Алан Байтенов из Алматы
Центральный государственный музей Республики Казахстан... Даже название говорит о том, что эта структура - одна из визитных карточек нашего государства. И однако уникальный по своей природе комплекс сегодня далек от принятых в мире стандартов. Проблемы известны - только 200 миллионов в год на содержание, три года без тенге на обновление фондов, а также отсутствие законодательной базы, поддерживающей работу музеев, и низкий уровень научной платформы. О том, почему наши “банки истории” нуждаются в кардинальной смене курса и прямой государственной помощи, разговор с директором Центрального государственного музея Республики Казахстан Нурсаном Алимбаем

- Главная беда отечественных музеев - отсутствие необходимой научной базы. Дело в том, что в мире музей - это прежде всего научное учреждение. У нас же ситуация иная. Да и в обществе не сложилось понимание того, что музей - это в первую очередь научный центр. Ну а раз отсутствует такое понятие, то и о серьезной исследовательской деятельности говорить нечего. Равно как и о привлечении ученых извне для работы в музеях. Попросту нет стимула сотрудничать с нами. Так, к сожалению, обстоят дела во всех музеях по Казахстану.
- Вы, наверное, поднимали вопрос о придании музеям статуса научных организаций и научных центров?
- Да, я обращался с этими предложениями к разработчикам закона “О науке”. Однако не совсем понятна их логика - мне прямым текстом сообщили: если это не будет требовать дополнительных затрат, то тогда внесем. То есть если внесение специальной статьи, регламентирующей деятельность музеев как научных учреждений, связано с серьезными финансовыми затратами, то такая инициатива не имеет перспективы. Я такую позицию понять не могу. Тогда как объяснить ту потерю, которую несут практически все отечественные музеи из-за отсутствия соответствующей научной базы? Вообще, существует около 30 определений музея. Условно их можно разделить на две группы. Первую можно характеризовать как социологическую: музей - это пространство, которое организует диалог между культурами, поколениями и этносами. Вторая: музей - это научно-исследовательское учреждение. Но с таким отношением к этому вопросу мы сегодня не подходим ни под одно из понятий.
- В каком сейчас состоянии музейные фонды?
- В этом отношении мы тоже не можем соответствовать международным стандартам. Музейные фонды сейчас нуждаются в неотложной помощи, поскольку сохранность у нас организована из рук вон плохо. Не обеспечиваются элементарные принципы хранения артефактов, не соблюдаются режимы влажности и температуры хранения. Даже несмотря на то, что у нас, если сравнивать, не столь объемные музейные фонды. В целом по Казахстану примерно около трех миллионов единиц хранения. В то же время только в одном Государственном историческом музее России свыше 7 миллионов музейных предметов.
- Как сегодня обстоит ситуация с расширением музейных фондов?
- Нам постоянно отказывают в финансировании экспедиций. Важно понять, что это не только мощная научная полевая школа, но и возможность пополнить и разнообразить наши исторические фонды. Между тем крупные российские музеи организовывают в год до 10 экспедиций. У нас же с этим проблемы. Стоит задаться вопросом, чем должен еще заниматься музейный работник, если не собирать и изучать ценности, которые находятся под рукой?
Конечно, также существует закуп. Однако нам уже несколько лет не выделялось средств на расширение фондов. Последний раз нам выделили 13 миллионов тенге в 2007 году. Но эти средства, если объективно, ничтожны. К сведению, только реплика с Золотого человека может стоить примерно 5 миллионов тенге.
- Правда ли, что многие экспонаты были переданы в музеи Астаны?
- Я был у истоков создания Президентского центра культуры, где находится музей. В 1999 году мы начали работу и закончили ее в 2001 году. Естественно, делали мы это в спешке - по настоянию и требованию вышестоящих структур. Может быть, в тех условиях это было оправданно, тем более что в Астане практически не было культурных учреждений такого уровня. В общем, в 2000 году, а именно 22 февраля, специальным указом премьер-министра за номером 245 решено было передать экспонаты областных и республиканских музеев в новый музей. С чем я категорически не был согласен. Естественно, мою позицию не одобрили, и я даже получил нарекания в свой адрес. Но это не моя прихоть, это международная практика, в которой такое не приветствуется. Вообще, один музей создается в течение 5-6 лет.
Сейчас хотят создать еще один музей в Астане. Меня попросили войти в экспертную группу по разработке концепции этого музея. Однако я воздержался, поскольку считаю это сложной задачей и что ею должны заниматься специалисты с большим опытом. Но поскольку у нас таких специалистов совсем мало, их желательно привлечь из-за рубежа. Оказывается, проектная площадь этого музея - 60 тысяч квадратных метров. Где возьмут экспонаты?!
- Как Вы можете оценить работу музеев?
- Я сегодня сталкиваюсь с нашими экскурсоводами, некоторые из которых откровенно слабо разбираются в презентуемых предметах.
- В смысле, персонал “недотягивает”?
- Это больной вопрос. Дело в том, что у нас музееведов готовят два вуза. Но я должен сказать, что их готовят не профессиональные музееведы. Это историки, этнографы, которые “выращены” на тех книжных знаниях, которые изданы в основном российскими учеными, но никак не на практике. Поэтому своих специалистов нам приходится готовить заново. В то же время, как объяснить ту ситуацию, когда в реестре тех дисциплин, по которым можно защитить либо кандидатскую, либо докторскую, нет направления “музеология”. В России это есть. Но чиновники думают по-своему: если есть диплом о высшем образовании, значит, этого достаточно. На самом же деле, пока вникнешь в специфику работы, пройдут многие годы.
- Кого из себя представляют эксперты, которые определяют стоимость и подлинность вещи?
- В основном цена определяется из рыночной стоимости артефакта. Что касается подлинности, то мы можем гарантировать, что это подлинная вещь.
- То есть выдадите сертификат?
- У нас нет таких полномочий. Мы можем дать гарантию как специалисты.
- То есть музей сейчас, как это принято в зарубежных странах, не может подтвердить документально, подлинная это вещь или нет?
- Нет, это достаточно сложный вопрос. Если речь идет об этнографической вещи, то мы сможем определить. А если это археологическая находка, золото, например, то здесь необходимо проводить, например, спектральный (пробирный) анализ. А вообще в Казахстане технологий по определению возраста артефактов не существует.
- Как Вы относитесь к черной археологии? Какими способами, на Ваш взгляд, можно с ней бороться?
- У нас в действующем законодательстве об охране памятников истории и культуры есть неудачно составленная статья, в которой говорится примерно следующее: “Археологические и палеонтологические находки сдаются в музей после фиксации и изучения”. Это означает, что некий археолог, антрополог, палеонтолог может держать у себя найденные артефакты в течение неопределенного времени, мотивируя это тем, что изучает предмет. Поэтому нами был предложен иной вариант статьи закона - сначала необходимо сдать в музей, а музей уже создаст условия для работы и изучения. Это опять-таки зарубежная практика. Из-за этого у нас теряется много уникальных вещей. За рубежом же за такое могут привлечь не только к административной ответственности.