерии. Я свои вкусы никогда никому не навязываю и не говорю, что это хорошо, а это плохо. Если это явная халтура, бездарщина и позор, то я об этом говорю открыто. Если это просто не в моем вкусе или жанр меня не устраивает, то я либо говорю об этом, либо просто молчу. Я считаю своим долгом просто предлагать альтернативу. Обычно вся массовая музыкальная жизнь топчется на очень маленьком пятачке: попсовый мейнстрим, роковый мейнстрим, тяжелая музыка. И если представить всю музыку в виде площади километр на километр, то, что предлагаю я и другие энтузиасты - это максимум пять квадратных метров. А все остальное - хлам, который предлагает радио и ТВ. Массовая публика очень ленива - ковыряться в интернете часами, ходить по магазинам. Но я не обвиняю их в этом - жизнь тяжелая, надо вертеться, и искать бисер среди барахла просто некогда. Это мало кто делает - я стараюсь это делать за других. При помощи радио, книг, еще раньше при помощи телевидения. К примеру, слушал человек всю жизнь только группу “Мираж”. А тут он послушал что-то другое и открыл для себя параллельный мир.
- Раньше русский рок “брал” поэзией, а сейчас его тексты мало чем отличаются от попсовых. Вы согласны с этим?
- Современная поэзия и современная музыка - это всегда были два разных мира. Я могу вспомнить только одного большого поэта, который бы работал в сфере рок-музыки. Это был Илья Кормильцев, светлая ему память. И был один серьезный рокер, достигший серьезных высот в поэзии, тоже ныне покойный Александр Башлачев. Я не считаю ни Шевчука, ни Гребенщикова, ни Макаревича, ни Летова какими-то серьезными поэтами. Леонарда Коэна в мире считают большим рок-поэтом, я этого мнения тоже не разделяю. Это немного разные школы. Потом не надо забывать, что на Западе рок всегда был неотделим от секса. У нас сложно тех же Шевчука, Гребенщикова и Макаревича назвать секс-символами. Они брали другим. Это, кстати, одна из причин, почему русский рок так и не стал популярен на Западе - по сути, можем только “Парк Горького” вспомнить. Но и это быстро заглохло.
- В начале 80-х вы играли на соло-гитаре в группе “Звуки Му”. Продолжаете ли вы сейчас музицировать?
- Я играл в нескольких группах еще до “Звуков Му”, даже на бас-гитаре в школьном ансамбле. Что же до музицирования - нет, сейчас я этим не занимаюсь. Мне это не интересно. Я и из “Звуков Му” ушел, потому что мне там скучно стало. Я люблю играть все время что-то новое, я не могу одну и ту же партию играть из раза в раз. И поэтому, когда мы со “Звуками” репетировали в энергоинституте, тогда в начале 80-х, Петя Мамонов мне постоянно говорил: “Не увлекайся экспериментированием, играй то же самое!”. А мне это было невыносимо скучно. Поэтому я и ушел. Гитару я подарил, и до сих пор не знаю, что с ней. Но сейчас существует такой проект - может, когда-нибудь их привезут и в Алматы - “ОтЗВУКИ МУ” - это практически тот же самый состав, без Мамонова, но со многими другими интересными людьми. У них куча новых идей - у них несколько солистов: парни, девушки. В общем, такой капустник на тему “Звуков Му” - я был первым солистом этого проекта. Но это было лет 10 назад. Так что всем промоутерам я бы рекомендовал привезти этот проект в Казахстан.
- Что скажете о нынешнем творчестве Петра Мамонова?
- Петя Мамонов - уникальный человек. Он всегда был самим собой, на 100 процентов искренним человеком. Мы дружили с ним с начала 70-х годов, я был его первым слушателем. Петя всегда играл и изображал самого себя, поэтому в контексте рок-н-ролла это, наверное, выглядело абсурдно. Когда его Лунгин поставил в иной контекст, Петя нашел в себе серьезные глубины. Я имею в виду фильмы “Остров”, “Царь”. Хотя одна из самых первых, если не самая первая роль Пети в кино опять же была здесь, в Казахстане, у Нугманова в “Игле”, где он играл наркодилера. Петя вообще не меняется - каким он был, таким и остался.
- У вас богатый преподавательский опыт. Вы не разочаровались в этой сфере своей деятельности?
- Конечно, нет. Это очень интересно. Я преподаю до сих пор, но музыкальную журналистику я два года как не преподаю - сейчас осталась только культурология. Там я музыки касаюсь лишь опосредованно. Но у меня есть книга, где я касаюсь этого чуть глубже - называется она “Молодежные субкультуры. От денди и декабристов до гопников и хипстеров”. Музыка все-таки там идет в качестве гарнира. Я думаю, что у нового поколения есть огромное преимущество - мгновенная доступность информации. Интернет - Божий дар. Я тратил всю свою стипендию на пластинки на черных рынках, общался с криминальными элементами: контрабандистами, спекулянтами. Сейчас это все делается нажатием на ссылку на гаджете. Возможностям для музыкального самообразование сейчас нет предела. Пользуются этим или нет - это зависит от конкретных людей. Бесспорно, что интерес к музыке раньше был острее. Но познаний у тех, кто хочет знать, сейчас не меньше.