Алан Байтенов
Министр информации и коммуникаций Даурен Абаев, касаясь поправок в Закон о средствах массовой информации, четко разъяснил позицию министерства относительно деанонимизации. Мол, идентификация комментатора, а именно связь опубликованных слов с личностью, не мешает заниматься свободным творчеством в Сети.
И это чистая правда. Ведь как еще заставить следить за языком, а также контролировать троллей с их фейковыми аккаунтами, которые как минимум небезопасны для общества? Впрочем, это также подразумевает дополнительные работу и расходы, что, возможно, придутся не всем электронным информационным ресурсам по душе

Если, конечно, она у них есть. Парадоксальная ситуация - в строках первых и самых популярных ресурсов у нас долгое время находились агрегаторы новостей...
Пожалуй, стоит напомнить читателю о небольшом эпизоде, который произошел во второй половине января 2017 года. Тогда отечественное медиапространство активно обсуждало в том числе идею деанонимизации комментаторов. Готовился законопроект “О внесении изменений и дополнений в некоторые законодательные акты Республики Казахстан по вопросам информации и коммуникаций”. Где, собственно, впервые и затронули тему деанонимизации интернет-комментаторов, особенно тех, кто посредством нехилого охвата аудитории определенных сетевых информресурсов начинает рассказывать “за жизнь, религию и политику”. Причем таким образом, что часто это способствовало розжигу межнациональной и межрелигиозной розни.

Фактически, зная комментатора “в лицо”, можно было бы сократить количество так называемого троллинга (иначе - провоцирования в грубой форме), тем самым снизить количество информационных вбросов. Ведь в большинстве своем модераторы информационных ресурсов смотрят лишь на наличие нецензурной брани, при этом несильно углубляясь в формулы текста и смысла сообщений. Как это работает, мы еще расскажем. Здесь масса интересного с липовыми аккаунтами, именами и настоящими заказами на “отработку”, подачу под нужным соусом конкретной темы. Например, когда размещение нейтрального сообщения на вполне нейтральном и “законопослушном” ресурсе лишь вершина айсберга. При этом весь смысл и окрас ниже. Ведь получается так, что многие из нас читают лишь заголовки, а дальше перематывают на “а что там народ думает?”.
 Так вот. Тогда, в начале года, в “этих ваших интернетах” поднялась волна недовольства и непонимания. Одни говорили, что деанонимизация - это преступление против пользователей, она убьет всяческую искренность и свободу слова (не меньше!) в казахстанском интернете.
Другие силы, заметим, не напрямую, а именно через комментарии принялись рассказывать о тотальном контроле всего и вся, который хочет учинить государство. А это, мол, никак не вяжется с понятием свободы мыслеобразования и изъявлений. Ну и наконец, кто-то почти честно признавался: а где хранить-то эту личную информацию пользователей и как обеспечить защиту личных данных? Ведь если что-то не так и вдруг утечка, то можно схлопотать судебный иск. Ну и главный вопрос: кто-то считал, сколько все это будет стоить?
Ведь, напомним, в начальной редакции законопроекта подразумевалось наличие некоторого пользовательского соглашения, в котором нужно было “сдать” часть своих персональных данных. Чтобы не отвертеться в случае чего. МИК приводило еще два варианта способа привязки комментариев к конкретному человеку. Первый - “с использованием идентификации на портале электронного правительства”. Второй - “путем отправления sms-сообщения, содержащего однократный пароль для заключения пользовательского соглашения”.
Вой после такого заявления поднялся существенный. И буквально через сутки министр информации на своей странице дал разъяснение. “Так как министерство взяло курс на открытость и учитывает рекомендации общественности, сегодня приняли решение об исключении упомянутых норм из проекта закона”, - сообщил Даурен Абаев.
Грешным делом мы подумали, что весь этот проект деанонимизации, собственно, и был один большой вброс. Ведь мы догадываемся, что государственные органы довольно часто используют этот механизм для оценки общественного мнения и реакции. А потом корректируют либо формулировку, либо курс. Вот и этот неофициальный отказ со страниц социальной сети тогда, в начале года, казался попыткой вернуть все на свои места и не тревожить пространство.
Но, как оказалось, многие СМИ (преимущественно электронные) неточно поняли министра, распространив информацию о том, что решено отказаться от личностной идентификации комментаторов. Так вот, идея деанонимизации жива и развивается вполне успешно. И, скорее всего, ее доведут до логического конца - выпустят в виде нормы закона.
Конечно же, если недавнее обращение министра, опять же со страниц социальной сети, можно воспринимать как официальную волю. Мол, ну не “по хабару” же сказал. Это мы к тому, что если что не так, не поймаешь за слово даже официальное лицо. Ведь соцсеть, если смотреть по закону, не является официальным, зарегистрированным источником информации, а чиновник (или любой другой человек), изрекающий нечто, - зарегистрированным блогером или СМИ. Как с правами, так и со списком ответственностей. Это на минуту отвлекаясь на тему необходимости регистрации блогеров, которые имеют большое влияние на общество. Эта возможность также живо обсуждалась...
Чем же нам еще нравится идея деанонимизации? Да все тем же - чтобы влиять на общественное мнение, к примеру, печатные СМИ должны иметь лицензию. Которую могут отобрать если что. А что если бы это печатное СМИ вдруг в этот момент становилось никому не обязанным комментатором, блогером-информатором и продолжало бы влиять на мнение?
Кстати, здесь есть еще один момент, на который стоит обратить внимание. Привязка комментариев к конкретной личности позволит понять истинную посещаемость информационного ресурса, а также актуальность и качество подачи материала. Ведь только в этом случае (при том что надо отвечать за свои слова и хорошо подумать, прежде чем публиковать свое мнение), прикинув реальное количество и градус комментариев, можно понять, насколько сильно трогает та или тема наше общество. А еще это обострит конкуренцию среди СМИ. От которой в конечном итоге выиграет его величество читатель.