Марта Рогова
О том, что наша экономика зависит от нефти, знают все. Потому как на протяжении многих лет эксперты от финансов мотивировали все курсовые колебания национальной валюты стоимостными изменениями барреля нефти (ну и попутно других сырьевых ресурсов: металлов, угля). Но вот уже несколько лет вся страна в недоумении наблюдает ценовой диссонанс - стоимость нефти растет, а тенге дешевеет. Полностью повторяя все телодвижения борющегося с санкциями рубля

Раньше каждая бабушка, торгующая семечками на базаре, знала котировки барреля нефти. Потому как чем дороже нефть, тем выше, как заявляли в правительстве, благосостояние населения. А значит, можно повышать цены на семечки.
Но вот проблема. Цены на нефть упали, а благосостояние граждан рухнуло вместе с девальвацией 2009-го, а потом и 2015 года.
Тогда появилось новое объяснение курсовому ценообразованию - влияние курса рубля на нашу валюту. То есть к одному фундаментальному фактору - цене на нефть - прибавился другой - курс рубля к доллару. Заявляли, что в структуре платежного баланса Казахстана нефть влияет на тенге в большей степени, рубль - в меньшей. Мол, экономическое взаимопроникновение (в том числе по причине отсутствия таможенных границ) стимулирует переток капитала из “дорогой” тенговой зоны в “дешевую” рублевую. Наиболее ярко это проявилось зимой 2014-2015 годов, когда казахстанцы бросились в Россию тратить деньги на автомобили и бытовую технику. (Напомним, с ноября 2014 года рубль резко обесценился, опустившись до уровня 80 рублей за доллар, при этом курс тенге был стабильным - на уровне 180 тенге за доллар.)
Дешевый импорт из России плюс ставшие неконкурентоспособными казахстанские товары (чем дешевле доллар, тем больше национальной валюты тратится на производство товаров и услуг) стали причиной отпуска тенге в свободное плавание в августе 2015 года. То есть тогда основной причиной перехода на так называемое “инфляционное таргетирование”, то есть отмену валютного коридора и переход к свободному обменному курсу, стало стремление властей нарастить экспорт. А для этого нужен более низкий курс тенге.
Поясним, как это выглядит.
Товар за рубеж продается за иностранную валюту (доллары). Чем больше тенге можно будет купить за эти доллары, тем выгоднее производителю товаров. Потому что зарплату он платит в тенге, коммунальные услуги оплачивает в тенге, услуги, допустим, по клинингу в офисе он закупает в тенге. То есть его доходы в тенговом эквиваленте резко увеличиваются, поскольку нет необходимости наращивать затраты, исчисляемые в местной дешевой валюте.
При этом налоги такой производитель оплачивает исходя из прибыли (тоже в тенге), а значит, еще больше тенге поступает в бюджет страны, из которого, в свою очередь, выплачивают зарплаты и пенсии бюджетникам.
Если проследить размер роста тенговых доходов в бюджет, сразу станет видна выгода. Так, в июле 2015 года в бюджет поступило всего налогов и платежей 332 764 345 000 тенге, в октябре - уже 429 782 423 000, в ноябре - 614 289 032 000, в декабре - 787 190 667 000 тенге. То есть, чем дешевле стоил тенге, тем больше тенговыми доходами пополнялся бюджет. А значит, это выгодно не только бизнесменам, но и правительству.
Все последующие годы тенге практически никак не реагировал на поведение стоимости нефти. Скорее, он колеблется исключительно в компании с российским рублем. А вот на поведении последнего отражается как стоимость барреля, так и западные санкции против Москвы.

Достаточно посмотреть на лето нынешнего года, когда цена барреля устойчиво росла, а тенге постепенно снижался. И это при том, что еще десятилетие назад мы наблюдали совершенно другую картину колебаний.
И это поведение тенге, вопреки заверениям Нацбанка, весьма сложно объяснить изменением рыночного спроса и предложения на доллар.
Кстати, иногда тенге реагирует на рыночные изменения вообще странно, как, например, это было в конце лета - начале осени прошлого года: тогда нефть подросла в цене, рубль укрепился, а тенге резко ослаб.
Нацбанк сейчас всячески пытается дистанцироваться от валютного ценообразования, но, судя по всему, его вмешательство все-таки имеет место. И финрегулятор настойчиво таргетирует курс тенге к рублю, чтобы защититься от импорта из России. То есть сегодня курс тенге уже не зависит от стоимости доллара в стране, а ориентирован исключительно на самочувствие российской валюты.
Это демонстрирует, с одной стороны, радостную картину (наша экономика уходит от зависимости от поступлений из сырьевой сферы), с другой - весьма печальную, поскольку показывает, что единственная возможность конкурировать на открытом с соседями рынке - это цена. Причем только на товары внутреннего производства, поскольку импорт из дальнего зарубежья в нашей стране с каждым “шагом” становится все дороже и дороже.
Есть еще несколько фундаментальных внешних факторов, которые могут и, по идее, должны влиять на самочувствие нашей валюты. Это состояние американской экономики, укрепление доллара, уровень ключевой ставки ФРС. Но, к сожалению, они влияют на нас исключительно опосредованно, через рубль.
Ах да.
Чтобы понять, насколько “американские санкции не затрагивают Казахстан”, достаточно посмотреть поведение валют других государств, также входящих в ЕАЭС. Например, Кыргызстана. На протяжении последнего года киргизский сом демонстрирует волатильность в коридоре 67,2-68,7 за один доллар. То есть колебания составляют около трех процентов. В то время как у нас колебания за полгода составили 20 процентов - в строгом соответствии с поведением рубля.
Получается, что экономика Кыргызстана более устойчивая, нежели казахстанская, и более зависимая от мировых фундаментальных факторов и цен на сырье (Кыргызстан экспортирует золото, уран, цветные металлы). И не является придатком экономики РФ.
Мы, конечно, в очередной раз поверим заверяющему казахстанцев правительству, что наша суверенная экономика никак не прочувствует на себе антироссийские санкции. И приготовимся к очередной волне падения тенге. Потому что, как бы ни была крепка наша экономика, российский камень тянет нашу крепость за собой.

Астана